— Спасибо. Я уж поджидаю тебя эти дни, думаю, должна Галинка приехать или прийти. Поглядываю в окошко-то.

Вошел Вовка, подал хозяйке три буханки хлеба и тут же направился к выходу.

— Дай вам бог здоровья! — поблагодарила она. — Сама уж давно не была в селе.

— Как дела-то у тебя, тетя Сима? — спросила Галя.

— Да как? В огороде все посадила, теперь до сенокоса будет посвободней. Худо одной-то. За книжками редко ходят. Федя Иванов да Шалаев — эти вовсе не читают: впору вино пить, а молодые иногда приходят, — показала она на два сборных зеленых домика, в которых жили молодожены. — Скоро городники приедут: Макаровы девчонки будут прибегать ко мне. Больше всех сама читаю, — усмехнулась Сима, как бы извиняясь, и в выражении ее лица промелькнуло что-то детское, наивное. — Вот «Поднятую целину» прочитала, больно уж интересно, только у нас такого убийства не было, когда колхозы создавали.

— А здесь его рассказы.

— Ну и хорошо… Евгений Носов — «Белый гусь», Василий Смирнов — «Открытие мира», Иван Касаткин — «Путь-дорога»… — произносила старуха названия привезенных книг.

Галя полистала тетрадь читателей передвижной библиотечки, в которую были занесены всего несколько фамилий осокинских жителей. Сима Голубева гордилась порученным делом, охотно заполняла своими каракулями требуемые в каждой графе сведения и на собственном листке проставила все названия прочитанных книг, расписавшись против каждой из них. Ради одной такой читательницы и то стоит держать в деревне передвижку, уважительно подумала Галя о старухе. Та, словно угадывая ее мысли, сказала со своей обычной стеснительной усмешечкой:

— Раньше надо было читать-то, а теперь что проку: начитаюсь книжек да и помру.

— Полно, тетя Сима! Ты еще в сенокос по две тонны сена сдаешь совхозу.

— Да ведь не будешь сидеть сложа руки. Что я теперь живу? Только дни коротаю. Его уж четыре года как нет, — показала на фотокарточку сына, — а я чего тут задерживаюсь?

Единственный сын Симы Голубевой был офицером, погиб при исполнении… Осталась старуха одна как перст. Вероятно, в книгах она находит утешение: в них тоже рассказывается о разных судьбах, порой более драматических.

— Кавалер-то чего не идет в избу? — спросила Сима.

— В машине что-то копается, — выглянув в окно, сказала Галя.

— Посидели бы, попили чайку.

— Надо ехать, — ответила Галя, увязывая книги. — Вдруг Логинову машина потребуется — заругает Вовку. Я в другой раз как-нибудь пешочком приду, чтобы не торопиться.

Вышли на улицу. Из машины Галя помахала рукой старухе, сразу как-то сникшей, ссутулившейся. Жаль ее. Что может быть хуже одинокой старости? Она рада каждому посетителю, потому и согласилась охотно держать библиотечку: всё почаще заглянут люди, посидят, потолкуют.

— Ну, как там твой ликбез? — поинтересовался Вовка.

— Знаешь, она читает не меньше нас с тобой.

Вовка недоверчиво покосился на Галю, но оспаривать ее слова не стал, только сказал:

— Так у нее весь день свободный. Мне вот сейчас в Покровское надо ехать с директором, пятое-десятое…

— Докуда асфальт положили?

— До захаровской повертки. Ходко у них дело идет.

— Даже не верится, что до самого Белоречья асфальт будет.

— Красота! Как выедешь на него — мотор поет, машина отдыхает.

А сейчас вездеход медленно пробирался по проселку, размытому дождями. Несмотря на непогоду, Вовка приоделся в чистую салатного цвета рубашку: ведь не одна Сима Голубева считает его «кавалером» Гали Виноградовой. Он и в самом деле пытается как-то проявить свое внимание к ней, не осмеливаясь ухаживать, потому что чувствует равнодушие с ее стороны. Он скажет что-нибудь всерьез, а она отделывается шуткой, посмеивается. В библиотеку повадился ходить чаще других. Долго роется на полках, потом толкует чего-нибудь про совхозные дела или пересказывает содержание книг. Читает их в основном в машине, пока поджидает на стоянках директора. Характером парень уважливый, покладистый, только невелик ростом, курносый, редкозубый: нет к нему интереса.

