Барон тут же любезно предложил проводить их туда прямо сейчас.
Катарина c благодарностью приняла предложение. Пока Гюисамнс отправился распорядиться насчёт лошадей, барон развлекал их рассказом о своих предках: кто и чем был знаменит, и что пристроил и перестроил в замке. Катарину, естественно, больше всего интересовал вопрос, кто же создал систему потайных ходов, но тут уж придётся подождать разговора наедине – вернулся Гюисманс, и доложил, что лошади готовы.
К лошадям ещё полагался и эскорт в виде двух молодых и в меру весёлых конюхов, с большим интересом изучавших со стороны спины её зад, все время, пока продолжалась поездка. Так что с учётом торжественного обеда в первый день можно сказать, что их знакомство с её достоинствами оказалось «всесторонним».
Поскольку Гюисманса барон тоже на всякий случай взял с собой, похоже было, что по местным меркам их кортеж имел вполне чинно-благородный и внушительный вид. Но вот болтать пришлось о всяких пустяках. Средняя дорога оказалась вполне удобна, и неплохо расчищена. Вела она как раз в ближайший городок. Доехали за час.
В небольшой и действительно почти пустой церкви (Катарина внимательно следила за действиями барона, чтобы случайно не перекреститься как-нибудь не так) они с Марией поставили за несчастную женщину по самой толстой свечке, которые нашлись. И заказали поминальную молитву. Ещё одну свечу Катарина поставила за здравие своей матери. Затем они с няней несколько минут молились. Затем Катарина, конечно, осмотрела интерьер: разумеется, далеко не Реймский собор, но всё очень благочинно. Ей понравились резьба по дереву и наивные, но интересные цветные витражи.
Выйдя из церкви, они уговорили барона, который тоже поставил свечу и заказал молитву, показать им городок. Разве мог он отказать?
Городок, хоть и являлся административным центром провинции, был совсем крохотный – всего тысяч на пять-шесть жителей. Зато – очень чистенький и аккуратный, словно из сказки. Разумеется, немецкой сказки. Это у немцев даже в сказках: герой всегда добросовестно работает, работает, и в конце получает честно заслуженную награду. Не то, что у русских – там лёжа на печи все норовят поймать щуку, которая всё за тебя сделает… Ну, это так, к слову. Она подумала, что до братьев Гримм ещё века четыре.
Жители, судя по всему, выходили из дому только по делу. Во всяком случае, базарчик-рынок перед довольно солидной трёхэтажной ратушей, оказался почти пуст, и продавщицы болтали только между собой, что не мешало им пялиться во все глаза на их отряд.
Барон объяснил, что большинство жителей предпочитает делать покупки рано утром -это дешевле, так как прибывают деревенские поставщики. Да и весь день потом свободен.
Те редкие прохожие, что попадались им, смотрели на двух незнакомых дам в обществе барона фонХорстмана – с ним они почтительно здоровались – с явным интересом. Катарина ощущала, что их оценивают: как мужчины, так и женщины. Наверняка, как в каждом провинциальном городке, сплетен теперь им хватит на неделю. После чего, если не будет пищи для новых слухов, об их с Марией существовании благополучно забудут. А за своих вряд ли когда вообще примут – на такое нужно лет пятьдесят.
Всё это, впрочем, нисколько её не волновало: ведь она не собиралась оседать здесь надолго и заводить знакомства для общения. Во Франции у неё остались дела.
Прошлись они и по лавкам, причём Катарине стоило большого труда отдавать предпочтение тканям, нарядам и украшениям, а не, как обычно, оружию и доспехам.
Так как время перешагнуло далеко за полдень, они упросили барона пообедать в местном трактире, в котором, несмотря на обеденное, в общем-то, время, было почти пусто, но так же чисто и уютно, как и во всём городке.
Предупредительный хозяин, очевидно, хорошо знал барона: их тут же усадили за лучший стол. Хозяйка-повариха долго пялилась из кухни, пока на плите не зашкворчало что-то, убежав из кастрюли…
Блюда были простые, никаких кулинарных изысков. Но вкусные и сытные. Катарине они понравились, особенно гуляш: сразу чувствовалась близость к его родине – Венгрии, или как она сейчас называлась, Ингрии. Жаль только, что перца не было и здесь…
А вот вино опять оказалось слабеньким и невкусным: наверное, всё же и правда – солнца маловато.
