- Бездельница она бессовестная! - отрезала девчонка-неб, презрительно вздергивая нос. - Пользуется своим уникальным статусом, чтобы целыми днями и ночами где-то шляться в компании подозрительных личностей из местной молодежи. Я даже и не знаю, кто на кого хуже влияет - она на Дзару или Дзара на нее. Пороть их обеих некому, вот что!

Рикона показала ей кулак.

- Она сама там в лису превратилась и с детишками гуляет все время, - наябедничала она. - А мне еще выговоры делает!

- У меня официальная должность воспитателя, если ты не забыла, - фыркнула Маюми. - Мне так и положено в соответствии с должностной инструкцией. Ну что, тащить тебя на Паллу? Или еще хочешь с Сирой поболтать?

- Ну... - Рикона растерялась. - А... а почему ты в таком виде, дама Сиори?

- Просто Сиори вполне достаточно. Видишь ли, Рика, я ухожу в отставку.

- Почему?

- Пора, Рика, - ректор опять улыбнулась своей задумчивой материнской улыбкой. - Все-таки я двадцать восемь лет субъективного времени Академией заведую, пусть даже часть из них - ложная память. Хорошего помаленьку. Академия больше не уникальна, реабилитация ко-нэмусинов подросткового возраста поставлена на поток, спасибо Бокува и Яни, а мне... хочется чего-то нового, что ли. В Ракуэне развертывают новый проект по воспитанию младенцев, умерших до срока. Тут еще Рите должность королевы надоела до смерти, и наследника рожать ее не тянет даже понарошку, так что нас с ней почему-то сочли нужным пригласить.

- Не прибедняйся, - Маюми укоризненно пихнула ректора в бок. - Рика, чтоб ты знала - наша скромница-Сира ведущий эксперт по воспитанию ко-нэмусинов. Знает о них, кажется, даже больше, чем Яна Мураций, и теперь ее знания нужны в совершенно новом проекте. Она просто переросла Академию-Си.

- Жаль, - искренне сказала Рикона. - Дам... Сиори, ты такой хороший ректор! Вот я бы на твоем месте не ушла.

- Да, со временем пускаешь корни, свыкаешься, становится лень... даже не лень, просто страшно что-то менять, - задумчиво кивнула женщина. - И обрезать ниточки, связывающие тебя с другими людьми, зачастую очень больно. Но видишь ли, Рика, у нас впереди вечность, и мне вовсе не хочется провести её в одном Сайлавате. Но не стану тебя задерживать. Если собралась на Паллу - беги. Мне пообещали, что привезут туда на экскурсию и дадут тебя в гиды. Там и поговорим.

- Тем более что, - добавила Маюми, - в Тасиэ вот-вот начнется первое собрание младшей возрастной группы игроков на Арене, и тебя хотели представить в качестве инструктора. У тебя времени в обрез на то, чтобы туда сместиться и отдышаться после трансграничного перехода.

- Ладно, - согласилась девочка, пристально вглядываясь в новое лицо ректора Академии Высокого Стиля, чтобы запомнить как следует. - Тогда я пошла. Я буду ждать, Сиори. До свидания!

Она вопросительно взглянула на Маюми. Та кивнула и щелкнула пальцами в воздухе.

Душная тьма маленькой смерти обрушилась на Рикону и проглотила ее...

...и тут же отпустила, оставив с идущей кругом головой и путающимися мыслями.

- Все, приехали, - прозвучал в окружающей гулкой пустоте голос Маюми. - Палла, конечная станция, поезд дальше не идет. Ты в личном пространстве, я отключаюсь. Придешь в себя - зови, на собрание пойдем вместе по первому разу. Девяносто семь местных минут до начала собрания. Таймер включаю. На твоем месте я бы еще раз перечитала типовой регламент, а то наверняка все забыла уже.

И посреди кромешной тьмы вспыхнули неяркие цифры табло, отсчитывающего время.

