Мое время придет, когда по разным причинам часть офицеров резидентуры Вы отправите домой. За что — найдем, но выводить будем только тех, в ком уверены на сто. Только чистых! На ошибку права не будет. Не дергайтесь. Мы за ними в России присмотрим, если реакция и поступки будут адекватны — вернем. Лишний раз приглядеться не вредно, но это будут кадры! По легенде — здесь, в Центре, кровушки у Ваших ребят попьем добросовестно. По каналу дезы информируем коллег. Кто выдержит — резерв на выдвижение, а слабаки и так не нужны. Педагогика! Ваше управление должно в ножки кланяться. Вашу работу делаем.
Наши коллеги о чем должны думать? Главный крот, которого мы ищем, должен иметь хрустальную репутацию, как пустая бутылка! Будут укреплять его позиции. Тут возможны варианты! Подставят громкую вербовку? Может быть. Родят то, что мы не просчитали? И это могут. Но есть три больших «НО»!
Первое: мы не успокоились и не поверили в успех.
Второе: абсолютно все пробуем на зуб, тщательнейшим образом разжевываем и — чем громче успех, тем внимательней изучаем именинника.
Третье: время! В этом эпизоде — фактор, определяющий все. Цейтнот! Он решит все.
Технически невозможно спланировать и провести работу по эффективному прикрытию агентуры, за такой срок невозможно. Какому богу вражина ни молится, — невозможно!!! Конечно, план у них есть, как и план отхода агента. Но этот план рассчитан на все случаи, а здесь суровая проза жизни. Противник вынужден будет преодолевать противоречия: получение информации — спасение агентуры. Везде клин! Я, видимо, не столько врач, сколько кинолог. Ну как?
— Впечатляет!
— Это Вас, мой друг, впечатляет. А меня не окончательно. Потому что медицина и кинология еще не все мои увлечения. Очень преферанс уважаю. Понимаете?
— Я тоже с интересом. Еще в школе учился — бабушка приобщила.
— Тогда поймете. На какую карту не закладываемся? На четвертую?
— Михаил Антонович! Что еще в загашнике?
— У меня мыслишка вертится все вокруг да около. Чтобы укрепить репутацию агента, я бы приказал отчудить что–нибудь легкое. Но: только когда уже будет ощущаться острая нехватка людей. Вот этого и жду!!! Все вышесказанное мной — деза, прикрытие. Если мои рассуждения верны, что, конечно, не факт, предатель проявится под занавес или когда переговоры завершатся. Как лакмусовая бумажка, нас насторожит любая неординарная новость. Дали в морду, разбил фужер в ресторане, превысил скорость — все такое. Но до нас доведут обязательно: придет счет на штраф, позвонят из госпиталя, пожалуется официант. Вот что–то такое. Пустяк — но и уверенность в нашей реакции! Вы начнете разбираться, как да что? Я его найду. Можете мне верить. И не советую Вам обращать мое высокое начальственное внимание на поговорку про овраги. Я о ней очень хорошо помню и сам своим долблю постоянно. Вам придется поверить мне на слово, хотя это и не принято в нашем ведомстве. Я его поймаю! Да расслабьтесь Вы. Еще чаю? Этот напиток положительно активизирует Ваши мозги.
И резко спросил:
— Какая моя последняя кличка в контрразведке СВР?
Куприенко сглотнул, но собрался быстро:
— Малюта. Видимо, Скуратов.
— Вот что я Вам хочу сказать, господин генерал- майор! Вы с этой минуты на любую форму расслабления не имеете права. По–товарищески, по–доброму говорю. Пока. И кликуху мне дали правильно. Я присягнул! Как и Вы, знаю — это один раз и навсегда. Я цепной пес государства, правда, породный, привязанностей не меняю, в связи с переменой строя или увеличения размера оклада денежного содержания. А с вами, генерал, говорю на эту тему, потому что четыре месяца ползал около Вас по Берлину. А Вы, хотя и состоялись как строевой офицер, а наблюдения не почувствовали. Вот так–то, батенька! Это называется «контрразведывательное искусство»! За вчерашнее — в расчете.
Едва не забыл: по окончании нашей беседы идите к Куркину, но не тяните с ним резину воспоминаний и уточнения высоких планов. Через четыре часа Вам надо быть в аэропорту. Семья прилетает. Поедете с моим парнем. Нам теперь надо быть ближе, дружить теперь будем. Но семьями не обещаю. Если вывернемся из этой помойки, устроенной не без Вашего, почтенный Сергей Игоревич, участия — предатель–то у Вас в хозяйстве, — заберу к себе заместителем. Я — предупреждал — не злопамятный. Прекрасная пара получится: несостоявшийся врач и состоявшийся офицер. Как считаете?
