Литмир - Электронная Библиотека

Ксюша возражала:

– Какие у него странности?! Человек как человек. Ты только Алле не болтай лишнего.

Но Алла уже была где-то спокойна.

Сидела она с Ксюшей раз на кухне – двадцать дней уже прошло с момента пропажи Стасика. Толя ушел на работу: работа у него была совсем нетипичная и действительно бредовая.

– Знаешь, Ксеня, – разливая индийский чай, сказала Алла, – со Стасиком у меня все-таки были не те отношения. Что-то было не то, а что не то, до сих пор не пойму.

– Но вы же жили мирно, – пухло возразила Ксюша.

– Это и пугало меня больше всего, ненормально ведь это, – тихо ответила Алла. – Стасик был какой-то не в меру смирный.

– А теперь вот что выкинул, – не удержалась Ксюша. – И записка-то, по существу, наглая. «Меня не ищи»… Тоже мне…

– Именно. Я тогда особо внимания не обращала. Но теперь, думая о происшедшем… Словосочетания необычные, бормотание во сне… Смещение ума в нем какое-то было…

– Вот он и сместился.

– Незаметное почти… Помню еще… Да, но все равно размотать такой клубок пока невозможно. Помощь нужна.

Но помощи не было. Нил Палыч сам исчез. Сестры звонили ему, звонили, в дверь стучали – ничего, кроме напряженной тишины, даже покоя.

– Бог с ним, со Стасиком, раз он так со мной поступил, – удобней располагаясь на диване (даже в кухне у Ксюши стоял диван), сказала Алла. – Найду другого… Хотя, конечно, жаль… Страшно иное: какими мы себя в зеркале видели, ужас, что это – тайная суть наша, душа до рождения, или после смерти, или же в конце времен…

– Вот это действительно страшно, – и Ксюша даже инстинктивно положила свою нежную руку себе на животик. – Кто мы?.. А ты видела глазки Нил Палыча, когда он на себя в зеркальце-то глянул… Что там отразилось – не видела. Но личико его словно на тот свет полезло. Хорош был… Наверное, потому и исчез. От самого себя сбег.

– Он специалист. Как-то при мне обмолвился, что у него старинный манускрипт есть, на немецком, о связи зеркала с невидимым миром…

– Все равно, Алка, я себя не боюсь, какой бы я ни стану, даже в конце времен, после всяких рождений и потусторонних пертурбаций… Пусть мы будем с тобой чудовищами… Все одно… Как можно себя, родную, бояться? Что еще может быть ближе к себе?

– Чудовища, возможно, мы есть где-то внутри себя, Ксюшенька. И таковыми будем, обнаружим себя когда-нибудь…

– А, все равно, – махнула ручкой Ксюша. – Ну и, допустим, чудовища… Главное быть. А чудовища, не чудовища – не важно. Лишь бы быть.

– Оно конечно, – вздохнула Алла, отпивая любимый чай. – Провались все пропадом, но ближе себя ничего нет… Но все-таки, Ксюнь, сложности и сюрпризы метафизические всегда случаются… Тут, в пещерной этой жизни, и то чего только нет… А там, внутри, на свободе-то… Эх… Я, бывало, смотрю на себя в зеркало и вдруг вижу – не я это, чужой себе становлюсь…

На пол с дивана спрыгнула жирная кошка – любимица Ксюши.

– Хватит, Алка, хватит. Не углубляй. После таких сентенций – мне три самовара надо выпить, чтобы отойти. С водярой я завязала, на время. Кошка и та испугалась: чужой самой себе, ишь! Они-то нас умнее.

Алла расцвела:

– Поймай ее. Я ее поцелую.

– Я тебя лучше поцелую, чтоб у тебя мыслей жутких больше не было…

– А все-таки: где Стасик? – вдруг выпалила Алла. – Слышит ли нас, как ты чувствуешь, интуитка моя?

– Алла, – вздохнула Ксюша. – После всего, что было, после записки, зеркал и рож, – считай его отрезанным ломтем. Забудь его, тебе же лучше. В нашей среде другого найдешь, не хуже…

– Но разрешить же этот кошмар надо! – с упором проговорила Алла. – Здесь надежда, конечно, только на Леночку и ее окружение. Нил Палыч, в сущности, что-то не то. Пусть и необычайный. Не теоретик полностью, не практик – а так, курица метафизическая. Ленок – другое дело. Около нее – огромная, черная, бездонная яма, а она только свистнет, как из черной ямы такие персонажи выскакивают… Ее окружение, так сказать. Куда там Нил Палычу: в этой яме ему только подметальщиком быть…

Ксюша с удовольствием откусила пирожок и свернулась калачиком на диване. Кошка прыгнула к ней – чтоб быть поближе к теплу. Ксюша спросила между тем:

– Когда ж Ленок-то вернется из своего Питера?

