Дверной проем отворился, гостиную огласили нравоучения Полной Дамы и сердитое ворчание Рона. Ворчание прекратилось быстро. Рон замер на середине комнаты и тут же бросился к их дивану.

— Что случилось? — он опустился на колени рядом с ними.

Гарри потерянно взмахнул свободной рукой, всем своим видом показывая, что понятия не имеет.

— Гермиона! Что случилось? — Рон стал осторожно перебирать каштановые волосы.

Она в ответ просто помотала головой, продолжая всхлипывать. Истерика прошла, но успокоиться до конца девушка все еще не могла.

— Тебя кто-то обидел? — голос Рона прозвучал напряженно.

Снова отрицательный жест.

— Ты просто решила поплакать? — попытка пошутить.

Кивок.

Рон привстал и чмокнул ее в макушку, почти сердито. Гарри вдруг подумал, что из его поведения давно пропали подобные естественные мелочи. Это раньше он мог так же чмокнуть Гермиону, так же бесцеремонно приставать с расспросами, а потом все изменилось, и теперь каждый подобный жест казался намеком, что-то значил и грозил все раскрыть. Но ведь Рон так делает, и это выглядит нормально. Гарри зарылся подбородком в ее волосы и глухо проговорил:

— Давай мы уложим тебя спать…

Гермиона ничего не ответила, однако позволила отстранить себя. Гарри быстро встал и потянул девушку за собой.

— Твоя? — он рассеянно оглянулся на вопрос Рона.

Тот указывал на его нарядную мантию.

— Угу. Захватишь?

Рон подхватил мантию и двинулся следом. Гарри медленно шел в сторону лестницы, удерживая Гермиону за плечи перед собой. Что же с ними происходит? Словно мир с ума сошел. Это же Гермиона. Почему она просто не расскажет, что ее беспокоит?

Толкнув дверь в ее комнату, оба юноши замерли и оглянулись в сторону ванной комнаты. Ну а откуда еще мог доноситься шум воды? И только потом поняли, что этим звуком наполнена сама комната.

— Что за черт? — произнес Рон, вытаскивая палочку.

— Не нужно, — впервые подала голос Гермиона. — Это… дождь. Пусть он будет.

Рон посмотрел на Гарри с видом специалиста по душевным недугам. Гарри чуть заметно пожал плечами. Однако дождь оставили.

— Тебе нужно умыться и успокоиться, — произнес Гарри, выпуская плечи девушки.

Она равнодушно кивнула и направилась в сторону ванной.

— Где у тебя зелья? — спросил вдогонку Гарри.

— В шкафчике слева.

Он направился к указанному шкафчику.

— Гермиона, пижаму прихвати. Или в чем ты там спишь… — с видом знатока посоветовал Рон.

Гермиона, точно зомби, вернулась к комоду, достала пижаму и так же безжизненно направилась в сторону ванной.

— С платьем справишься? — тон Рона был тоном старшего брата, слегка ворчливым и одновременно заботливым.

Девушка остановилась, изогнула руку, нащупала последний застегнутый крючок. Кивнула. Дверь за ней закрылась.

— Ну и что это, по-твоему? — негромко спросил Рон, наблюдая, как Гарри, привстав на цыпочки, читает надписи на маленьких флакончиках.

— Зелье выносливости, для улучшения памяти, для укрепления ногтей… Где тут успокоительное-то?

— Не знаю, — Рон сокрушенно отвернулся к окну, похлопывая по спинке стула. — С ума сойти: за окном снег валит, а тут будто дождь льет. Крыше съехать недолго. Может, это… выключим? Она и не заметит.

— Не, оставь лучше, а то еще хуже будет. Нашел.

Гарри наконец вытащил флакон.

— Невилл сказал, что она ушла раньше, — откликнулся он через мгновение, скривившись от запаха зелья, которое умудрился понюхать прямо из флакончика.

— Снейпа на тебя нет. Кто так зелья нюхает? Ладонью нужно, — Рон изобразил движение в воздухе, — а еще лучше волшебной палочкой.

— Ой, иди ты! Куда она могла уйти раньше?

— Сюда, — предположил Рон, разглядывая лампу на столе. — Есть еще вариант: у Джинни спросить. Может, знает.

