Рон притянул девушку к себе и, неловко обняв, начал гладить по волосам.

— Все хорошо. Не расстраивайся. Я не обиделся.

— Спасибо. — Гермиона сделала шаг назад и опустила взгляд.

— Эй! — Рон взял ее за подбородок. — Ты ничего не скрываешь?

— Нет! — Гермиона постаралась как можно честнее посмотреть ему в глаза.

— Почему ты испугалась за Гарри?

Девушка сделала шаг назад и отвернулась к окну.

— Рон, идет война. Неявная, непонятная, невидимая. Я просто испугалась того, что может случиться. Гарри… Как мы будем без него?

— Мы не будем без него, — не очень уверенно произнес Рон.

Девушка усмехнулась. Наступила тишина. Два студента со значками старост на школьных мантиях молча смотрели в окно на пробегающий пейзаж.

— Я тоже боюсь, — внезапно произнес Рон. — Гарри очень изменился. Иногда я не понимаю, о чем он говорит, чего хочет. Я тоже боюсь, что он выкинет глупость. Убьет Малфоя, например.

Рон усмехнулся.

— Рон, не шути так, — попросила Гермиона.

— Да ладно, — юноша попытался улыбнуться. — Скажешь, Хорек этого не заслуживает? Из-за него погиб Сириус. Гарри никогда ему этого не простит.

— Сириус погиб не из-за него, а из-за его отца.

— Какая разница?

— Думаешь, никакой?

— Думаю, да.

Рон оттолкнулся от стекла и кивнул головой в ту сторону, в которую они шли.

Гермиона, не глядя на него, пошла по коридору. Прислушиваясь к стуку колес, девушка размышляла над словами друга. Да! Именно так все и выглядело. Сын в ответе за своего отца. Он точно такой же. Именно так бы она и думала, если бы перед глазами не встала сцена: красивый мужчина наотмашь бьет по лицу удивительно похожего на него юношу.

«Мой сын странный человек». Тот же мужчина задумчиво роняет слова в темноту за окном.

Гермиона бы так же, как и Рон, ненавидела Драко Малфоя. Вот только беда в том, что в ее жизни был день, заставивший ее мир перевернуться с ног на голову и другими глазами взглянуть на Драко Малфоя. Нет! Гермиона ни за что бы не сказала, что они ошибались эти шесть лет, считая Малфоя мерзким гаденышем. Они были правы. Он был именно таким. Но реальная жизнь вдруг оказалась куда сложнее и имела намного больше оттенков, чем такие привычные: черный и белый. Оказалось, жизнь имеет еще и серый цвет. Цвет глаз Драко Малфоя. Он действительно был высокомерным, жестоким и эгоистичным, привыкшим унижать, причинять боль, заставлять плясать под свою дудку. Но это была лишь вершина айсберга. За одни сутки Гермионе довелось увидеть хотя бы одним глазком, что находится за этой маской равнодушия и пренебрежения. Открытие потрясло. Гермиона думала об этом, не переставая. Просто под маской оказался… человек. Да, необычный, с перевернутыми ценностями, но… человек. А человек не может быть жесток сам по себе. Для всего в мире есть причина. Даже Том Редлл стал таким чудовищем потому, что от него отказался самый близкий человек. Отец бросил своего еще не родившегося ребенка. Чего можно было ожидать от мальчишки, страдающего в приюте? Благодарности? Доброты? Сердечности? Откуда он мог их взять, если ни разу не видел ни одно из этих проявлений.

Гарри. Он вырос в ужасной семье, его детство было кошмаром. Гарри был добрым и кротким мальчиком? Покажите хоть одного, кто подтвердит эти слова. Лет до тринадцати, может быть. А потом… Нет! Гарри тоже мог быть жестоким и злым. Другое дело, для изощренной жестокости ему не хватало воображения. Его жестокость была прямолинейна и выражалась во вспышках гнева и раздражения на близких людей. Такая невеселая статистика.

И был Малфой. Откуда ему было научиться любви, участию, нежности? За несколько часов в его доме Гермиона поняла, что там просто не знают таких слов, не то что чувств. Была Нарцисса, но эту противоречивую женщину Гермиона не могла понять и охарактеризовать. К тому же, судя по всему, ее близость с сыном была так нова и свежа, что вряд ли могла оказать сильное влияние на его воспитание.