– Да сегодня уже должна.

И в это время раздались три загадочных звонка в квартиру.

– Да это Степа идет. Его звонки, – вскочила с дивана Ксюша.

И вошел дикий Степан, Милый, как известно, по фамилии.

– Ты весь в траве, Степанушка, – ласково встретила его Ксеня. – Поди, катался кубарем на полянке, да?

Алла тоже восторгалась Степушкой: «Свой, бесконечно свой, и Ленок его жалует».

Степан входил в эту небедную квартирку, как в некую пещеру, где можно веселиться, не боясь высших сил.

– Куда, куда ты?! – заверещала Ксюша и стала щеткой стряхивать с него пыль. – Подожди чуток, не лезь сразу в кухню.

– Я, Ксения, теплый уже, минут десять назад вернулся на землю, – улыбнулся Степан. – С меня теперь спрос. Тутошний я опять пока.

Алла расхохоталась:

– Мы все такие, увертливые, Степан: то здесь, то там. Одно слово: Россия… Садись пить чай. Ты ведь водку – ни-ни?

Расселись.

И снова вдруг вошла мрачноватая серьезность. Сестры поведали Милому о случившемся. Теперь уж Степан расхохотался:

– А я только этого от него и ожидал! Не горюйте. Стасик нигде не пропадет. Помяните мое слово: нагрянет, появится. В неожиданном месте.

И Степан вдруг с непонятной тупостью взглянул на потолок. На потолке ничего особого не было. На это и обратил внимание Степан.

– Он жить перестал, – хмуро сказала Алла. – Являться он, может быть, и будет, но жить он перестал.

Степан добродушно развел руками:

– Умный человек, значит.

Алла вспыхнула:

– Я скоро перестану верить, что он был. Был он или не был? Меня уже скорее пугает вся эта его фантасмагория, ее подтекст. Предал меня, ну и черт с ним!

– Это не предательство вовсе, – осоловело-задумчиво ответил Степан. – А гораздо хуже. Так я вижу…

– Больше всего переживает Андрей, младший брат Стасика, – пояснила Алла Степану. – Родители его погибли. Андрей-то полунаш, и с братом всегда был связан почти мистически, чутьем. От него мы ничего не скрывали.

Степан вдруг впал в забытье. Сестры любили, когда он забывался. Минут через десять Милый очнулся.

– Где побывал-то, Степанушка? – вздохнула Ксюша. – Нас-то помнил при этом?

Степан ничего не отвечал. Лицо его расплылось в бесконечности.

В это время раздался тревожный, длительный телефонный звонок. Ксеня подошла. Нажала на кнопку, чтоб голос был слышен всем в комнате.

Говорил Нил Палыч.

Сестры обомлели, а у Степана даже расширились глаза.

– Не влезайте в это дело, – голос Нил Палыча звучал жестко и резко.

– Не исследуйте ничего. Я-то думал, феномен самый обыкновенный, но оказалось – ужас, все пошло по невиданному пути. Такого не бывает. Ни в коем случае не суйтесь. Не шумите, сидите тихо. Ждите моего звонка.

– Где вы находитесь? – с дрожью спросила Ксеня.

– За границей, – сурово ответили в трубке. – Скоро буду. Ждите.

И все слышали, что Нил Палыч повесил трубку. В квартире все притихло.

Мяукнула кошка, но слабо.

– Будем ждать, – заключил Степан несвойственным ему голосом.

Глава 4

Андрей, брат Стасика, был взбешен феерическим, якобы бредовым уходом брата.

– Почему он мне ничего не сказал?! – говорил он сам с собой, сидя в пустующем баре около Чистых Прудов. В окно смотрела луна. – Одна недосказанность, словно что-то мешало ему. А мы ведь так близки были всегда!

Кто его довел? Что с ним? Где я?

Он то бормотал, то переходил на язык мысли.

– Но я чувствую, что это глубоко меня касается. Даже моей судьбы…

Мне страшно… Может быть, он и не брат мне вовсе… Нет, нет, он был человеком в чем-то даже обыкновенным, веселым к тому же порой… Как он любил веселиться!!!

К нему подсел какой-то хмурый человек с отрешенным лицом.

22
{"b":"547785","o":1}