И второе – за эти десятилетия на освободившемся пространстве выросли новые книжные гиганты: «ЭКСМО»[559], «ACT»[560], «ОЛМА»[561], «Центрполиграф»[562], иные всякие. А новые журналы, хоть и появлялись во множестве, настоящими конкурентами классическим «толстякам» не стали. Может, потому что свято место как было, так и остается занятым.

Очень любопытно следить за тем, как солидный бизнес, пойдя ad marginem[563] в поисках дополнительных источников прибыли, цивилизует, легализует, словом, делает респектабельным и почти добропорядочным то, что еще совсем недавно воспринималось как нечто маргинальное и едва ли не зазорное.

Пример. «Баню» Алексея Толстого ротапринтной выделки или непристойные романы более поздней книжной серии «Улица красных фонарей»[564] приличному человеку прилично было держать все-таки в ящике письменного стола, что называется, в непрозрачном пакете, а не на полке, не рядышком с Пушкиным и Генри Миллером.

И совсем другое – академически строгие книги «Ладомира»[565], роскошно изданные тома Института соитологии[566] (видел, например, в одном из магазинов «Эротические приключения Гулливера»[567] – без шуток, образец полиграфического искусства!). Содержание решительно то же, а прятать уже отнюдь не обязательно, можно и барышне подарить, и начальнику, и стоматологу.

То же с литературой, допустим, антисемитской. Пока она, да еще на газетном срыве, продавалась только у музея Ленина, да вдобавок еще и агрессивными старушонками, цена ей была одна. А возьмите респектабельные издания «Алгоритма»[568], читатель которых чувствует себя уже не маргиналом и лишенцем, а, напротив, интеллектуалом, человеком, допущенным к некоему высшему знанию? Хотя написано в этих томах решительно то же, что и в газете «Пульс Тушино»[569], которую, до сих пор помню, жена мне в доме держать запретила.

Отсюда вопрос: лишается ли при этом «обуржуазивании» своего яда, деструктивной энергии то жало, которое содержится в этих книжках? Ну, как, например, А. Т. Иванов[570] и В. Л. Топоров, при деятельной поддержке «Независимой газеты», лет десять назад перевели Проханова из глашатая кастрюльных демонстраций в амплуа артиста, почти Набокова[571]. Или все-таки нет?

Отсюда и совет авторам и издателям радикальных книжек: если вы хотите, чтобы вашу продукцию воспринимали как подрывную, экстремально альтернативную, издавайте ее только и исключительно бедно, на газетном срыве – даже если денег хватает и на верже.

В 2003 году одна из моих книжек шла в издательстве «ОЛМА-Пресс». Время было уже вполне интернетовское, так что текст я отправил электронной почтой. И вопросы с редактором Диной Кондахсазовой снимал тоже по имейлу. Ну, или по телефону.

Но на финальном этапе нам все-таки потребовалось встретиться лично. И Дину Робертовну явно не устроили мои слова о том, что заеду, мол, во вторник после обеда. «А точнее?..» – выспрашивала она. – Еще точнее?..» Подивившись еще, помню, таким тевтонским пристрастием моего милого редактора к точности, я пришел (живу неподалеку) на Звездный бульвар, поднялся на нужный этаж и вступил… Скажу уж лучше по-своему: вступил я в залу, уставленную рабочими местами: стол с компьютером, стул для редактора – и всё, так как стула для посетителя, то есть для автора, было уже не предусмотрено.

А переговаривались мы в переговорной, на посещение которой составлялся (тогда, во всяком случае) особый график. И мешкать в беседе было непозволительно, так как в холле у лифта (а где же еще?) уже топтался очередной автор, ожидая очередного редактора.

