– Ныне, – говорил он, – подобает нам показать себя истинными христианами, ныне – время подвига, ныне тот, кто действительно воин Иисуса Христа, да выступит мужественно для борьбы. Здесь нам предстоит пострадать лишь немного за много пострадавшего ради нас Христа; исповедуем Его здесь пред людьми, дабы там Он исповедал нас пред Отцом Своим Небесным. Здесь пред людьми Его прославим, дабы там Он прославил нас пред ангелами Своими. Итак, прославим Бога в телах наших, предав себя на мучения; умрем временною смертью, чтобы быть живыми вечно, не убоимся мучителей убивающих. Ибо если они и убьют нас, то будут виновниками нашего будущего блаженства: усеченную главу десница Подвигоположника нашего увенчает венцом нетленным; раздробленные члены просветятся, как солнце, в царствии Его; нанесенные раны умножат нам вечное воздаяние; кровавые мучения введут нас в чертог Жениха Небесного. Будем же готовы пролить даже кровь свою, будем зрелищем поношения и уничижения пред взорами и ангелов, и человеков.
Укрепляемые таковыми и подобными словами святого, весьма многие верующие мужественно предавали сами себя на тяжкие муки за Сладчайшего
Иисуса, Господа Своего. Один христианин из особенно пламенеющих верою, ревнуя по Боге, решился на такой смелый поступок. Когда был прочитан в Никомидии написанный на хартии царский указ об умерщвлении христиан и потом прибить на видном месте к стене, – он, выступив пред всеми, исповедал Христа и, сорвав со стены этот указ, разорвал его, громко обличая языческое злочестие, – и, таким образом, явился первым мучеником в Никомидии.
После этого, весьма многие из вельмож и из придворных начальствующих лиц начали явно исповедовать Христа, провозглашая себя христианами: таковыми были Дорофей, Мардоний, Мигдоний, Петр, Индис, Горгоний[122] с прочею многочисленною дружиною; все они добровольно предавали себя на мучения за Христа, и многие из них были погублены мучителями посредством различных казней.
В то же самое время к тягостнейшей скорби христиан присоединилось еще следующее обстоятельство. Неизвестно отчего зажглись царские палаты, и большая часть их сгорела. Злочестивые язычники оклеветали христиан, говоря, будто они по ненависти подожгли царский дворец. Тогда ярость царя достигла до крайней степени и, став лютее дикого зверя, он истреблял христиан в великом множестве, осуждая их то на усечение мечом, то на сожжение огнем. Несмотря на все это, верующие, видя мученическую смерть единоверных своих братий и зная, что и им предлежит такая же, разжегшись божественною любовью, предавали себя мучителям на сожжение огнем, как будто в какое-либо приятное и прохладное место. А остальные многочисленные христиане были связаны мучителями, посажены на лодки и потоплены в морской глубине. По неукротимой своей ярости царь повелел потоплять не только живых, но выкапывать из земли и бросать в море ранее того погребенные тела святых мучеников, чтобы не почитали их оставшиеся в живых христиане. Столь жестоко было гонение, во время коего святой Анфим был разыскиваем, «как агнец на заклание» (Ис. 53:7). Прежде, чем растерзать пастыря, волки устремились на его стадо; но Божий Промысл и Покров хранили его в одном селении, называемом Семана, для того, чтобы он прежде привел к Богу своих словесных овец, а потом и сам отошел к Нему, запечатлев излиянием своей крови веру церкви Никомидийской. Тогда же в церкви, в день Рождества Христова, сожжено было до двадцати тысяч святых мучеников[123], а остальные из паствы святого Анфима были заключены в темницы. Святой же своими частыми письменными посланиями, которые тайно отправлял к христианам, учил их и утверждал в вере; так что хотя и не был с ними телом, по воле Божией, быв удален от них на время, но духом своим соприсутствовал с ними в темницах, своими посланиями доставляя им пищу духовную. Овцы явно, а пастырь их тайно боролись с волками, и святой скрывался, не мучений боясь, но для того, чтобы учением и молитвою утвердить слабейших в вере, укрепить немощнейших, боязливых сделать мужественными, доколе всех представит Христу, а потом уже и самого себя предать на те же мучения.