Разве может она теперь судить Драко Малфоя? Он вызывал сочувствие и жалость. Да еще в свете обещания данного Дамблдору… Гермиона не могла согласиться с Роном. Внешне должна, чтобы никто ничего не заметил, прежде всего сам Малфой, а в душе… В душе уже начали происходить необратимые изменения.

Девушка открыла дверь в соседний коридор, и ушей тотчас достиг невообразимый шум. Она сделала еще пару шагов, и источник шума обнаружился. В середине тесного коридора сцепились две мальчишеские фигурки. Они дрались отчаянно и молча, а рядом верещала и причитала стайка девчонок.

— Десять балов с… — громогласно начал Рон и осекся, поняв всю глупость своей фразы, — дрались первокурсники, которые еще не принадлежали ни к одному из факультетов. Но не тут то было, Рональда Уизли такими пустяками с толку не собьешь, — …будут сняты с факультета, на который попадет каждый из вас.

Никакой реакции. Рон оттолкнул Гермиону и схватил одного из мальчишек за шиворот, оттянув его от противника. Это не возымело действия. Гермиона поспешила на помощь. Она схватила за плечи второго мальчишку, который успел подняться на ноги. Мальчишка начал отчаянно вырываться, и девушке пришлось встряхнуть его как следует.

— Что здесь происходит? — тоном профессора Макгонагалл обратилась она к дерущимся. Щупленький темноволосый мальчишка, которого держал Рон, прекратил вырываться и насупился. Но промолчал. Зато рыжий сорванец улучил момент и вырвался из рук Гермионы. Он бросился вперед, пытаясь пнуть соперника.

Рон молниеносным движением выхватил палочку и направил на наглеца.

— Еще шаг и я тебя в хорька превращу. Усек?

Мальчишка замер. Да и было от чего. Гермиона посмотрела на Рона так, словно впервые увидела. Нет, перед ней стоял не тот нескладный долговязый мальчишка, который вечно говорил глупости и любил шоколадные лягушки. В голосе Рональда Патрика Уизли прозвучала такая спокойная решимость, что Гермиона даже не подумала напомнить о том, что ему нельзя применять волшебную палочку вне школы. Тем более на мальчишек его слова произвели впечатление. Рон подождал возражений. Их не последовало, и он выпустил из рук капюшон куртки темноволосого мальчишки.

— А теперь отвечайте, что не поделили.

— Он первый начал, — тут же откликнулся рыжеволосый.

Гермиона и Рон посмотрели на другого мальчика. Из его носа текла кровь, которую он периодически вытирал… молча.

— Эй! Ты говорить умеешь? — спросил Рон мальчишку.

— Умею, — буркнул тот в ответ.

— Ну так чего стоишь? — разозлился Рон. — Рассказывай.

Гермиона хотела было одернуть друга, но промолчала. Не стоило дискредитировать старосту в глазах младшекурсников.

— Не буду я ничего рассказывать, — взъерепенился мальчишка.

Рон развернулся к рыжему.

— Из-за чего вы подрались?

Тот тоже насупился.

— Та-а-ак, — протянул Рон, — в молчанку играть будем? Отлично. Сейчас мы уходим, и если мы еще раз увидим вас близко друг от друга, факультет не досчитается сотни баллов, когда приедем в школу, и вам свои же однокурсники головы поотворачивают. Понятно выражаюсь?

Мальчишки вразнобой кивнули.

— Отлично! — объявил Рон и посмотрел на Гермиону. Девушка кивнула, и оба старосты продолжили путь.

Войдя в следующий коридор, Гермиона обернулась к другу.

— Это было здорово, Рон. Очень красноречиво. Особенно про хорька. С такими темпами скоро догонишь Снейпа по свирепости.

Если она ожидала улыбки, то была разочарована. Рон о чем-то напряженно думал.

— Как считаешь, они послушают?

— Конечно, нет! — подтвердила его опасения Гермиона — Нам еще не раз придется действительно снимать с них баллы. Так что, надеюсь, ни одного из них не занесет в Гриффиндор.

— Зря надеешься, — обреченно произнес Рон.

— Почему?

— Гриффиндор и Слизерин. Спорим?

— С чего ты взял? — снова спросила девушка.

— Гермиона, история повторяется. Ты же видела их. Гарри Поттер и Драко Малфой в слегка измененном варианте.

— Брось, — нервно усмехнулась Гермиона. — Хогвартсу не может все время так «везти».