Тот же день. Тасиэ, столица Ценганя. Палла

Огромный экран, установленный над площадью на высоком здании Небесного казначейства, вспыхнул и рассыпался ярким салютом, заискрился мириадами ярких точек. Потом точки медленно погасли, и сквозь них проступило изображение: большой мускулистый мужчина и миниатюрная изящная женщина, оба в неприлично облегающем трико и перчатках, разукрашенных яркими пятнами и картинками. От шеи трико поднималось выше, таким же облегающим капюшоном закрывая всю голову, включая лоб, щеки и даже глаза под большими выпуклостями, как глаза у насекомых. Открытыми оставались только рот и нос. У женщины из-за спины торчали подрагивающие стрекозиные крылья, а на капюшоне мужчины возвышался высокий кроваво-красный хохол волос, забранных в толстый пук. Мужчина и женщина синхронно развели руки, словно намереваясь обнять друг друга, а потом вдруг словно прыгнули в пропасть. Как гимнасты на цирковых трапециях, они кружились, взлетали и падали друг вокруг друга, демонстрируя каскад разнообразных поз и ужимок, а на заднем плане появлялись и исчезали другие картины. Вот две обезьянки в синих ципао наперегонки прыгают с облака на облако, по пути собирая бананы и яблоки; вот несколько парней и девушек в обычной одежде играют в странную игру, паря в воздухе и с силой бросая друг в друга разноцветными мячами; вот сошлись в рукопашном бою двое полуголых мужчин, кулаки и ступни перемотаны тряпичными лентами, как у уличных боксеров, руки и ноги так и мелькают в воздухе; вот велосипедисты наперегонки мчатся по гоночной дорожке...

Нян Су завороженно смотрела на меняющиеся картины. Она видела их не в первый раз и даже не в десятый раз, но всегда - словно впервые. Они завораживали и увлекали, обещали какой-то совершенно иной мир, другую жизнь. "Арена", всплыли поверх изображения крупные буквы. "Прими участие, спаси мир! Паладары ждут тебя на площади Небесного генерала прямо сейчас!" Да, Арена. А еще таинственные паладары во главе с Кариной Мураций, воплощением нескольких богов и богинь одновременно. И Хёнкон, еще год назад далекое пиратское логово, о котором даже никогда упоминали по радио, а сейчас блистающий новый мир с тысячами студентов со всего мира. И еще там, говорят, строят большой космодром, и скоро все желающие смогут сесть на корабль и улететь к звездам, спасаясь от зловещей Красной Звезды, которую нельзя увидеть без специальных штуковин, но которая всегда там, возле солнца. Ах, если бы сама Нян могла улететь отсюда, от ворчливой старой тетки, от ежедневной работы по дому и в прачечной, от дразнящихся соседских мальчишек, с первого дня невзлюбивших приезжую провинциалку. Тоже мне, столичные жители! Сами в драных халатах ходят, живут двумя чашками риса в день, а туда же, нос задирают!

Нян фыркнула, но тут же спохватилась. Сколько можно стоять тут и пялиться? Ее уже несколько раз сильно толкнули прохожие: по тротуару тек бесконечный поток людей, и хотя она автоматически отступила вплотную к прилавку с горками помидоров и яблок, уклониться от столкновений не удавалось. Девочка вздохнула. Ей уже четырнадцать, и она дефектная. Нет, лучше "эйлахо" - тоже неприятное иностранное слово, но все-таки не такое обидное. Через год-другой её выдадут замуж в лучшем случае второй или третьей женой, а то и просто продадут куда-нибудь служанкой, чтобы сбыть обузу с рук. Ей не светят не то что Хёнкон и Университет, но и просто возвращение в школу. Читать, писать, складывать и вычитать числа ее научили, а больше, по мнению тетки, женщине знать и незачем. Сама тетка даже читала по складам, с большим трудом, и слегка гордилась своей неумелостью. Племянница-приживалка за мечты об Университете вполне могла схлопотать от нее нотацию на тему своего места в жизни, а то и незлой, но чувствительный подзатыльник. Нян поудобнее перехватила сумку с тяжелым кочаном капусты, парой продолговатых сладких редек и большим пакетом риса и зашагала в сторону дома. По крайней мере, сегодня она умело торговалась и сэкономила не менее десятка канов. Можно рассчитывать, что тетка одобрительно кивнет, а то и расщедрится на сахарный шарик. А потом... потом опять зал со стиральными машинами и гладильными прессами, тюки с грязным бельем, горячая электропалка для запаивания пластиковых пакетов с постиранным и отваливающиеся к вечеру ноги. Хотя другие работницы прачечной и жалели ее, стараясь не слишком нагружать работой, тяжелая усталость в последнее время стала ее постоянной спутницей. А ночью приходили странные тревожные сны, от которых в памяти оставались лишь большая рыжая обезьяна и страх, а в теле - густая сонливость.