Один из верующих, укрепленный святым Анфимом, по имени Зинон, воин по должности, изобличил пред всеми царя Максимиана в злочестии следующим образом. В Никомидии, близ цирка, находился храм языческой богини Цереры[124]. Однажды Максимиан со своими воинами и всем народом приносил идолу этой богини обильную жертву. Зинон же, во время этого нечестивого праздника, став на возвышенном месте, громко воскликнул:
– Обольщаешься ты, царь, поклоняясь бездушному камню и немому дереву, ибо это обман бесов, приводящий к погибели их поклонников. Познай, Максимиан, истину, и свои телесные очи, вместе с духовными, обрати к небу: воззри, и из рассмотрения сего пресветлого творения уразумей о его Создателе, каков Он – Творец. Познай сие из наблюдения над тварями; научись чтит Сего Бога, Который благоволит не к крови закалаемых и сжигаемых в удушливом дыме бессловесных животных, но к чистым душам и чистому сердцу разумного создания.
Услышав это, Максимиан повелел схватить Зинона и за таковые дерзновенные слова к царю бить камнями в лицо и уста. Мучители выбили ему зубы, растерзали лицо его, стерли его язык, исповедующий Христа, и, наконец, едва живого извели из города, и отсекли, по повелению царскому, святую его главу.
В это время святой Анфим из своего местожительства, где он скрывался, послал диакона со своими письмами к находившемуся в темнице Дорофею и к другим, заключенным с ним за Христа, увещевая их к терпению, дабы они с радостью готовы были умереть за Жизнодавца Господа. Нечестивые схватили сего диакона и представили его с письмами святого Анфима царю Максимиану. Царь прочел эти письма, и нашел написанное в них неприятным для себя: в письмах заключалось сердечное приветствие святого мученикам, усердное сострадание о них, отеческое наставление к ним, пастырское учение, святительское благословение на подвиг мученический и укрепление к ниспровержению идолов. Сильно разгневавшись на все сие, царь повелел вывести всех мучеников из темницы и представить к нему на суд. Бросив на них надменный и зверский взор, он долго укорял их. Потом велел прочитать послания святого Анфима, в укор и обличение их.
– Вы веруете обманчивым басням этого злого человека, – говорил он, – и слушаете его развращенное учение, а не царское повеление!
Верующие, слыша читаемое послание, глубоко радовались и, проливая слезы от радости, приветствовали стоявшего в отдалении диакона Анфимова светлым взором, радостным лицом и преклоненною головою; слова же святого Анфима, которые были читаны для укорения их, они слагали в сердце своем.
Тогда царь сказал диакону:
– Скажи нам, откуда ты пришел? Кто дал тебе эти, развращающие народ, послания? И где скрывается тот, кто послал тебя?
Диакон, раскрыв уста, исполненные благодати, начал говорить следующее:
– Тот, кто посылает сии послания, есть пастырь. Но так как он находится далеко от своего стада, то письмами наставляет его и возбуждает к благочестию; особенно же, когда он услышит про нашествие многих волков на стадо словесное, тогда громко извещает овец, что они должны делать. Возвещает же он им от Пастыреначальника следующие слова: «не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить» (Мф. 10:28). Я принес это послание сему Христову стаду, чтобы сообщить им его содержание; но где ныне находится пославший его, – о том не скажу, ибо было бы великим безумием, если бы я стал предателем пастыря моего, от которого всем приносится великая польза, который и без моего извещения о нем, скоро будет явлен, ибо «не может укрыться город, стоящий на верху горы» (Мф. 5:14).
Разгневанный этими мужественными словами, мучитель осудил святого диакона, имя которому было Феофан, на смерть. Прежде всего у него отрезали язык, столь благодатно вещавший, а потом убили его, побивая камнями и пронзая стрелами. После сего царь приказал, посредством разнообразных мучительных казней, умертвить и представленных на суд мучеников: святому Дорофею усекнуть голову, Мардония сжечь на костре, Мигдония живым бросить в яму и засыпать землею, Горгония, Индиса и Петра утопить в море, повесив на шею их жерновный камень, и всех прочих погубить посредством многих других казней. Таким образом, все они различными путями смерти преставились ко Господу. Тела мучеников, которые были прошены в море, рыбаки потом изловили сетями, и одна девица, по имени Домна, погребла их. Узнав об этом, язычники усекли ее мечом, в то время, когда она молилась над мощами святых мучеников. В то же время и Евфимий, который своею проповедью обратил многих к исповеданию Христа и мученическому подвигу, там же в Никомидии, после различных мучений, принял кончину мученическую, будучи усечен мечом. После всего этого, приспело время пострадать за исповедание Иисуса Христа и святому Анфиму.