Вот с Валеркой Савосиным не стыдно по селу пройти. Стройный, красивый, одевается модно: комбинированная курточка на молниях, элегантные кроссовки «адидас» — вид спортивный. Он и занимается спортом — лучший футболист и лыжник в Покровском, руководит районным спорткомитетом.

— После работы могу отвезти домой, — прервал Галины размышления Вовка.

— Спасибо, мне пустяки — пробежать два километра, — отказалась она, зная, что вечером встретится с Валеркой.

— Как хочешь, — пожал плечами Вовка, а сам с огорчением подумал: «На провожатого надеешься. Эх, глупая, связалась с таким ветродуем! Разгуливает он там, в Покровском, как пан спортсмен».

Машина остановилась около клуба, где размещалась и библиотека. Безотказный Вовка помог внести две связки книг; Галя воспринимала это как должное, идя впереди него налегке. Красивая у нее походочка: плечиками поваживает, локотки прижимает к талии, точно старается держать равновесие, ступая по узкой досточке. Она и сама знает себе цену.

Не хотелось Вовке уходить из библиотеки, попереминался около стола, открыл подвернувшийся под руку сборник стихотворений, прочитал вслух одно из них.

— Чепуха какая-то! — высказал он свое мнение. — Ты чего-нибудь поняла?

— Нет, — призналась Галя.

— Тут ни складу, ни ладу, как по бороне языком!

Вовка прошелся от стола до стеллажа, бесцельно поразглядывал книги и снова спросил:

— Значит, вечером не заезжать?

— Не надо.

— Ну, ладно. — Круто повернул к порогу, точно выслушал оскорбление…

Раньше, когда Галя Виноградова работала телятницей в Климове, Валерка Савосин и внимания на нее не обращал, а нынче сразу заметил: танцевать приглашает, в библиотеку заходит. Сегодня тоже явился под конец работы. Небрежно сел на стул, кинув ногу на ногу. Тенниска на нем — шик, с голубыми и красными полосочками, темные волосы волной спадают на загорелую шею. Как не встрепенуться девичьему сердцу, когда такой парень смущает своими веселыми карими глазами?

— Чего ты тут сидишь? Посетителей нет — закрывай, и пошли.

Галя приложила палец к губам и повела глазами в сторону, дескать, кто-то есть.

— А мне здесь прикажете остаться? — сверкнула из-за стеллажа очками учительница.

— Извините, Кира Константиновна, не заметил.

Она набрала много книг и, расписавшись за них, с достоинством вышла из библиотеки.

— Черт ее тут угораздил! — высказался Валерка. Кинул взгляд на полки: — Сколько книжек написано! Ужас! Если все читать, голову сломаешь. — Он бегло полистал журнал и отодвинул его от себя. — Нравится тебе такая работа?

— Очень! Я еще хочу поступить заочно в культпросветучилище, на библиотечное отделение.

— По-моему, скучно. Жизнь — это природа, движение.

— Не все же могут быть спортсменами.

Валерка взглянул на часы и снова поторопил:

— Закрывай свою контору.

Галя поправила перед зеркалом волосы, взяла сумочку, и они вышли на солнечную теплую улицу. Погода, не баловавшая белореченцев в это лето, третий день как разведрилась; подсохли дороги, набрала силу листва на березах.

Около своего дома неподвижно сидел древний старик, Силантьев Михаил Агафонович. Такие теперь уж редкость, и то сказать — без малого век прожил. На голове у него полинялый зеленый картуз, на ногах растоптанные валенки; остатки волос и борода белым-белехоньки. Опершись костистыми руками на палку, он что-то шевелит губами.

— Приветствую, дед! — взмахнул рукой Валерка.

— Здорово! — скупо ответил Агафонович.

— На солнышко выбрался?

— Греюсь вот…

— Лежал бы на печке.

— Чего?

— Ничего. Проехали, — расхохотался Валерка.

— Вот тебе, мазурику! — потряс палкой Силантьев, строго глянув на парня.

— Смотри, очнулся старый хрен!

— Зачем ты его? — вмешалась Галя.

— Так просто, пошутил. А то он сидит как пенек, наверно, забыл счет годам.

— Сам-то не думаешь быть старым?