Поверил ли я в это? Нет, но я знал, что все обстоит именно так. Существует значительная разница между знанием и верой. Кто-то даже отметил, что все люди знают, что умрут, но никто в свою смерть не верит. То же относилось и ко мне. Я знал: то, что мой вымышленный мир обрел физическое существование в космосе другого измерения, невозможно, и одновременно испытывал странную убежденность в том, что он реально существует.

А потом ко мне пришла новая мысль, интересная и забавная. Что случится, если я воображу в том мире себя? Неужели и я стану в нем физически реальным? И я решил попробовать. Сел за стол, представил себя одним из миллионов обитателей воображаемого мира, выдумал строго реалистичный окружающий меня мир, историю моей семьи, собственную биографию. И услышал в голове щелчок!

Кэррик смолк, все еще глядя на пустой стакан, который он вертел между пальцах.

– И, разумеется, оказался там, – подсказал Мэдисон, – и над тобой склонилась прекрасная девушка, а ты спросили у нее «Где я?»

– Все оказалось не так, – хмуро ответил Кэррик. – Совсем не так. Я проснулся в другом мире, верно. Но это не имело ничего общего с обычным пробуждением. Я внезапно в нем оказался.

Да, я был самим собой – но таким, каким я вообразил себя в том мире. Тот, другой "я", всегда жил там, и все его предки тоже. Ведь я все это придумал, сами понимаете.

И в этом вымышленном мире я оказался столь же реальным для себя, каким был в мире родном. Вот что оказалось хуже всего – все в этом полуцивилизованном мире было полностью и несомненно реальным.

– Сперва он показался мне странным, – продолжил Кэррик, помолчав. – Я бродил по улицам этих варварских городов, вглядывался в лица прохожих, и у меня возникало желание крикнуть: «Я придумал вас всех! Вы не существовали, пока я вас не выдумал!»

Но я не стал кричать. Мне все равно никто бы не поверил. Для них я был лишь обычным, ничем не примечательным членом их расы. Ну как могли они предположить, что они сами, все их традиции и многовековая история, их мир и вселенная внезапно возникли в моем воображении?

Когда первое возбуждение прошло, новый мир мне не понравился. Я сделал его слишком варварским. Дикарское насилие и жестокость, казавшиеся столь привлекательными в качестве материала для рассказов, в реальности оказались уродливыми и отвратительными. Мне хотелось только одного – вернуться в родной мир.

Но я не смог вернуться! Не было такого способа. Сперва я слабо надеялся, что сумею вернуться, вообразив себя в родном мире, но надежда не оправдалась. Таинственная сила, сотворившая чудо, действовала лишь в одном направлении.

Мне стало весьма скверно, когда я понял, что навсегда останусь в этом уродливом и жестоком варварском мире. Поначалу мне даже хотелось покончить с собой. Но я этого не сделал. Человек может приспособиться к чему угодно. И я приспособился, насколько смог, к миру, который сам же и сотворил.

– И что ты там делал? – спросил Брэзелл. – То есть, чем занимался?

Кэррик пожал плечами.

– Я не знал никаких ремесел и ничего не умел делать в том мире. Кроме одного – сочинять истории.

Я невольно улыбнулся.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что начал писать там фантастические рассказы?

Кэррик кивнул.

– Пришлось. Ничего другого я не умел. Я писал рассказы о моем родном мире. Жителей другого мира воспринимали эти рассказы как плоды моего разыгравшегося воображения, и они им нравились.

Мы рассмеялись, но Кэррик остался совершенно серьезен. Мэдисон решил подыграть его шутке до конца.

– И как же ты в конец концов сумел вернуться домой из вымышленного мира? – спросил он.

– А я так и не вернулся, – ответил Кэррик, тяжело вздохнув.

– Да брось притворяться, – возразил Мэдисон. – Совершенно очевидно, что ты уже давно вернулся.

Кэррик поднялся, собираясь уходить, и печально покачал головой.

– Нет, я не вернулся домой, – спокойно произнес он. – Я все еще здесь.