Мамочки мои! И я вспомнил, что Ляля (Лиана Степановна) Полухина, моя добрая подружка по «Литературной газете», начинала свою карьеру еще в 1950-х, в Литдраме Всесоюзного радио. И начальником там тогда был внебрачный, как шептались, сын товарища Сталина, построивший и режим работы девчонок-редакторш в согласии со своей генетической предрасположенностью: больше двух не собираться, о всякой беседе с автором писать отдельную рапортичку. «Я уж думала сбегать», – рассказывала мне Ляля. Но тут в Литдрам пришел новым начальником Феликс Феодосьевич Кузнецов, совсем тогда молодой и, на волнах XX партсъезда, совсем обаятельный и либеральный. И первым делом спросил: «А что это, девочки, к вам авторы не ходят?» Да вот, начинают они ему объяснять. А он не слушает. «Нет, – говорит, – пусть все приходят, когда хотят, и сидят, сколько хотят. Ведь самые хорошие идеи у автора и редактора появляются или за чашечкой кофе, или… – Здесь железный Феликс мечтательно прижмурился. – Или в постели».

Алисе Ганиевой и другим молодым редакционным дамам читать этот текст, конечно, совершенно не обязательно. Хотя – сужу по наблюдениям издалека – нынешние литературные мачо так безостаточно озабочены своей жизнью в искусстве, что вполне могут удовлетвориться и совместным кофепитием.

75-летие Владимира Войновича его издатели решили отпраздновать в концертном зале при гостинице «Космос». В зале, хоть часть билетов и поступала в свободную продажу, довольно много свободных мест, и всем распоряжаются… нет, не издатели, а телевизионщики. То так скомандуют публике рассесться, то этак. Чтоб картинка, знаете ли, была.

И, чтобы картинка была, когда всех по уму рассадили и вечер все-таки начался, на сцену выпустили… нет, не писателей, которые могли бы, наверное, Владимиру Николаевичу сказать добрые слова, а эстрадных звезд. И поют они на фоне чонкинского ероплана, выставленного перед зрителями, и пляшут, и пересмешничают… А самые задорные – девичья группа, кажется, «Стрелки» или, кто их там разберет, «Блестящие» – спорхнули со сцены к первому ряду, где Войнович сидел, и вытащили его таки к себе, наверх, чтобы тоже поплясал под телекамерами.

Едва дотерпев до антракта, спешу к Владимиру Николаевичу, чтобы выразить ему свое сочувствие. Но юбиляр моего сочувствия не принимает. «Это, – говорит, – у вас понятия, что для писателя позволительно, до сих пор совковые. В Европе, вон, чтобы книги хорошо продавались, авторы давно что хочешь спляшут. Гюнтер Грасс, на что нобелевский лауреат, и то в книжных магазинах плясал. А мы чем же лучше?..»

И устыдился я своей непродвинутости. Как и сейчас стыжусь, когда узнаю, что акция «Писатели играют в футбол», только что затеянная, должна, оказывается, увенчаться международным турниром. Где команда российских writer будет сражаться с командой голландских или там германских schriftsteller, а читатели на трибунах рукоплескать, чтобы после матча выстроиться в очередь за книгами самого талантливого левого полузащитника.

Звонят, более десятилетия уже прошло, а помнится ясно, из группы компаний «Пальмира». Просят о встрече. А как встретились, сразу берут быка за рога: «Мы знаем, как спасти современную литературу, то есть знаем, как вернуть ей современных читателей!»

«Да что вы?» – изумляюсь, хотя чего-чего, но у нас все, похоже, знают, и как футбол отечественный на должную высоту поднять, и как Россию-матушку с колен на ноги поставить, ну и современную литературу спасти. «Да, – говорят. – Все дело в том, что у нынешних русских писателей плохо с сюжетами». У меня прямо от сердца отлегло: «Это, – интересуюсь, – вы, наверное, Льва Лунца[572] начитались?» Но собеседники мои на «Серапионовых братьев»[573] не повелись; знай, свое гнут. Про то, что решили они широким неводом пройти по Руси, по книжкам, которые либо печатного станка не достигли, либо, хоть и напечатаны где-нибудь в провинции, на столичные прилавки все же не попали. Поэтому всего-то и надо, что извлечь на божий свет самые из них сногсшибательные посредством масштабного конкурса «Российский сюжет»[574], затем издать максимально высокими тиражами (цифры я даже сейчас страшусь вспомнить) и, соответственно, распродать.