Делегацию Советского Союза представлял лично Василий Иосифович Сталин вместе с министром обороны маршалом Георгием Константиновичем Жуковым.

Чуть прихрамывая, молодой Сталин подошел к трибуне.

– Мы резко осуждаем космическую агрессию США, приведшую к уничтожению нашего исследовательского спутника с живым существом на борту. Этот акт жестокости мы не оставим безнаказанным. В дальнейшем Союз Советских Социалистических Республик оставляет за собой право сбивать любые космические объекты, пролетающие над его территорией на высотах орбит до четырехсот километров включительно. В противном случае ситуация будет напоминать ту же, что случилась год назад, первого мая, с американским самолетом-шпионом «U-2», который пилотировал пилот ЦРУ Фрэнсис Гарри Пауэрс. Хочу напомнить, что он и поныне отбывает заслуженное наказание за шпионскую деятельность в одной из тюрем. Без надежды на помилование.

Виктор Савин несколько раз пересматривал кинохронику с выступлением Василия Сталина на Генеральной Ассамблее ООН. Выходец из современного мира XXI века, он удивлялся, насколько спокойная речь и уверенное поведение Верховного на трибуне ООН контрастировали с обезьяньими ужимками Никиты Сергеевича, с его суетливым и беспардонным стуком ладонью по столешнице![6] Да, Василий Сталин был достоин славы отца – энергичной и жесткой манерой речи он держал аудиторию в напряжении от первого до последнего слова.

Президент Дуайт Эйзенхауэр был вынужден лично принести свои извинения советской стороне.

Но это не значило, что американцы успокоились на достигнутом. Первый виток по орбите все ускоряющейся гонки вооружений только раззадорил их. Янки решили победить в развязанной ими же военно-космической гонке. Пока что на орбите Земли летали собаки и шимпанзе. Но вскоре в четырехстах километрах от поверхности нашей планеты жить и умирать будет суждено людям…

Поэтому и зубрили наизусть советские космонавты силуэты американских боевых спутников. С логарифмической линейкой просчитывали возможные варианты траекторий сближения и атаки. Заучивали по детальным картам США важные военные объекты на территории Североамериканского континента.

Еще летом 1960 года из основного состава Отряда космонавтов выделилась небольшая группа: шесть человек – для ускоренной подготовки к первым пилотируемым орбитальным полетам. В нее вошли Юрий Гагарин, Валентин Варламов, Анатолий Карташов, Андриян Николаев, Павел Попович и Герман Титов. Эта шестерка получила приоритет на тренировках и доступ к первому тренажеру «Востока». Остальные слушатели готовились по менее интенсивной программе.

Инструктором-методистом летной практики первой группы космонавтов был заслуженный летчик-испытатель Герой Советского Союза Марк Лазаревич Галлай. А учебно-боевую подготовку возглавил Евгений Георгиевич Пепеляев, сбивший на истребителе «МиГ-15» в небе Кореи двадцать американских самолетов, в том числе и восемнадцать «Сейбров».

Не менее напряженной была и теоретическая подготовка будущих космонавтов. Они изучали астрономию и астрофизику, медицину и биологию, учились ориентироваться по звездам и уясняли законы реактивного движения и небесную механику.

На засекреченном производстве знакомились с устройством первого космического корабля «Восток». Причем экзамены будущие космонавты сдавали непосредственно Главному конструктору и инженерам-разработчикам сложнейших систем и комплексов «Востока». А Сергей Павлович Королев отличался крутым нравом – он признавал только две оценки «неуд» или «отлично». Такими же были и его конструкторы.

Юрий перечитывал теперь уже свои дневниковые записи. В них старший лейтенант Гагарин рассуждал:

В другом месте дневников он пишет:

И это пишет человек, буквально с детства привыкший быть первым. Он и так много читал, интересовался проблемами космических полетов и был к тому же отличным летчиком-истребителем. Для Юрия Гагарина стремление к постоянному самосовершенствованию было естественной потребностью, как и для миллионов советских людей. Разделял его взгляды и Савин, которому по совершенно фантастическому стечению обстоятельств довелось прожить жизнь Космонавта № 1.

Вечером 24 октября 1960 года на стартовой площадке № 41 космодрома Байконур царила рабочая суета. На позиции возвышалась серебристая красавица – межконтинентальная ракета «Р-16», или «изделие «8К-64». Все спешили закончить многочисленные проверки – до старта оставалось всего полчаса. На складном стульчике, прямо на стартовой позиции, нога на ногу, улыбающийся, сидел маршал Митрофан Иванович Неделин. Своим присутствием и беззаботным видом командующий Ракетными войсками стратегического назначения старался вселить уверенность в успешном пуске экспериментальной ракеты. Самый молодой маршал самого молодого рода войск Вооруженных сил СССР старался действовать на подчиненных личным примером. И это подействовало.

Вместе с маршалом РВСН на старте у полностью заправленной ракеты находилось еще полторы сотни человек. Бойцы стартового расчета в противогазах и прорезиненных костюмах химзащиты, испытатели, инженеры конструкторского бюро днепропетровского «Южмаша» вместе со своим начальником и разработчиком ракеты «Р-16» Михаилом Янгелем, его зам, Лев Берлин, военные…

К группе военных быстрым шагом подошел командир группы заправки капитан Иван Мурашко. Он откозырял, как и полагается, старшему адъютанту маршала Неделина, полковнику Николаю Салло.

– Что ты его держишь здесь? – качнул головой в сторону командующего РВСН командир группы заправщиков. – Посмотри, какая обстановка здесь напряженная. Ракета полностью заправлена, а это 130 тонн высокотоксичного ракетного топлива и азотной кислоты!.. Но это же…

У людей, которые занимаются настоящим делом, свое понимание субординации. Естественно, что капитан с нахмуренным, озабоченным лицом никак не мог фамильярничать со старшим по званию. Но полковник понял его правильно. Он немного помялся, а потом тихо произнес:

– Ну а что я могу сделать?..

На стартовой позиции волновался не только командир группы заправщиков в чине капитана. Переживал за свое детище и главный конструктор ракеты Михаил Янгель. Он наблюдал за предстартовой суетой вместе со своим заместителем Львом Берлиным.

– Черт побери! Отказ за отказом… Сначала течь из топливных баков, потом – короткое замыкание в главной электроцепи, датчик забарахлил… Может, и действительно прекратить процедуру запуска, слить, к чертовой матери, все топливо и начать все сначала? – Глубокие поперечные морщины прочертили лоб Янгеля.

– Маршал Неделин резко против. Он сделает все, чтобы старт состоялся, – резонно возразил заместитель главного конструктора.

Строго говоря, Лев Берлин и вовсе должен был отсутствовать на запуске новой ракеты. Буквально за несколько дней до этого он вернулся из отпуска – первого за очень долгий срок напряженной работы. Но сразу же поехал из Днепропетровска на Байконур. Казалось, все было против этой поездки: уже не летали спецрейсы, не было билетов на поезд. Лев Берлин ехал на Байконур чуть ли не на попутках, один раз он даже воспользовался своим удостоверением лауреата Ленинской премии. Еще бы! Он ни разу не пропустил ни одного пуска.

– Что-то нервы сдают, пойду – покурю…

Михаил Кузьмич вместе с заведующим сектором ОКБ «Южное» Владимиром Кукушкиным отошли метров на семьдесят и скрылись за бетонным зданием бункера управления пуском. Там была устроена общая курилка. Вместе с ними к курилке пошли и два представителя Государственной комиссии: Иосифьян и Богомолов, они хотели все же отговорить Янгеля от намеченного старта.