Внезапно его взгляд замер на каком-то предмете, которому явно было не место на столе Гермионы. Рон быстро покосился на Гарри, старательно вчитывавшегося в этикетку, исписанную почерком Гермионы, убедился, что друг не видит, и чуть приподнял лист пергамента. И едва не присвистнул. Под смятым пергаментом на столе Гермионы лежали часы. Явно мужские. Явно дорогие. То, что они серебряные, было видно даже на расстоянии. Юноша протянул руку, чтобы незаметно взять, рассмотреть, понять.

— Сколько их капать? Ты помнишь?

— А? Что? — Рон вновь бросил пергамент на место, так и не взяв часы в руки.

Почему-то в его голове очень быстро все встало на свои места. Мужские часы на столе, полурасстегнутое платье, слезы… Этот непонятный дождь. Да и к тому же в комнате Гермионы странно пахло. Будто мужской туалетной водой. Когда он вошел, решил, что померещилось, а вот сейчас уже не был в этом уверен.

Бедный Рон. Он даже не догадывался, какой сюрприз его ожидал, попробуй он отдернуть штору, наполовину укрывавшую окно. За светло-коричневой тканью сиротливо приютился деревянный поднос с двумя чашками недопитого чая, небольшим заварочным чайником и сахарницей, с которой упала крышка. Яркие, веселые цвета. Но Гермионе слишком больно было смотреть на солнечный цвет своего первого сервиза, созданного не на оценку.

— Нет. Я не помню. Спросим ее.

— Ладно.

Гарри наколдовал стакан воды и присел на край кровати. Наступила тишина.

Рону казалось, что Гарри непременно должен услышать, как у него трещат извилины. Гарри же просто смотрел в пол.

Гермиона появилась тихо, как мышка. Гарри встал, откинул одеяло. Она забралась в кровать. На ней была смешная желтая пижама с котенком. Рыжим.

— Сколько капель? — Гарри с сочувствием посмотрел на ее бледное лицо.

— Давай двадцать, — обреченно произнесла девушка.

Выпив зелье, Гермиона устроилась поудобнее, Гарри укрыл ее до подбородка, присел на краешек кровати и спросил:

— Посидеть с тобой? Оно же не сразу действует.

— Мне неловко вас напрягать.

Гарри закатил глаза. Рон фыркнул. Они просидели в молчании минут десять, пока ее дыхание не выровнялось, а черты лица не разгладились.

Перед тем как выйти из комнаты, Гарри разжег камин и погасил лампы, чтобы ей было тепло и нестрашно, если она вдруг проснется среди ночи. Она не любила темноту. А Рон с каким-то мстительным удовольствием выключил наконец нервировавший его звук. Гарри ничего не сказал.

Рону очень хотелось вернуться к столу за часами, но не при Гарри же это делать? «Хотя, что можно понять по часам?» — утешал он сам себя, когда они молча сидели в гостиной. Это же просто вещь, а он — не Гермиона, чтобы распознать магией владельца. Он же не знал, что стоило всего лишь перевернуть часы, и он увидел бы на крышке родовой герб.

Рон решил завтра сам расспросить Гермиону.

* * *

Странный это был вечер — вечер принятых решений.

Перед тем как подействовало зелье, Гермиона решилась: она найдет его завтра. Перевернет Хогвартс, но найдет. С самого утра, до того, как он уедет. И никакая сила не сможет ее остановить. Он выслушает. У него просто не будет выбора.

И Драко Малфой принял решение. Лежа поперек кровати в своей комнате, комкая ни в чем не повинную подушку и глядя в тлеющие угли камина. Он решил. Завтра все будет иначе. Обнаженные плечи сводило от холода и сырости подземелья, но растопить камин или укрыться одеялом представлялось чем-то неважным, несущественным. Пальцы нервно теребили наволочку, а в серых глазах отражался свет угасающих углей. Он должен был испытывать страх. Нормальный страх человеческого существа перед болью, неопределенностью или же смертью. Но, по иронии судьбы, события этого вечера помогли. В его душе словно что-то замерзло, застыло, и за эту стену пока не проникал липкий страх. Он смотрел на свое будущее будто со стороны, как на историю совсем другого человека. Наверное, у каждого события в жизни есть смысл. Вот и этот вечер заслонил собой грядущий день. Сегодняшняя пустота оказалась сильнее завтрашних страхов. Наверное, это было к лучшему. Несколько часов без страха и мыслей о последствиях, без оглядки на других… Несколько часов наедине с собой, собственными мыслями и колючим холодом собственной души.