После изгнания святого Павла начальник области торжественно отправился вместе с Македонием на колеснице, в сопровождении многочисленного войска в храм. Узнав об этом, жители Константинополя пришли в великое волнение, и как православные, так и ариане поспешно бросились к храму, стараясь обогнать друг друга и занять скорее там место. Филипп, прибыв к храму, вследствие необычайного стечения народа, не мог войти внутрь. Тогда он свел Македония с колесницы, а воины силою отгоняли народ, но от тесноты передние ряды толпы не имели возможности податься назад; воины же пришли в ярость и стали действовать оружием, пролагая к церкви путь начальнику области и Македонию, причем погибло 3150 человек – частью от оружия воинов, частью от чрезмерной тесноты, и все это из-за Македония, который и воссел на патриаршем престоле, согласно желанию царя и благодаря военной силе, но вопреки церковным уставам. В память наступившего якобы мира церковного император Констанций построил церковь во имя святой Софии (Премудрости Божией, второй Ипостаси Святой Троицы, Сына Божия) и обнес ее одною общею оградою с созданною Константином Великим церковью Ирины, – не мученицы, а мира Христова[150].
Проживши в Солуни некоторое время, святой Павел отправился оттуда в Коринф[151], а оттуда в Рим. Там он опять нашел святого Афанасия, рассказал ему о всех своих злоключениях, и оба они вместе доложили о своей судьбе императору Константу. Император сильно разгневался на брата и написал ему чтобы тот прислал с востока трех епископов, которые должны были дать отчет относительно низвержения Афанасия и Павла и вместе с тем привезти письменное изложение исповедания веры. Получив это послание, Констанций, еще находившийся в Антиохии, испугался братнина гнева и отправил к нему четырех епископов: Наркисса Киликийского, Феодора Фракийского, Мариса Халкидонского и Марка Сирского[152]. Епископы эти, явившись в Рим, к императору, не отважились вступить в собеседование и состязание с Афанасием и Павлом, скрыли свою действительную еретическую веру, какую они изложили в Антиохии и, составив другое изложение, вручили его императору. Изложение это было таково:
«Веруем в Бога Отца Вседержителя, Творца и Создателя всего, от Которого все получило бытие на небесах и на земле, и во Единородного Его Сына, Господа нашего Иисуса Христа, прежде всех веков от Отца рожденного, Бога от Бога, Света от Света, через Которого все произошло на небе и на земле видимое и невидимое, истинное Слово и Премудрость, и Силу, и Жизнь, и Свет истинный, в последние дни ради нас вочеловечившегося и родившегося от Святой Девы, распятого и умершего, и погребенного, и воскресшего из мертвых в третий день, и восшедшего на небеса, и сидящего одесную Отца, и грядущего при конце века судить живых и мертвых и воздать каждому по делам, и Царство Его не прекратится и пребывает в бесконечные веки. Веруем во Святого Духа, Который есть Утешитель и Которого обещал апостолам Господь и послал им по вознесении Своем на небеса, Которым освящаются истинно и благочестиво верующие в Него души. Говорящих же, что Сын – иного существа, а не от Бога Отца и что было время, когда Его не было, – таких не принимает Святая Соборная Апостольская Церковь».
Вручивши это изложение веры императору и многим другим лицам, епископы отбыли из Рима. По прошествии трех лет восточные епископы опять собрались на собор, составили иное изложение веры и отправили его к епископам Италии. Но последние, по причине многословия и растянутости нового изложения, не приняли его, вполне удовлетворяясь тем исповеданием веры, которое изложили святые отцы Никейского собора. Отсюда между восточными и западными Церквами возникли несогласия и значительные недоразумения, вследствие чего оба императора созвали епископов на Собор в Сардику для рассмотрения исповедания веры и окончательного решения дела Афанасия и Павла. На Собор съехалось в Сардику[153] более трехсот западных епископов и только семьдесят шесть восточных. Зараженные арианством и в то же время боявшиеся вступить в состязание с такими поборниками православия, как Афанасий и Павел, и потому желавшие удалить их с Собора, восточные епископы отказались вступить в соборное собеседование с западными, пока те не изгонят Афанасия и Павла из своей среды. Тогда Протоген, епископ Средецкий[154], преподобный Кудровий и другие сказали восточным:
– Мы и собрались сюда именно для рассуждения – не только о единосущии Сына Отцу, но и о деле Афанасия и Павла.
