— Северус, Властимила обратилась ко мне с просьбой позаботиться о мальчике, которого я ни разу не видел. Она назвала лишь имя — Том. И признаться, его отцом я посчитал… другого человека. Она оставила документы, распоряжения и попросила позаботиться о ребенке, если с ней что-то случится. Словно чувствовала. Впервые я увидел Тома этим летом, когда лично отвозил письмо в приют. Я хотел побеседовать с директором. Ты же знаешь, очень сложно объяснить магглам все тонкости, не вызывая подозрений. Увидев Тома, я сразу заметил сходство, — на этих словах Северус ощетинился еще больше, а Дамблдор продолжил, словно не замечая его реакции: — Но ты ведь так тщательно скрывал вашу с Властимилой связь, что я не знал о ней наверняка.

— Не верю, — отрывисто откликнулся Снейп.

— Это твое право, Северус. Но это так. Я догадывался, но мы с тобой никогда не заговаривали об этом. Помнишь? Едва Том попал в Хогвартс… Я был уверен, что, увидев его, ты все поймешь.

— Что я должен был увидеть? Я даже не знал о нем, — Северус из последних сил старался говорить ровным голосом, но спокойствие Дамблдора отнюдь этому не способствовало. Понимая, что еще чуть-чуть, и он просто сорвется, Снейп решил сменить тему:

— О каких документах и распоряжениях вы говорили?

— Том, как единственный наследник, является владельцем всего состояния Властимилы.

— Состояния? Но ведь все поместья были конфискованы Министерством.

— Формально, да. Но, если ты помнишь формулировку, «до объявления законных наследников».

— Но Властимила не хотела, чтобы ее имя связывали с Томом, иначе не настаивала бы на другой фамилии.

— Верно. Но история давняя, общественность вряд ли о ней помнит. К тому же, срок вступления завещания в силу наступит лишь через шесть лет, по достижении Томом совершеннолетия. К тому времени мы сможем оформить документы так, что ни у кого не возникнет вопросов.

— Нас к тому времени уже может не быть в живых, — зло откликнулся Северус.

— Я неточно выразился. Бумаги уже оформлены. Им просто дадут ход.

— Кто?

— Доверенные лица, занимающиеся делами Тома сейчас.

— У него большое состояние?

— Да, Северус, поистине большое. Четыре родовых поместья, несколько участков земли, каждый размером около…

— Подождите, вы хотите сказать, что Том об этом не догадывается?

— Нет. После того, как он станет совершеннолетним, он получит всю документацию, включая записи и дневники Властимилы, которые она просила ему передать.

— У нее были дневники?

— Да.

Почему-то это оказалось важным. Мелькнула дурацкая мысль: «За годы ее жизни скольких страниц удостоился он? Или же строчек? И сколько места на пергаменте она отвела… Тому Риддлу?». Глупая мысль, неуместная. Но злость на ситуацию смыла все барьеры здравого смысла.

— Вы хоть представляете, что случится? Том, жизнь которого превращали в кошмар в маггловском приюте, которого не любят здесь, в школе, вдруг окажется владельцем огромного состояния, власти. Вы понимаете, что он окажется попросту не готов к этому?!

— Но ведь есть ты, Северус. Все в твоих руках. Теперь ты знаешь правду. Ты сможешь показать Тому, что жизнь — это не череда неудач, это…

— Профессор, вы шутите? — голос опустился до шепота.

В памяти всплыла фраза, услышанная сегодня: «Скорее всего, он умер, а мама просто боялась сказать. Думала, я расстроюсь. А это лучше, чем думать, что он где-то есть, но почему-то меня не забирает. Ведь должен был забрать, а почему-то…». Одиннадцатилетний ребенок нервно теребит край одеяла.

Научить? Помочь? Да как после этого он сможет достучаться до этого мальчика? Как объяснить ребенку, за что он страдал столько лет? Почему был брошен в проклятом приюте, в то время как отец жил и здравствовал. Как объяснить детскому сознанию простое «не знал»? Как? Заставить бы Дамблдора с его чудовищной логикой повторить все эти умозаключения ребенку. Он — взрослый — не в силах сейчас это переварить, принять. А что говорить о мальчике?