— Меня такие перспективы вовсе и не прельщают. Во–первых, я однолюб, как и Вы, Ваше Высокопревосходительство. Во–вторых, мои предки от Крымской войны как офицеры известны. А Скуратову — Бельскому в боярской шапке Государь Иван Васильевич, вроде, отказал и за просьбу дерзкую бесчестил в людской. И не похожи Вы на него: собак вот любите. Далее, в двадцатых Ваши предшественники век многим моим родичам укоротили. И наконец, господин генерал–лейтенант, уверен, мы с Вами поладим! А дружба семьями — это вряд ли. Тут согласен, не спорю. За машину — спасибо. Отработаю, отслужу.
— Вот и славно! К моему предложению вернемся, коли живы будем.
— Михаил Антонович! Разрешите вопрос, — я пойму, если не ответите.
— Пожалуйста.
— У Вашей службы есть конкретика на моих ребят?
— Ответ на Ваш вопрос — составная часть нашей беседы. И я отвечу на него, причем исчерпывающе. Это то, чем мы займемся в первую очередь. Но прежде хочу предупредить. Выявленных агентов брать не будем, ну надо постараться, во всяком случае. Если перевербовка окажется нецелесообразной или невозможной, приказ использовать как канал дезинформации, «в темную».
— Потом мы, конечно, вернемся к этому вопросу: никто не забыт и ничто не забудется — так говорится!
— Но дезой заниматься будете Вы и начальник направления. Заранее приношу свои соболезнования. Это будет такая головная боль… Поверьте, я переболел. Больше не хочу. И Вы на легкое недомогание не рассчитывайте. Если все сложится в нашу пользу.
— Сложится — не сложится, что гадать. Что практически, первые шаги? Вам придется вводить своих людей. Как Вы планируете это сделать, кого Вы передадите мне на связь или в оперативное подчинение? В какую часть плана я буду посвящен?
— Вводить никого не надо, все давно на месте, вполне освоились с обязанностями по прикрытию и готовы к работе. Теперь, Вас интересовала конкретика: есть она у нас. Вот этот паренек Вам знаком?
Куприенко узнал на предъявленном фото пресс–атташе посольства. Вихрастого паренька, слегка сдвинутого на идее написать детектив века, для чего обхаживал офицеров разведки в поисках сюжета, тратившего серьезные деньги на выпивку и прочее. Офицеры с удовольствием пересказывали байки, накопленные за годы службы, и совесть их не мучила: парень был из богатой семьи и со звучной фамилией. Плюс–минус штука евро было для него не проблема, и он это не скрывал. Корольков Юрий Павлович, пресс- атташе посольства России в Германии, имел «Фольксваген–пассат» и папу — владельца свечного заводика. Заурядный атташишка с заурядной биографией никого особенно не интересовал. Кроме офицера безопасности посольства.
— Михаил Антонович! Так он блатной или мир перевернулся?
— Откуда! Голь перекатная: папа — инженер–конструктор, маменька — врач–косметолог. Салон красоты в Новосибирске. Парень коммерчески продвинутый: мамаше шлет крема разные. Делу это не мешает.
Так вот, обеспечивал Корольков отправку диппочты. Было это двенадцатого октября, пока то да сё, решил Юра прогуляться и заодно присмотреться к выходам на поле. Столкнулся с грузчиком — там албанская диаспора трудится. Албанец стрельнул у него сигарету. Корольков решил законтачить с ним — мало ли кто пригодится? Поболтали. Албанец рассчитывал еще на пару сигареток и дал русскому информашку: мол, не только албанцы наркотой занимаются — и русские тоже.
Выяснилось, не раньше середины июня и не позже начала августа некто, одетый в легкую неброскую одежду, на ногах летние туфли светлого цвета, на голове глубоко сидящая бейсболка, солнечные очки болтался в закрытом секторе аэропорта. Бейсболист говорил по–русски — это албанец показывает категорически. Этот деятель, находясь в закрытой для пассажиров зоне, обронил или сбросил пустую или полупустую пачку сигарет в пестрой, с преобладанием красного цвета коробке, около урны. На плане указано место. С интервалом менее трех минут пачку подобрал некто. Бегло осмотрел ее, уложил в дипломат и удалился через служебный выход.
