– Э-э… да. Но ведь вы останетесь? То есть, я хочу сказать… Я надеюсь, эти печальные события не помешают вам быть и дальше моими гостями?

– Ну конечно, милый хозяин! Конечно останемся. Мы надеемся ещё по-крайней мере с полгода злоупотреблять вашим гостеприимством!

– Н…не говорите так, умоляю вас! Я знаю, это шутка, но всё равно – не говорите!..

Я бы хотел, откровенно говоря, чтобы вы вообще остались навсегда. Вы приносите удачу! Теперь-то у нас здесь – я уверен! – всё будет в порядке!

– Ох, сплюньте три раза! И спасибо за добрые слова. Мы подумаем над вашим предложением, любезный барон!

– И не называйте меня бароном, милая Катарина! Я ведь вам всё-таки… То есть, вас видел ещё в пелёнках! Словом, называйте меня просто по имени: Карл!

– Хорошо, дорогой мессер… Карл! А сейчас разрешите удалиться – скоро рассветёт. Ведь, если мне не изменяет память, с утра мы собирались на небольшую прогулку по окрестностям. Надеюсь, наши планы не изменились?

Барон, внезапно вернувшись к прозаическому быту, нахмурил брови.

Однако он не хуже неё понимал, что внезапная перемена распорядка вызовет ненужные мысли у остальных обитателей замка. И поспешил уверить её, что подготовит всё, что нужно, и пришлёт за ними часам к десяти. Катарина предложила сделать немного по-другому – они сами придут к нему часам к десяти, или когда встанут, соберутся и позавтракают.

Они попрощались. Она надела капюшон, и ускользнула неуловимой тенью.

По дороге ей было над чем подумать.

Уже во второй раз у барона проскакивают странные обмолвки на её счёт. Да и чувства, которые она в нем к себе ощущают… Как-то подозрительно слишком… теплы. Если не сказать – горячи!

Уж не отец ли он ей?!

О, Господи! Вот это был бы номер. Как раз в духе столь любимых её современницами латиноамериканских сериалов… Но такое случается, вот именно, только в сериалах. Хотя…

В-принципе, таким отцом можно было бы только гордиться!

Ладно, попозже она попробует разобраться и с этим. А пока неплохо бы поспать…

Но спать оказалось ещё рано.

Надёрганная и расстроенная Мария сказала ей, что Пьер ещё не возвращался.

Она спустилась и прошла к нему, двигаясь по тёмным коридорам и проходам уже почти как у себя дома. Кресло в камере уже опустело.

Пьер как раз заканчивал. Она подождала. Затем они прошли к замаскированному люку в овраге и ещё раз осмотрели его. Если установить на новой крышке мощный засов, валявшийся внизу, и оставшийся, похоже, от старой крышки, ни обнаружить лаз ни открыть с той стороны будет невозможно. Позднее они это сделают. Да и трухлявых стволов поднатащат к оврагу. Пусть будет завалено хоть доверху – лишь бы не лезли.

Вернувшись к себе, они переоделись, и, повесив спецодежду на этот раз в подземном ходе, на пару специально вбитых в щели гвоздей, заперли его дверь.

Только теперь Катарина вздохнула с облегчением, и, обняв по очереди за надёжные плечи, поблагодарила свою замечательную команду за терпение и мужество. То, что она всё время знала, что ей есть на кого опереться, сильно помогло ей одолеть и этого врага.

Пьер, как всегда, только усмехнулся, проворчав, что они стараются равняться на командира, но всё равно, по мужеству и талантам организаторов они только вторые.

Мария уже не плакала. Но сказала, что обязательно хотела бы поставить свечу за упокой Души несчастной Гертруды. С этим Катарина была полностью согласна.

Она обещала, что на днях они обязательно съездят в ближайшую церковь.

И тут, наконец, запели петухи, как бы подводя итог сделанному за эту бурную ночь.

Пожелав друг другу спокойной ночи – вернее, уже спокойного утра – они разошлись по комнатам.

Однако Катарина легла не раньше, чем проверила засов на двери из коридора, и подпёрла потайную дверь перевёрнутым кверху ножками креслом: теперь при малейшем её движении раздался бы страшный грохот, разбудивший бы и мёртвого.

