– Взгляните на нее, – тихо проговорил Шабазз. – Девочка совсем выдохлась – впрочем, как и все мы. Знаете, чего мне хочется? Чтобы в одну прекрасную ночь мы все вернулись сюда, выключили свет и завалились спать, и не думали о том, что кто-нибудь вынесет дверь и вломится сюда. А теперь у нас еще одна головная боль – легион демонов.

Остальные, зевая, снова разбрелись по комнате. Каждый искал себе уголок, где есть какой-нибудь удобный стул, пуфик, скамейка – любой предмет, который позволяет человеческому телу вытянуться и расслабиться. Даже Райдер, на зависть всем, выбрал себе местечко, в котором не смог найти недостатков.

Детектив Беркфилд беспокойно выглянул в окно седана без опознавательных знаков. Его напарник затягивался сигаретой. Детектив уже изучил выход из небольшого проулка между рядами шикарных магазинов Северного Голливуда. По улице, как обычно, гуляли прохожие, останавливались, чтобы побеседовать друг с другом, заходили в модные кафе и этнические бистро, рассчитанные на ценителей. Здесь обитали люди образованные, и если дело с Риверой примет нежелательный оборот, свидетелей будет достаточно. Но Ривере надо отдать должное. Вместо того, чтобы назначить встречу в каком-нибудь заброшенном доке у богом забытой пристани, где может случиться что угодно.

– Думаешь, Ривера нам голову морочит?

– Ты с ним разговаривал, – отозвался Маллой, медленно выпуская струйку дыма из ноздрей. – Как тебе его голосок?

– Как у человека, который ходит по краю, – Беркфилд зевнул. – От его прежней спеси и следа не осталось. Похоже, самоуверенности у него поубавилось – после того, как его чуть не пришили.

Маккой кивнул.

– О, легок на помине.

Детективы видели, как Карлос Ривера вышел из небольшого прохода между двумя домами. Точно из воздуха появился... Детективы переглянулись. Ривера неторопливо приближался к их автомобилю. Он перешел на другую сторону улицы, пересек поперечный проулок и продолжал приближаться. Даже если он узнал их, то ничем этого не выдал.

– Грамотно действует, подлец.

– Еще бы. Дай ему пространство для маневра. Ривера сказал, что свернет за угол, бросит досье на Доминиканца в мусорный бачок и пойдет дальше. А через две минуты мы их оттуда заберем. Они будут в папке.

– Нахальный, сволочь, – пробормотал Маллой, поворачивая ключ в замке зажигания и медленно отъезжая от тротуара. – Думаешь, у него где-то стоит свидетель?

– Думаю, что он ходячий мертвец, – Беркфилд тяжело вздохнул. Машина, продолжая следовать за Карлосом на небольшом расстоянии, повернула за угол.

– И чего ему еще надо? Он сказал, что уже его уже пытались подставить, из-за чего ему и пришлось заняться этим доминиканским доном, так что теперь они не успокоятся, пока не выпинают его со своей территории. Они будут охотиться за ним, пока не разделаются со всей его семьей.

– Так оно и есть. Ривера сказал, в живых остались только его мать и бабушка – остальных вырезали. Так что теперь ему терять нечего.

Беркфилд и Маллой снова переглянулись.

– Человек, которому нечего терять, слишком опасен, чтобы допускать его в ближний круг.

Беркфилд кивнул, но продолжал следить за Карлосом, который шагал по переулку.

– Оп-па. Этот дурачок сказал, что сегодня вечером отправится за документами по ребятам с Ямайки, и обещал завтра подбросить их нам.

– Вот дерьмо, – Маллой хмыкнул, покачал головой, потер воспаленные глаза и выбросил окурок в окно. – Раз он такой добрый, почему бы ему не дать нам заодно что-нибудь на русских, на итальянцев, на азиатов?

– Я задал ему тот же самый вопрос. Ты понимаешь, это был мой долг. И знаешь, что этот чокнутый ублюдок ответил?

– Ну?

– "Непременно. Как только, так сразу". А сейчас его больше интересуют бразильцы и ребята с Карибов – они на очереди первые. А вот теперь я спрашиваю тебя, Пол: какого черта парень записался в информаторы? Его за это по головке не погладят. Причем он шатается по тем местам, куда частенько заглядывают друзья и родственники тех, кого он сдал, члены организаций, в которые они входили. Он смерти ищет или задумал какую-то пакость?

