— Мне не знакомо это заболевание, — признался Чарльз, скорбно качая головой на тонкой длинной шее, — Но оно ужасно, Джон, просто ужасно! Больные словно сходят с ума. Не будь я врачом, сказал бы, что в них будто бес вселился. Эти слова меня насторожили.

— Подожди, ты сказал «больные», но я думал, что больной был лишь один?

— Один из, мой дорогой друг. Разве ты не читаешь газет? Он положил передо мной тот самый злополучный выпуск «Дейли Телеграф» со статьей о «вампире». Я еще раз пробежался по строчкам и отодвинул газету в сторону:

— Бред. Только не говори, что веришь в вампиров. Произнося это, я внутренне обмирал от ужаса. Эта история могла оказаться правдой с той же вероятностью, что и вымыслом газетчиков.

— Ты не понимаешь. Я видел это своими глазами. Джон, я прошу, подумай над моими словами. Может, твоя помощь спасет чью-то жизнь. Я весь оставшийся день думал, что имел в виду Чарльз, ведь я не Господь Бог и не Асклепий, чтобы знать ответы на все вопросы.

В университете моя успеваемость мало отличалась от успеваемости Сеттона, а врожденного таланта к медицине в нем, по моему мнению, было даже больше. К вечеру я все же решил, что взглянуть на странный случай все же стоит, тем более что в череде простуженных образовалось «окно». Планам моим однако не суждено было сбыться. Под утро меня разбудил требовательный стук в дверь. Мадам Деларош, жизнерадостная очаровательная француженка и, по совместительству, моя экономка, на несколько дней уехала погостить у племянницы, и я, пошатываясь со сна, спустился в прихожую, открыть дверь.

— Доктор Найтингейл?

— Да, это я. Проходите же, миссис, на улице холодно. Женщина прошла в дом, обдав меня запахом крепкого мороза и, как ни странно, свежей выпечки.

— Меня зовут Амалия Браун. Вы моя последняя надежда! Насколько я понял из сбивчивых объяснений посетительницы, единственная ее дочь, Элис, внезапно заболела, и ни одни из приглашенных миссис Браун врачей не смог опознать симптомы болезни. Я отнюдь не был уверен, что обладаю какими-то особенными познаниями, могущими помочь в этой беде, но в помощи не отказал.

В конце концов, в этом заключался мой врачебный долг.

— У меня есть, чем заплатить, — прибегла миссис Браун, по ее мнению, к самому важному аргументу, — После смерти мужа я владею маленькой пекарней и неплохо зарабатываю.

— Давайте поговорим об этом позже, а пока я бы хотел осмотреть Элис. Наскоро одевшись, я вместе с Амалией Браун без приключений добрался до ее дома. С первого взгляда бросалось в глаза отсутствие мужской руки. Безусловно, хозяйка старалась поддерживать жилище в относительном порядке, но даже я, далекий от бытовых вопросов человек, видел, что дому просто необходим ремонт. Впрочем, в окнах я разглядел милые занавески, заборчик стоял ровно и не далее как минувшей осенью был покрашен светло-зеленой краской. Скорее всего, женщина не преувеличивала, говоря о своих доходах. Неожиданно из глубины дома донесся душераздирающий крик.

— О Боже мой! Это Элис! Я следом за перепуганной женщиной вбежал в дом. Снаружи он казался гораздо меньше, но Амалия уверенно привела меня в спальню дочери. Девушка сидела на постели и хватала ртом воздух.

Я отстранил миссис Браун и присел на край кровати:

— Здравствуй, Элис. Я доктор Найтингейл, я буду тебя лечить.

— Она не понимает Вас. Я и сам заметил, что девушка смотрит прямо перед собой, никак не реагируя на мое присутствие.

— Видите ли, доктор, болезнь затронула не только ее тело, но и затмила разум. Ей постоянно сняться кошмары, и после них бедняжка словно сама не своя. Я по-новому взглянул на Элис. Она по-прежнему сидела без движения, уставившись в никуда застывшим взглядом.

— Почему Вы мне сразу не сказали? Я растерялся, мои познания в области психологии были ничтожны, на них не стоило полагаться. Но тут Элис заговорила.