Барон объяснил, что местное население предпочитает пиво, которого здесь производят уже не меньше тридцати сортов. Но его попробовать Катарина не рискнула – этот напиток, как известно, тяготит голову, ноги и прочие органы. А ей предстояла ночная тяжёлая работа. Вдруг ей снова понадобится быстрота реакции и верная рука.
Домой в замок вернулись уже около пяти часов.
Катарина, мило улыбаясь, громко поблагодарила мессера барона, не приминув заметить, что ей очень нравится быт и спокойный нрав местных жителей. На что барон ответил, что такие они только тогда, когда ни с кем не воюют, и налоги не больше, чем они согласны терпеть.
Вспомнив, куда завёл этих «терпеливых агнцев» один бесноватый тип, она вполне согласилась, про себя содрогнувшись.
Вслух же она выразила надежду, что пока они будут гостями барона, такого не случится – бунты и войны не по ним, мирным женщинам… На этот раз странно на неё посмотрел барон. Но у него хватило такта промолчать и не булькать, как делал Пьер…
Они с Марией удалились отдохнуть и переодеться к ужину. Впрочем, до него оставалось не меньше двух часов. Поэтому Катарина с Пьером, тоже не сидевшего в их отсутствие сложа руки – он успел, снова собрав свой отряд, отремонтировать и вторую створку ворот, чем укрепил к себе всеобщее уважение, и полностью расположил к себе старичка Томаса – вновь отправились, всё же переодевшись, дообследовать тайные ходы.
К счастью, их оказалось не так много, и все они вели к определённым комнатам, и оканчивались замаскированными дверями. Всего таких выходов оказалось девять: четыре на втором этаже, четыре – на первом, и один – в подвале кухни.
Выходить во все эти комнаты они не стали, но у себя на плане Катарина их отметила. С добавлением всё новых уточнений и пометок, эта бумага стала похожа на карту пиратов, зарывших сокровища. Ах, если бы и правда – так… Барон бы тогда не бедствовал.
Последний обследованный ход, идущий наверх особенно круто, привёл их на чердак, вернее, в низкую каморку под чердаком. Здесь в углу валялись одеяла, очевидно и служившие негодяю постелью. Прямо на полу лежали несколько свечей, и меч с кинжалом. В углу стояла большая бадья с водой и ковшик. Щели в перекрытии и под балками позволяли наблюдать за всем, что происходило во дворе. Да и слушать тоже – звуки из колодца двора долетали отчётливо, словно усиленные эхом.
Маленький крепкий люк с засовом открывал дверь на чердак, который живший в каморке диверсант использовал, судя по найденным засохшим следам, как отхожее место. Он мог делать это вполне смело – жителями замка чердак посещался крайне редко: пыль и вездесущая паутина недвусмысленно подтверждали это, так как лежали и висели везде и на всём…
Отсюда мораль: черепичная крыша долго не требует ремонта. Ну, или всегда можно перебраться из протекающей в соседнюю, всё равно неиспользуемую, комнату, если ремонтировать недосуг, или просто… лень.
Вооружившись какими-то палками, чтобы убирать с пути паутину, они всё же обошли огромные пространства многоуровневого помещения, не заинтересовавшись, впрочем, ни старыми сундуками с наваленной полусгнившей рухлядью, ни дырявой медной посудой, которую, возможно, кто-то из предков ещё надеялся когда-нибудь залатать. Лишний раз убедились, что крыша кое-где течёт, и под такие места подставлена всё та же дырявая посуда… А больше ничего интересного на чердаке нет.
Подобрали своё добро, и прошли на выход, к лазу в лесу.
Пьер приготовил и гвозди. Щеколду смазали из захваченной плошки с жиром. Чтобы установить её, Катарине пришлось вылезти наружу и стоять на люке, пока Пьер изнутри прибивал тяжёлый засов гвоздями. К счастью, вокруг, как обычно, никого не было, так что «грузом» она работала недолго. Никто их не увидел и не услышал. Ну и открыть люк теперь можно было только динамитом. А найти – только с собакой, так как они умудрились притащить и навалить на него целый трухлявый пень.