– Ты имеешь в виду, воспользоваться делом своих рук?

Беркфилд потер лицо. Карлос снова завернул в проулок и зашагал дальше.

– Хрен его знает. Он не похож на человека, который достиг невиданных высот и процветания, как следовало бы ожидать...

Он засмеялся. Машина двигалась еле-еле, словно хищник, который ползет на брюхе к добыче.

– Знаешь, Пол... раз уж мы об этом заговорили... Мне кажется, что дела его пошли под гору, и это случилось в течение последних суток. Знаешь, как будто что-то "щелк!" – и отключилось. В такой ситуации он вполне мог бы себе и харакири сделать. Или же он устроил где-то хороший схрон, а сам делает вид, что отдает последнее.

– У него была напряженная жизнь. А люди, которые так живут, рано или поздно ломаются. Особенно такие – молодые, с большими запросами. Кто быстро взлетает, тот больно падает.

– Но ты помнишь, как он сказал? Все, что он хочет взять из дома – это машину, деньги и бейсбольную биту, а остальное можно конфисковать. А диск, который этот чокнутый ублюдок нам подбросил? Там информация по всем его складам, по всем его входам и выходам... по всем делам, которые он проворачивал. И опять-таки, с двумя условиями: что мы повесим это на Доминиканца и не будем трогать то, что Ривера приобрел на законных основаниях.

– Это должно пройти по официальным каналам.

– Просто подумай, Пол. Пятьдесят только по ту сторону баррикад. И все потому, что некий Карлос Ривера устал и хочет завязать. Ты же знаешь, сколько приходится отстегивать каждому сукину сыну за какую-нибудь вшивую наводку. У этого парня похоже, совсем мозги набекрень. Знаешь, что он сказал мне по телефону? Никто не слышал, Господь мне свидетель. Он хочет, чтобы все его имущество было разделено между матерью, бабушкой и какой-то цыпочкой по имени Хуанита де Хесус. И чтобы его похоронили как положено. Знаешь, мне уже его жаль становится, бедолагу. Но пятьдесят самых крупных шишек по всей стране!

– С твоих слов я понял так, что информации на диске и имен в его черной записной книжке, которую он нам скинул, за глаза хватит, чтобы раскрыть двадцать семь убийств и раздавить ядро доминиканского кольца в Лос-Анджелесе... Это полиции несколько месяцев поработать.

Детективы снова переглянулись, на лице у обоих одновременно появились улыбки. Потом они проверили оружие, вышли из машины и направились к проулку.

– Лично мне плевать, что с этим ублюдком, – холодно сказал Маллой. – Нервный срыв, сел на иглу, захотел с честью умереть или сам Иисус слез с креста и сделал его святым. Или на него снизошло просветление. Все равно. Главное, что мы напали на золотую жилу. Так что пусть птичка сидит на проводах, поет и время от времени бросает нам подарки. Ты об этом кому-нибудь говорил?

Беркфилд рассмеялся.

– Сказать, что миллионер двадцати трех лет от роду решил поиграть в Санта-Клауса? Ты в своем уме? Конечно, не говорил – пока. Я хочу посмотреть, чем все это пахнет, а потом уже торговаться, чтобы он остался на нашей стороне... и вообще остался в живых. От его трупа нам никакого толку.

Он подошел к мусорному бачку, хрюкнул и сунул туда руку. Похоже, в бачке была какая-то мерзость, о наличии которой детектив не хотел думать, потому что его физиономия перекосилась.

– Сейчас мы залезем под елочку и достанем подарочек, Маллой.

– Я счастлив, – усмехнулся Маллой и закурил очередную сигарету.

Карлос наблюдал за ними из темного угла переулка. Что-то тут не так. У напарника Беркфилда был своеобразный оттенок кожи, который создавала тонкая темная аура – но не такая, как у вампиров. Вампира Карлос почуял бы немедленно. Но у людей он никогда не встречал ничего подобного.

Меченый?

Ответ прозвучал в сознании в тот же момент. Так вот как ему подобные помечают своих помощников! Интересно. Этого он еще не знал. Карлос попытался представить, как теперь выглядят его мама и бабушка... Впрочем, какая разница. Главное, что их не тронут.