Плато Ветров – легендарное плоскогорье в глубине Туркестана – манило к себе Брента золотом надежд. Издревле ходили слухи о неслыханных сокровищах, упрятанных на этом пустынном и плохо изученном плато.

Брент знал, что нужное ему место предположительно находится более чем на сотню миль западнее небольшой деревушки Юрган. Поэтому он первым делом отправился туда и попытался нанять верблюдов с погонщиками, чтобы пересечь пустыню.

Там он узнал, что достичь плато отнюдь не просто.

Молодой турок, по имени Дасан АН, нанятый им, сопровождал в качестве слуги других белых ровно столько, чтобы научиться презирать своих соплеменников. Ему нравилась одежда белых, и на отвратительном английском он разговаривал с Брентом так, словно они были единственными цивилизованными людьми в этой деревушке.

– Боюсь, эти невежды не захотят быть проводниками, – доверительно говорил он Бренту. – Они слишком боятся Плато Ветров.

– Что там может быть страшного? – спросил Брент, на что Дасан АН улыбнулся покровительственно.

– Они невежественные люди, сэр. Они страшатся ветров. Они говорят, что Плато – священное место ветров и ветры убивают каждого, кто попытается проникнуть туда. Они думают, что ветры – живые существа, а не просто воздух. Они говорят, ветры не беспокоят людей нигде, но убивают любого, кто приходит на их священное плато, поэтому они не ходят туда.

– Предложи им еще денег, – раздраженно сказал ему Брент. – Скажи им, я плачу двойную цену.

После недолгих переговоров со своими смуглыми собратьями Дасан АН вернулся к Бренту. Лицо его выражало полное презрение.

– Они не пойдут, сэр. Двойная плата ни к чему человеку, которого убивают ветры.

Брент выругался. Некоторое время он размышлял, а затем, придя к решению, повернулся к Дасан Ану.

– Хорошо, мы пойдем без них. Каждый оседлает верблюда и одного поведет. Четыре верблюда смогут нести всю воду и все необходимое снаряжение.

– Вы хотите сказать, что мы пойдем вдвоем, без проводников?

– спросил турок, храбрость которого поубавилась.

– Именно так, – сказал Брент и добавил: – Почему нет? Ты ведь не боишься ветров?

Турок принужденно засмеялся. – Вы любите шутить. Дасан АН не из этих, неотесанной деревенщины. Я был слугой белых людей и доходил до Тегерана.

– Отлично. Купи верблюдов. Мы выходим сразу, как будет готово снаряжение.

Оно было готово через два дня. Под уже слепящими лучами рассветного солнца они покинули Юрган верхом на фыркающих верблюдах и направились на запад в белизну соленой пустыни.

Через четыре дня далеко впереди смут но обрисовалась огромная, во весь горизонт, стена Плато Ветров. Этой ночью они расположились на ночлегу самой стены, – отвесной коричневой скалы в тысячу футов высотой, уходящей на много миль на север и на юг. И этой же ночью они услышали, как ветры задувают на плато.

Они смотрели вверх, в темноту, в сторону плато.

– Ветры там дуют очень сильно, – сказал Дасан АН. Брент кивнул.

– Без сомнения, плато является центром воздушных потоков, которые, сталкиваясь здесь, формируют устойчивые ветры. Поэтому твои люди считают его священным местом, где собираются ветры.

– Послушай, как они завывают! – добавил он. – Я рад, что нас нет там ночью.

Действительно, на плато дули сильные ветры. Их отдаленный рев, завывание доносились сквозь ночь до Брента подобно гвалту, создаваемому могучими, переговаривающимися между собой голосами, как добродушные крики веселой свары ветров-гигантов.

Они слышали ветры всех типов в этом подвижном реве высоко на плато: ветры трубящие, ветры завывающие и ветры визжащие, ветры-карлики и ветры-гиганты; будто все ветры собрались здесь и резвились, толкаясь и гоняясь друг за другом.

А затем меж голосов резвящихся ветров вклинился еще один, не похожий звук – высокий серебристый свист, пронзительный и радостный. Он походил на свист ветра, но было в нем странное качественное отличие. Он поднимался и падал, снова поднимался и падал, и, как только он прекратился, хор диких ветров зазвучал еще громче.