Лёгок и непредсказуем

Норов этих чаровниц:

Обучают поцелуям

И улыбочкам тигриц.

Птичка – воспитанья гений,

Хоть ума ей – занимать.

От её нравоучений

Звери начинают ржать.

Рассказать про их замашки –

Слов таких на свете нет.

Впрочем, что нам эти пташки,

Если свиньи – наш предмет?

Воет Свинтус у колодца,

Неуклюж и толстокож,

От рыданий так трясётся,

Что бросает камни в дрожь.

Тут Верблюд спросил у Свина:

«Что вы плачете, свинья?»

Свин ответил: «Есть причина:

Не умею прыгать я!».

Посмотрел Верблюд на Свина

И промолвил: «Вот те на!

Да, такая животина

Для прыжков не рождена.

Впрочем, стоит постараться.

Бегай, голодай, потей –

И сумеешь приподняться

Над природою своей.

Если всё учесть и взвесить,

Ты получишь результат

Лет, быть может, через десять

Или через пятьдесят»

Свинтус – пуще убиваться!

«Не удастся мне, увы,

Над природой приподняться,

Прыгнуть выше головы!»

Жаба вылезла из лужи:

И спросила: «Вы больной?»

Свин ответил: «Хуже! Хуже!

Нет надежды никакой.

Хоть сто лет тренироваться –

Мне способность не дана

Над природой приподняться,

Превратиться в прыгуна».

«Да, пожалуй, шансов мало! –

Гордо лапою бия

В грудь себя, ему сказала

Жаба. – То ли дело я!

Лягушачьего балета

Все фигуры мне легки –

Антраша и пируэты,

И ужимки, и прыжки.

Вы, конечно, толстоваты,

Но рискну я, так и быть,

За умеренную плату

Вас немного поучить.

Вы костей не соберёте,

Но подниметесь, ей-ей,

В восхитительном полёте

Над природою своей»

Свин воскликнул, торжествуя:

«Чудо мне сулите вы!

Над природою взлечу я,

Прыгну выше головы!»

Жаба мудро отвечала:

«Вы взлетите, дайте срок.

Но возьмите для начала

Хоть вот этот бугорок».

Свин недолго сомневался,

Хорошенько разогнался

И махнул он за бугор.

Тут душа его премило

Над природой воспарила

И не прыгал он с тех пор.

Птички обожают мыло,

Сочиняют анекдоты,

Мажут кремом крокодила –

Гримируют для охоты.

Сами птички пишут книжки

Не про крем и не про грим –

Детективные интрижки

И любовные интрижки

Не дают покоя им.

Свин порхает и резвится.

Птички весело поют.

У заброшенной криницы

Плачут Жаба и Верблюд.

Тут сказал Верблюд: «Простите!»

И добавил: «Вот те на!

Я не ждал подобной прыти

От такого кабана.

Ясно же ему сказали:

Будешь прыгать в свой черед,

А пока лежи в печали

И мычи, как идиот».*

Жаба, выгнувшись картинно,

Заявляет: «Ерунда!

Свин – бездушная скотина!

Благодарности от Свина

Не дождаться никогда!»

Птички прячут черта в стуле,

И укрыть умеют даже

Аргументы в ридикюле

И улики в саквояже.

Птички в раже корчат рожи,

Вымазавшись прежде в саже.

По утрам, покинув ложе,

Объезжают вернисажи.

Украшаться любят златом.

Но не вечно длится лето.

И невесело пернатым.

Вот и песенка их спета.

____________________________________________

* Примечание переводчика:

В этих двух строках переводчик цитирует стихотворения Саши Чёрного «Потомки». См.:

...Нынче так же, как вовеки,

Утешение одно:

Наши дети будут в Мекке,

Если нам не суждено.

Даже сроки предсказали:

Кто – лет двести, кто – пятьсот,

А пока лежи в печали

И мычи, как идиот....

Сказка о Кабанчике

Пташки любят кушать,

Я вам доложу.

Я по мху сужу.

Надевайте гетры:

Я под шелест ветра

Сказку расскажу.

Пташки любят лопать

Ветчину, друзья,

Радость не тая;

Любят устриц лопать

И по тине топать –

Так же, как и я.

Пташки улыбаться

Учат малышей

И тигрят, ей-ей –

Петь, забот не зная,

Ротик разевая

Прямо до ушей.

Птички дремлют сладко

Посреди болот,

Где удача ждёт.

Открывайте ж глазки:

Будем слушать сказки

Старые. Так вот,

Жил-был Кабанчик. День и ночь

Над сломанной трубой

Он плакал и – ни шагу прочь:

Никто не мог ему помочь,

Он прыгать не умел – точь-в-точь

Обижен был судьбой.

Верблюд спросил, на берегу

Услышав плач и вой:

«А вдруг я горю помогу?

Ты, может, в плен попал к врагу?»

«Ах нет, я прыгать не могу:

Обижен я судьбой!»

Верблюд задумался слегка:

«Подумаешь, герой!

Ей-ей, такого толстяка

Я не видал ещё пока.

Но хоть задача нелегка,

Давай поспорь с судьбой!

Вон – тёмный лес в двух милях, тень

Простёрший над рекой.

Что ж ты весь день сидишь, как пень?

К нему раз десять сбегай в день –

И через год, осилив лень,

Подпрыгнешь над судьбой!»

Верблюд вздохнул – и зашагал

Над сломанной трубой.

О, как Кабанчик наш рыдал,

Как на себе щетинку рвал!

Ещё бы: маленький нахал,

Обижен он судьбой!

Тут Лягушонок на него

Зрачок набычил свой:

«О чём ты плачешь? Ничего!

Есть горе хуже твоего!»

«Я толстый, только и всего:

Обижен я судьбой!»

Раздулся Лягушонок тут

И стал гора горой.

«Не плачь! Пусть слёзы не текут!

Я научу, взяв грош за труд –

И через несколько минут

Поспоришь ты с судьбой!

Начни сначала, милый мой,

Ты с кочки небольшой,

Трудись упорно день-деньской –

А там, глядишь, и над стеной

В двенадцать футов вышиной

Махнёшь, как над судьбой!»

Кабанчик так и подскочил:

«Ах, Лягушонок мой!

Меня ты просто окрылил!

Уж я не пожалею сил,

Нет! Лишь бы ты меня учил,

Как прыгать над судьбой!»

«Меня сначала угости

Бараньей отбивной,

Пониже хвостик опусти

И сосчитай до десяти,

Согни коленки – и лети,

Подпрыгнув над судьбой!»

Кабанчик бедный, как дурак,

Подпрыгнул над трубой –

Но дело вышло не пустяк:

О камень шлепнулся он – так,