Нерва с внутренним волнением отметил, что она не назвала кардинала Ибарру. Дела были не так уж плохи.

— Кроме них, — продолжала Кора, — у вас нет ни одного союзника. Против вас — Сенат во главе с Прокурором, Комитет и общественное мнение. Мы так раздуем это дело в газетах, что ваш замысел лопнет, не успев воплотиться в жизнь.

— Да. Я вижу. Конец. Все. Все пропало. Зачем я согласился участвовать в этом? Я же знал. Знал ведь. Господи!

Кора побледнела.

— Вы — сволочь, Нерва, — прошептала она вдруг проникновенно. — Не ломайте комедию.

— Нехорошо обзываться.

— Вас не проймешь, да? Поймите, это ваш проигрыш. Неземляне нужны Земле. Что было бы с человечеством, если бы не они? Мы пожрали бы самих себя, мы завалили бы мир отходами заводов, мы уничтожили бы собственную планету. А они заставили Сенат перенести заводы на далекие спутники, где сейчас злобствуют рудничные магнаты, выудили нас из кровавой бездны гражданских войн, а сейчас продолжают спасать Землю от экологического кризиса, бывшие свалки преображая в леса и цветущие луга. Они искренне желают, чтобы наша планета, один из немногих нетронутых уголков во Вселенной, дикий прекрасный сад, стараниями ее детищ не превратилась в грязный отстойник! О какой необходимости голосит партия Оксеншерны, насаждая среди людей ложь и ксенофобию? Земля — землянам, правительство продалось нелюдям, планета захвачена врагом, и уже строятся лагеря для ее населения, — вот их лозунги. А в последнее время сюда еще хитро подмешиваются призывы к религиозным распрям, мол, они стремятся уничтожить нашу веру! А они реставрируют церкви и памятники старины, восстанавливают города! К чему же тогда ваш реваншизм? К чему? Но знать вы должны одно: на Земле есть просвещенные люди, кому дорога помощь братских разумных цивилизаций. И люди эти победят, какие бы усилия ни прикладывались, чтобы достичь обратного.

— Вы прекрасно говорили, — пошлепал пухлыми ладошками Нерва — поаплодировал. — Идея, оказывается, украшает женщину. Но, к сожалению, вы уже опоздали, Кора. Мы, такие плохие, злые, опередили вас.

В первый раз за всю беседу лицо Коры дрогнуло.

— Что вы хотите этим сказать?

— Не сегодня-завтра в Сенате правительству Прокурора Витале будет объявлено вето.

Кора откинулась на спинку стула. Ее лицо было спокойно.

— Я не ожидала от вас признания, Гастон Нерва, — произнесла она. — Оказалось, вы человек предсказуемый, а значит, глупее, чем я думала.

Она поднялась, подошла к двери и раскрыла ее. В комнату вошли два человека в форме Государственного Ведомства.

— Я уполномочена арестовать вас, — сказала Кора, с явным удовольствием наблюдая, как защелкнулись наручники. — Сегодня будет арестован и Клингер. Вас, мелкую сошку, — сначала, остальных — потом. Основание — соглашение с правительствами Галагоссы и Пильна.

— Хе, хе, — сказал Нерва. — Покер, госпожа Адрианеску, игра не для слабонервных. Здесь надо иметь крепкие нервы, Кора, чтобы суметь не выдать себя, не показать преждевременно, что ты выиграл.

— Не понимаю.

— Хе… Вы и не поймете. Ладно, ведите… Подождите!

Он быстро схватил обеими скованными руками бокал и единым глотком допил его содержимое. Потом повернулся к конвоирам.

— Извиняюсь, — сказал он развязно.

Тогда в отеле «Беллатрикс» не блефовали ни Нерва, ни Кора Адрианеску. Нерва грешным делом было подумал, что у Коры есть какие-то нераскрытые козыри. Но нет, оказалось, что ее козыри были ему известны. Просто его обманула страстная честность Коры.

Как и следовало ожидать, его освободили сразу же по прилете на Землю. Его арест прошел незамеченным для мира, ибо весь мир в то время был захвачен неожиданным и диким сообщением: Сенат вынес вето правительству Прокурора Эльзы Витале. Несмотря на это, Кора попыталась арестовать и Клингера, встречавшего их в порту, дабы освободить Нерву. Но тот, не дрогнув ни единым мускулом, сообщил, что госпожа Адрианеску, равно как и Комитет, в «междуправительственное» время лишается по закону всех прав и полномочий. Поэтому потрудитесь, госпожа Адрианеску, освободить Гастона Нерву, достойного сына своей планеты, и предоставить ему полную свободу.