— Смотри, мама, какой странный зверь. От неожиданности я вздрогнул, а миссис Браун тихонько всхлипнула. Девушка указала тонкой бледной рукой в дальний угол:

— Ты видишь, мама? Он очень злой, убери его, пожалуйста. Амалия попыталась уложить дочь в постель, шепча ласковые слова. Я внимательно всмотрелся в угол, но никого там не увидел.

Была ли это горячечная галлюцинация больной девушки, плод ее фантазии или то, что способен увидеть не каждый? Элис вдруг извернулась и схватила меня за руку. Я ощутил идущий от нее холод.

— Доктор, скажите ему, чтобы он ушел. Я очень устала.

Прогоните его. Дождавшись, пока девушка заснет крепким сном, я попросил ее мать, наконец, рассказать мне абсолютно все, чтобы я мог помочь ее дочери. Домой я возвращался в прескверном настроении. Если именно о таком случае мне вчера говорил Сеттон, то я понимаю его растерянность. Кроме того, интуиция буквально кричала мне о том, что миссис Браун что-то скрывает. Вот этого я, как ни старался, понять не мог, ведь все, любая мелочь была способна подтолкнуть меня к разгадке таинственного недуга Элис. Иногда меня посещает мысль, что деятельность врача чем-то неуловимо напоминает работу сыщика. Как профессиональный детектив медик собирает «улики»-симптомы, анализирует их, проводит допрос пациента и его родственников, если это необходимо, и выносит вердикт. Это «расследование» обещало быть непростым, и я уже внутренне готовился к долгой утомительной работе. Я не был ученым, но в университете нас научили проводить самые необходимые исследования. Я, не желая терять времени, прошел в кабинет, где у меня хранился микроскоп и прочее оборудование — своего рода мини-лаборатория. В наш прогрессивный век медицина шагнула далеко вперед, впрочем, и болезни от них не отставали.

Очень скоро я понял с удивлением, что анализы Элис в норме, лишь в крови серьезно понижен уровень гемоглобина. Я прошелся по комнате, собираясь с мыслями. Взгляд мой против воли упал на газету, щедро подаренную мне Чарльзом Сеттоном. На первой полосе ужасающе огромные буквы, словно издеваясь, подсказывали мне самую невероятную версию.

— «Вампир в Лондоне» — прочитал я вслух. И усмехнулся, довольно нервно, поражаясь ушлости газетчиков. Пронюхали про новое заболевание и успели раздуть из нее мистическую сенсацию.

Но внутри уже что-то дрожало в предвкушении, и я с ужасом понял, что почти жажду, чтобы газетчики не ошиблись. Нет! Это уже похоже на бред сумасшедшего. Элис больна, она не вампир, я сам осматривал ее. И на этом точка. Обедать я отправился в знакомый паб, где кроме разных сортов пива подавали еще и чудесную курочку по-французски.

— Приятного аппетита, Джон. Я поднял глаза от тарелки и увидел Чарльза.

— Чарли? Как ты здесь оказался? Соглашусь, вопрос был несколько нетактичным, но я не ожидал снова так скоро встретиться с ним. Мой университетский друг присел напротив, сложив руки в замок под подбородком, отчего его голос стал звучать невнятно:

— Ты подумал над моей просьбой?

— Более того, я уже приступил к ее осуществлению. И я поведал Чарльзу о визите миссис Браун и моей утренней поездке к Элис.

— Что ты намерен делать дальше? Мне непросто было ответить на этот вопрос, и Чарльз, похоже, это понял.

— Друг мой, какое бы решение ты не принял, я на твоей стороне.

Ты можешь рассчитывать на мою помощь и поддержку.

— Благодарю. Мы немного посидели в молчании.

— На какой день, начиная с обнаружения первых симптомов, умер твой пациент?

— Дай-ка подумать. Где-то спустя неделю, плюс-минус пара дней.

А что?

— Прошло уже пять дней.

— Ты же не думаешь, что Элис Браун тоже покончит собой?

— Чарльз, она не в себе. Бредит, видит тени, постоянно твердит о каком-то волшебном шаре.

— Все обойдется.

— Я бы не был так уверен. Вечером я, как и обещал, заглянул в дом Браунов, навестить свою новую пациентку. Амалия проводила меня в спальню.

— Добрый вечер, доктор. Я с изумлением отметил, что Элис не только заговорила со мной, но и что она сидела на постели и читала книгу. О вчерашней слабости и приступах безумия ничего не говорило. Осмотр тоже не дал никаких результатов.