Мучение святого Павла, архиепископа Константинопольского. Иконописец Тзортзи (Зорзис) Фука. Фреска. 1547 г. Афон. Монастырь Дионисиат
Услышав это, восточные епископы отделились от западных, оставили Сардику, и, на возвратном пути, достигнув города Филиппополя, в Македонии[155], составили там свой отдельный нечестивый Собор, на котором постановили, чтобы Сын не был исповедуем Единосущным Отцу, и открыто предали учение об единосущии анафеме. Это еретическое постановление они особыми посланиями объявили по своим епархиям.
Когда весть об этом дошла до отцов Сардикийского Собора, то они прежде всего осудили впавших в ересь через неправое учение о Сыне Божием, а затем извергли из сана обвинителей Афанасия и Павла; затем они признали полную правильность Символа веры, составленного в Никее, и предали анафеме вообще всех, не исповедующих, что Сын Единосущен Отцу. Император Констант, со своей стороны, написал брату Констанцию, убеждая его возвратить Афанасию и Павлу их епископские престолы, и немедленно же отправил Павла в Царьград, давши ему в спутники двух епископов и отправив с ним к Констанцию письмо, в котором, между прочим, писал:
«Афанасий еще находится у меня, а Павла я посылаю к тебе, для того чтобы держава твоя повелела ему вновь принять престол; о том же прошу и для Афанасия, ибо я узнал, что оба они изгнаны были за свое благочестие и были оклеветаны».
Констант к этому прибавил и нечто более резкое, а именно – что в случае несогласия брата он, Констант, сам лично пойдет против него с военною силою и, хотя бы против желания Константа, возвратит Афанасию и Павлу их церкви.
Прибыв к императору Констанцию, святой Павел вручил ему письмо Константа. Испуганный угрозою брата, Констанций изгнал Македония и возвел Павла на патриарший престол; точно так же он вызвал к себе письмом Афанасия и отправил его в Александрию на патриаршество. Велика была радость православных за их пастырей и довольно долгое время они жили в глубоком мире, утешаясь учением великих богодухновенных вселенских учителей. Афанасий в Александрии и Павел в Царьграде были светильниками благочестия для всего мира, далеко разгонявшими тьму арианства. Но вот военачальник Констанция Магненций и его соумышленники убили императора в то время, когда он находился на охоте. Как только не стало защитника православия, благочестивого царя римского Константа, ариане тотчас подняли голову и воздвигли гонение на православных. Прежде всего они восстали против вселенских поборников православия: Афанасий сам удалился с престола, спасаясь от ариан, искавших его смерти, а блаженный Павел был сослан в заточение в Кукуз, в Армению[156], и там заключен в отдельной хижине. Здесь, когда он однажды служил Божественную литургию, ариане напали на него и удавили его омофором.
Таким образом, Македоний опять сделался патриархом Константинопольским и много еще зла причинил Церкви Божией, преследуя и истребляя православных. Имея себе сильную опору в лице эпарха Филиппа, он низверг многих православных епископов и заменил их арианами и, подвергая различным мучениям, погубил множество лиц, не желавших иметь с ним церковное общение, причем не щадил и женщин. По его приказанию, одним отрывали от грудей сосцы, другим, разжавши рот железом, насильно вливали арианское причастие, третьим отрезали носы и уши, иных клеймили огнем – словом, кровь православных лилась беспощадно. В это именно время ариане усекли мечом двух клириков, Маркиана и Мартирия, бывших нотариями блаженного Павла и поборниками православия. Мучительства Македония простерлись даже на Пафлагонию[157]. Узнавши, что там находится множество православных, он послал туда три вооруженных отряда солдат, для того, чтобы они мечом принудили православных к единению с арианами. Жители города Мантины[158], услыхав о приближении войска, захватили с собою – кто топор, кто – косу, а кто – и просто колья, собрались вместе и вышли против приближающихся; произошла междоусобная схватка, в которой пало множество людей с обеих сторон. В этом кровопролитии виновен был опять-таки не кто иной, как Македоний.