— У тебя есть все для этого, Северус. Теперь вы вместе. Ты сможешь.

От теплоты и доверительности тона захотелось спрятаться под подоконник, заткнуть уши или же заорать. Как со стороны все просто, черт побери!

— У вас есть дети, профессор?

Вопрос сорвался с губ неожиданно даже для Северуса. Он никогда не задумывался над этим всерьез. Словно всегда знал ответ.

Директор бросил взгляд на огонь, несколько секунд молчал, а потом проговорил:

— Каждый ученик, переступающий порог этой школы, мой ребенок. В каждого я стараюсь вложить частичку себя. И душа болит за каждого, Северус. Только ни один из вас этого не замечает. Предпочитает не замечать.

Усталый взгляд из-за очков половинок… В этот миг в душе Северуса что-то дрогнуло. Скольких так называемых детей потерял этот человек за свою жизнь? Скольких унесла эта война? Но ведь самое страшное: дети убивали друг друга. Дети смотрели друг на друга поверх вытянутых волшебных палочек и произносили смертельные заклинания. И Дамблдор до сих пор не потерял веры в этот мир, до сих пор старался его спасти, научившись с годами жертвовать одними детьми ради других. Скольких сил это стоило? Один Мерлин ведает.

Северус внезапно понял, что устал от этого бессмысленного разговора. Все на что его хватило — негромко проговорить:

— Поттер, Волдеморт… Разные детки, не находите?

Увидеть отголоски боли в голубых глазах, принять это за отблеск пламени на стеклах очков. Потому что зол, потому что сердце разрывается от жалости к нему, к себе, к этим самым детям. Развернуться и уйти, оставив после себя в кабинете эту мстительную колкость. Понимая, что неправ, но подчиняясь чему-то детскому, еще не до конца спрятавшемуся в душе.

Злиться на себя и тут же придумывать отговорки, самому же разбивать их в пух и прах доводами разума и тут же вытаскивать из закоулков души обиду. А потом, вконец разозлившись, выбросить на поверхность сознания тезис: «У каждого из нас своя правда». И постараться успокоиться, цепляясь за эти простые слова.

После этого разговора Северус направился к больничному крылу. Зимой школьные коридоры всегда казались неприветливыми. Словно ты — незваный гость, посягнувший на их тишину. Тусклый свет факелов скудно освещал камень то здесь, то там. Путь между редкими пятнами света казался чем-то зловещим. Смешно. Северус преподавал здесь столько лет, но в душе до сих пор жил отголосок детства. Некоторых коридоров он старался избегать и сейчас. Вспомнилось, как в первый год своей работы помощником Земуса, патрулируя этот самый коридор, он испугался возникшего на пути Пивза. Пивз умел порой появляться бесшумно. Ожидать от него чего-либо хорошего было нелепо, поэтому первым желанием было сбежать, чтобы не оказаться в скверной ситуации. А с участием Пивза все ситуации попадали в эту категорию. А вторым… Второе желание было и вовсе детское, но Северус не преминул воплотить его в жизнь.

— Я — преподаватель! — резонно заявил он тогда ухмыляющемуся призраку.

Что началось… В тот день Северус понял, что Пивзу глубоко наплевать на его изменившийся статус. Дразнился он теми же обидными прозвищами и швырял те же предметы.

Северус едва не улыбнулся от воспоминания, но тут же мысли вернулись к разговору с директором, и коридор вновь показался угрюмым и безжизненным. У входа в больничное крыло он остановился. Зачем он пришел сюда?

— Профессор Снейп? — удивленный оклик отворившей двери мадам Помфри давал понять, что ее интересует этот же вопрос. — Вы меня испугали. Я как раз собиралась к мадам Спраут. А тут… вы.

— Извините. Я… у меня не было намерения вас пугать.

— Вы к Тому? — в ее голосе прозвучали удивление и легкая дрожь. Как просто испугать кого-то в это неспокойное время…

Северус посмотрел на ситуацию со стороны. Слишком много внимания к ученику. Вот и Помфри думает о том же.

— Нет. Я просто патрулировал коридор, и здесь у меня конечный пункт.

Он ясно почувствовал волну облегчения с ее стороны.