Не то, чтобы она сомневалась в признании сынка фонРозенберга, но как известно – бережённого Бог бережёт. Все ходы-выходы подземного лабиринта им с Пьером всё равно придётся придирчиво осмотреть.

Дверь в комнату Марии она оставила открытой.

Уже засыпая, она вдруг поняла, что в постель к ней залезает всхлипывающая няня. Ничего не говоря, она обняла её, и прижалась к тёплой груди, знавшей хозяйку этого тела ещё младенцем. Вскоре они согрелись, и мирно уснули.

46

Спали не очень долго – всего до десяти, но глубоким, спокойным сном. Поэтому отдохнули довольно хорошо.

Разбудила их, конечно, Электра, уронившая у двери таз для умывания, пока безуспешно пыталась попасть внутрь запертой комнаты с руками, занятыми кувшином, полотенцами и злополучным тазом. Катарина метнулась перевернуть кресло обратно, Мария пошла открывать.

Оказалось что кувшин, конечно, разбился. Ничего – это на счастье.

Катарина, вернувшись к роли высокородной дамы, разумеется, пофыркала, затем решив, что пора бы показать и зубки (иначе остальные обитатели замка уважать не будут!) нарычала на растяпу, и отправила за новым кувшином, про себя посмеиваясь.

Затем она скинула ночную рубашку и с наслаждением подставила своё крепкое тело ласкам утреннего солнца и лёгкого ветерка, подойдя к окну. Она встала на носки и потянулась, ощущая напрягшиеся мышцы.

Мария, с улыбкой наблюдавшая за ней с края кровати, сказала, что фигура у неё отменная – словно ещё постройнела. Катарина рассмеялась:

– Ну спасибо за комплемент! Хорошо бы теперь найти этой фигуре достойное применение.

– Ничего. Какие ваши годы! Ещё найдёте – и оглянуться не успеете!

Катарина опять рассмеялась. Легко, беззаботно.

К ней опять вернулось хорошее расположение духа. Что-то внутри подсказывало ей, что опасности в замке больше нет. Хорошая у неё наследственность!

Накинув халат прямо на голое тело, чтобы не слишком смущать вернувшуюся Электру, она с помощью няни умылась. Няне же поливала Электра, и на полу вновь оказались лужи. Отправив свою юную горничную за едой, они вдвоём вновь залезли на постель.

Обсудили, что наденут на предстоящую прогулку. Явившаяся сквозь оставленную открытой настежь дверь (мало ли: рассыпанную еду тряпкой с пола собрать, конечно, тоже можно, но потом всё равно пришлось бы ждать – когда уронившая очередной поднос горе-горничная принесет новую…) с огромным подносом бесподобно пахнущих вкусностей Электра получила приказ поставить его прямо на постель.

Набравшись наглости, Катарина отправила её за добавкой – ей захотелось больше сыра и молока. Что подумала молодая неиспорченная (теоретически) девочка, увидев двух женщин в одной постели, Катарину не беспокоило. Чем более исказят действительность слухи о них, тем меньше шансов, что кто-нибудь сумеет их вычислить. Да и домочадцам барона надо дать пищу для разговоров. Нельзя быть слишком правильной и добропорядочной…

Поели они с Марией прямо на постели, и с большим аппетитом.

Поднос убрали на стол, крошки вытряхнули в окно: надо и кур подкармливать.

Конечно, платья они выбрали попрактичней – чтобы не выглядеть ни слишком бедно, ни слишком шикарно. Так, дворянки среднего достатка. Пьер оказался одетым и позавтракавшим. Однако они решили дать ему отдохнуть, и осмотреться пока самим.

В одиннадцать Гюисманс уже докладывал барону о прибывших с визитом гостьях. Довёл он их сам, наивно считая, что они всё ещё могут заблудиться. Ну, пускай его…

Барон тут же принял их. Он был уже аккуратно выбрит и одет – никто не сказал бы, даже глядя на небольшие мешки под глазами, что ночью этот человек испытал страшное потрясние. Да, такому самообладанию позавидовал бы любой буддист или йог.

Катарина прямо с ходу спросила, есть ли в округе подходящая церковь. Им с Марией нужно возблагодарить Всевышнего за благополучное путешествие и выполнить кое-какие обеты. И желательно, чтобы сделать это можно было без большого наплыва прихожан.