Прокурором был избран Виллим Оксеншерна. На Землю тотчас же прибыл адмирал Севон де Фортиньяр. В своем заявлении для печати он подчеркнул загадочно, что все готово и все уже ждут, а он только старается не пропустить некие давно ожидаемые события, чтобы с радостью участвовать в них.

Клингер и Нерва встретились на площади святого Петра. С утра огромные толпы народа собрались здесь, чтобы увидеть белый или черный дымок над трубой здания, где собрался конклав, — там избирали нового папу взамен недавно умершего Бенедикта XVII. Напряжение быстро росло, толпа волновалась, глухо гудела. Поминались имена возможных претендентов. Заключались сделки и пари.

Наконец над трубой возник и заклубился белый дымок. Толпа радостно заволновалась. Все взгляды устремились на лепной балкон папского дворца. А на нем появился кардинал Мирон Ибарра. Вокруг Нервы и Клингера оглушительно завопили, слышались возгласы славословия и радости. Они смотрели на нового папу. Он стоял спокойный, улыбающийся, благословляя толпу, и по ней прокатилось:

— Ибарра! Монсеньор Ибарра! Юлий IV!

Они переглянулись. Для них эти слова заключали особый, только им понятный смысл.

Потом они сидели в каком-то кафе, провонявшем жареной рыбой, оливковым маслом и той нестерпимой кислятиной, которую официант, кудрявый мальчишка в белом переднике, закатывая глаза, называл «великолепными вином, сеньоры, вы только попробуйте, и — Божья матерь свидетельница — будете постоянно посещать наш ресторан». Но им было безразлично, что пить. Главное — выпить. За здоровье папы. За здоровье Прокурора. За их собственное здоровье. Они пили.

На следующий день они узнали, что указом Сената прекращена деятельность Комитета по защите прав неграждан Федерации, некоторые члены Комитета, в том числе Кора Адрианеску, арестованы. Нерва прыгал по гостиничному номеру и вопил радостно, как дикарь. Клингер сдержанно улыбался.

И, наконец, вечером того же дня по всем средствам массовой информации прогремело, повергнувшее кого в ужас, кого в изумление, граничащее с помрачением рассудка: на собственность неземлян, независимо от ее характера, наложен государственный секвестр.

Адвокаты срочно вылетели в Реймс, где заседал Сенат.

Важные сенаторы-секвесторы Юлиус Клингер и Гастон Нерва стояли в космопорту Глазго, наблюдая за отбытием кораблей с неземлянами на их родину. Огромное здание было переполнено. Среди шипящей, щелкающей, извивающейся, скачущей, передвигающейся на ногах-ходулях, свистящей массы выделялись два типа: большие мохнатые шары, с шумом и сопением пробирающиеся сквозь мельтешащую толпу, — галагоссиане, и хвостатые, похожие на морских коньков жители Пильна. С непостижимой быстротой садились они на корабли, двигаясь легко и свободно, исчезали. По ним не было видно, разочарованы ли они или рассержены, вообще было не понять, какова их реакция на указ Сената. Неземляне улетали.

После закона о секвестре Прокурор Оксеншерна выступил с речью в Сенате, в ходе которой потребовал выслать «недостойных представителей негуманоидных рас, которые нарушают законы гостеприимства и кощунствуют над святынями». К последнему относилась перестройка собора святого Патрика в Дублине, того самого, деканом которого был Свифт, в целях его реставрации, — собор грозил совсем обвалиться. Церковь не захотела видеть в этом благо и поднялась на дыбы. Папа Юлий выпустил энциклику «Contra hostium insidias"[1], в которой яростно обрушивался на язычников холодных миров космоса, подрубающих устои христианской веры. Трое галагоссиан, следящие за работами, были растерзаны свирепой толпой. Пронеслись слухи, что адмирал Фортиньяр пушками выбивает упорствующих неземлян из их владений, а титановый король Хайме Соуза лично приказал расправляться с инженерами-неземлянами на своих рудниках.