– Так, дверь вернётся, когда ты начнёшь вести себя нормально.

А я, значит, веду себя не нормально? Пусть посмотрит на Антона с Андреем.

– Я так понимаю, разговаривать со мной ты не собираешься?

Правильно понимаешь. Ты покосилась на мою собственность, а это непростительно. Я никогда не трогала тебя, так и ты не трогай меня.

– Кать, это глупо. Поговори со мной. Я никогда тебя об этом не просила, но сейчас так надо.

Это она хочет поговорить о бегающих гормонах? Если да, то можно мне сразу уйти отсюда куда подальше?

– Мне тоже не хочется об этом говорить. И вообще я думала, что с тобой я не дойду до этого разговора.

То есть с Антоном она разговаривала про бегающие гормоны? Господи, почему именно бегающие гормоны? Почему не называть вещи своими именами?

– Ладно. Сейчас я разговариваю со стеной. Давай так, – она встала и подошла к небольшому столику, взяла ручку и блокнот и протянула их мне, – я задаю вопрос, ты пишешь да или нет. Всё ясно?

Что за бред? Она совсем с катушек съехала? В блокноте я написал «да».

– Хорошо. У тебя есть парень?

Нет.

– Когда–нибудь был?

Нет.

– Рома это…

Кажется, она не могла найти подходящее слова, и в блокноте появилось ещё одно слово «друг». Вроде всё более или менее нормально.

– Ладно. Друг так друг. Ты знаешь, что такое секс?

Я уже хотела спокойно написать очередное слово, но рука дрогнула, а сердце пропустило удар. Это мне уже не нравится. Плохо дело. Я знала, что речь зайдёт именно об этом, но надеялась, что так по-идиотски выглядеть не буду. На листе появилось осторожное слово «да». Не врать ведь? Всё равно не поверит.

– Ты спала с кем–нибудь?

Тут я просто сидела в шоке. Мой взгляд был прикован к чёрному экрану телевизора. Она ведь серьёзно задала этот вопрос. Простой, казалось бы, вопрос, но ответить на него просто «нет», я не могла, поэтому последнее, что я написала, не понравилось даже мне.

«Нет. Я девственница. Я не ты и не мать. Я не собираюсь быть такой, как вы. Никогда»

Бросив на диван блокнот с ручкой, я пошла наверх. Только я не хотела идти к себе. Мне не хотелось вообще находиться здесь, но и уходить я не собиралась. На улице дождь лил, как из ведра. Да и уходить из дома это не в моём стиле. Закрыться у себя не получиться, а значит здравствуй, братик.

Зайдя в комнату к Антону, первое, что я услышала, это было что-то вроде: «Ты мудак, я тебя убью»

Они сидели и играли в Xbox в какую-то игрушку. Я в наглую прошла мимо них и легла на кровать. Все разговоры сразу же прекратились, а вместо картинки появилось меню игры.

– И что это значит?

– Из-за твоего дружка я лишилась двери.

– Так и иди тогда к нему.

– Эй, ты совсем ахринел?

– Мне всё равно лишь бы с дверью и замком. А вы играйте, я буду молчать, и вы меня не заметите.

Он продолжили играть, материться и кричать друг на друга, а я отвернулась к стене и закрыла глаза. Сама не заметила, как заснула.

«Мама и папа, вот я смотрю на них. Папа уже сидит в машине, а я иду рядом с мамой. Мы снова опаздываем на день рождения Стаса. Сегодня ему исполняется шестнадцать. Я должна была давно уехать с бабушкой и дедушкой, но в очередной раз не захотела что–то надевать, поэтому они уехали минут пять назад, а я осталась с мамой и папой. Это был последний раз, когда я видела их.

Вот мама сажает меня в специальное кресло, пристегивает, улыбается своей доброй, задорной улыбкой, я счастливо смеюсь, глядя на эту улыбку. Папа сидит впереди, смотрит на нас через зеркало заднего вида и тоже улыбается. Видно, что он счастлив, рядом с ним я тоже только смеюсь. Вот мама садиться на переднее пассажирское сидение. Вижу, как пристегивается она и папа. Слышу, как он спрашивает, готова ли я ехать. Я лишь счастливо улыбаюсь и киваю. Он трогается с места. Машина начала свой ход. Мама поворачивается ко мне и что-то спрашивает, а я важно отвечаю, она опять смеётся. Вот она показывается мне бабушку и дедушку, с которыми мы поравнялись из-за пробки. Бабушка машет мне, дедушка улыбается. Больше я никогда не видела, чтобы он так улыбался. Вижу зелёный свет на светофоре. Мы трогаемся одновременно, позже бабушка и дедушка уезжают, а мы стоим на месте. Папа что-то пытается сделать, говорит, а потом всё как в тумане. Вижу напуганный взгляд мамы, вижу машину справа и яркий свет фар. Чувствую, как дверь машины открывается и меня выбрасывает из неё, а потом только слышу собственный крик и чувствую слёзы, которые так и не заканчиваются, а продолжают течь по моим щекам»

Слышу собственный крик. Резко сажусь на кровати, меня бьёт крупная дрожь, руки дрожат, а по щекам текут слёзы. Опускаю голову, закрываю глаза, и в голове опять возникают образы.

«Это сон, просто сон» – единственное, что я пыталась держать в голове, но это был не просто сон, они были чертовы воспоминания. Тогда я последний раз видела счастливыми бабушку и дедушку, тогда я в последний раз видела маму с папой. Это именно тот день, после которого я никогда не сажусь в машину, никогда даже к ней не подхожу. Это именно воспоминания того дня, в который я возвращаюсь почти каждую ночь.

Слёзы закончились, как и обычно. Только во сне я не могу их сдерживать, только во сне я начинаю чувствовать ноющую боль. Во сне нет рамок, за которые можно и нельзя заходить. Во сне я чувствую всё и именно там я живу, хоть и недолго.

В комнате никого нет. Свет выключен, а я накрыта одеялом брата. Встаю с постели, на автомате иду к себе. В своей комнате задерживаюсь ненадолго, сразу иду в ванную, умываюсь ледяной водой, поднимаю голову и смотрю на своё отражение в зеркале. Голубые глаза пусты, в них ничегошеньки нет, никакой эмоции, нет даже намека на неё, всё лицо красное и опухшее от слёз. Постепенно голова начинает работать, и я в сотый раз вновь прокручиваю тот час своей жизни и никак не могу понять, как это произошло. Как я могла выпасть из заблокированной машины так ещё и из пристёгнутого кресла, как я могла вообще не пострадать после той аварии? Как вообще это могло произойти? Но все, что я помню это ощущения и обрывки. Хотя все думают, что я ничего не помню. На мне нет даже намека на эту аварию. Только моральные травмы. Только боль во сне и обида. Почему я выжила, а они погибли? В течение десяти лет я пытаюсь ответить на эти вопросы, но у меня нет ответов на них. Ведь многое я могла просто выдумать, если это выдумки детского мозга, то это не важно, а если нет, то этого я уже никогда не узнаю. Это навсегда останется моим балластом. Моим прошлым, о котором никто не узнает.