И галантно поклонившись, пошел к столу, за которым играли в блэк-джек.

Полина посмотрела туда, где играли в рулетку, и ахнула. Рядом с ее брюнетом стояла молодая девушка, с длинными белокурыми волосами, в простеньком, даже бедноватом платье, перетянутом поясом. Она положила ему руку на плечо, а он теребил край ее платья. Полина выпила коньяк и, взяв лед из ведерка, провела им по разгоряченному лицу. Затем встряхнула волосами, как всегда делала, чтобы придать себе уверенность, и направилась к рулетке. Но когда она подошла, мужчина уже был один.

– Мы опять проиграли, – хмуро сказал он ей, и ей понравилось это «мы».

Полина вспомнила о сегодняшнем нечаянном выигрыше.

Протянув мужчине бокал, она глубоко вздохнула и, окинув всех взглядом, поставила столбик фишек на зеро:

– Все на зеро!

В конце концов она выиграла большую сумму денег. А выигранные деньги, как вода, проходят сквозь пальцы: что были они, что их не было. Могла она позволить себе хоть раз проиграться? Да, ставка на «зеро» – это выигрыш один на тысячу. Но что это значит в сравнении с тем, что шанс встретить мужчину своей мечты один на миллион?

– Милая, похоже, ты слишком много выпила, – попытался пошутить мужчина ее мечты, но она приложила палец к его губам.

Остальные игроки смотрели на нее по-разному: кто снисходительно, кто с восхищением, кто с изумлением, как на сумасшедшую. Но ей было все равно. Крупье запустил рулетку и бросил шарик. Тот с костяным стуком запрыгал по желобку. Вначале цифры мелькали так быстро, что нельзя было их разглядеть, но потом рулетка крутилась все медленнее и медленнее, а шарик все замедлял и замедлял бег… пока не остановился на «зеро».

– Зеро… – ошарашенно выдохнули игроки.

Крупье зло стрельнула глазами, сгребла лопаткой в одну кучу все фишки, расставленные по полю, и придвинула к Полине. Потом стала отсчитывать фишки, лежавшие перед ней, пока не отдала почти все. Подошел сотрудник казино и, поздравив с выигрышем, протянул серебряный поднос, на который крупье сложила все фишки.

– Я хочу поставить все на число 2, – сказала Полина, и игроки зашумели, обсуждая это между собой.

– Красавица, может, не стоит? – попытался остановить ее брюнет.

– Все на двойку, – упрямо отчеканила она по слогам.

– Ох уж эти женщины, никогда не умеют вовремя остановиться, – улыбнувшись, сказал он не то ей, не то остальным игрокам.

Оглядевшись, Полина заметила, что почти все подошли к столу рулетки, чтобы посмотреть, проиграет или нет та удивительная женщина, что поставила все на «зеро» и сорвала банк.

– Ладно, хочешь проиграть – проигрывай, – милостиво разрешил он ей, как будто она спрашивала его разрешения. – В конце концов, самый хороший учитель в жизни – это опыт. Берет, правда, дорого, но объясняет доходчиво.

Крупье громко произнесла фразу, которую повторяла по сто раз на дню: «Ставки сделаны, ставок больше нет!» – и, закрутив рулетку, бросила шарик. Все смотрели, как он бежит по кругу, и только Полине было все равно. Она разглядывала людей, их лица, поджатые губы, неискренние улыбки, мешки под глазами, глубокие декольте, черные бабочки на шеях, и думала, что раскусила их. Она знала, зачем они приходят сюда и играют в рулетку. Они приходят за надеждой, и, пока крутится рулетка и бегает шарик, их сердца наполняются этим забытым чувством. В отличие от них Полина была полна надежд и без рулетки.

Выпал тринадцатый номер. Все уставились на Полину, но она, встряхнув волосами, искренне рассмеялась, словно ни о чем не жалела. Вторя ей, зазвонил чей-то мобильный телефон, на котором вместо звонка запела Пиаф: «Non, Rien de rien…» И Полина подхватила, запев вместе с ней: «Non, je ne regrette rien! Ni le bien qu'on m'a fait. Ni le mal tout a m'est bien gal!» Гости казино громко зааплодировали ей.

– Знаешь, какая вероятность выиграть ставку на одно число? – устало спросил ее брюнет, поднимаясь из-за стола. – Ноль целых двадцать семь тысячных.

– Это немало, – серьезно ответила она. – Думаю, вероятность встретить мужчину всей своей жизни – одна миллионная.

Он польщенно улыбнулся, облизнув губы, и Полина вспыхнула румянцем.

– Почему ты решил, что я о тебе? – шутливо оттолкнула она его, но все равно не смогла разубедить в сказанном.

«Да и черт с ним, – подумала она про себя. – Не хочу ни о чем думать, не хочу играть, делать вид, подбирать слова, видеть себя со стороны, следовать советам психологических журналов, предвидеть будущее, выстраивать отношения… Хочу быть собой, хочу быть счастливой!»

Он взял ее под локоть и повел через просторный гостиничный холл к лифту. На часах было пять утра, в холле было пусто, только сонная девушка на ресепшн сидела, сложив перед собой руки, как будто за партой на уроке. Наверное, здесь были установлены камеры, и все сотрудники боялись даже на секунду расслабиться. Они подошли к ней, и девушка, улыбнувшись, протянула ключи. Мужчина расписался в документах и оставил ей на чай.

– Что происходит? – делано удивилась Полина. Не ответив, он повел ее к лифту с деревянными дверями и стеклянными витражами.

– Куда мы? – спросила она, но он не отвечал, а улыбка гуляла на его губах, как кошка, сама по себе.

Кабина открылась, и он легонько втолкнул ее внутрь. Лифт, как и все в «Метрополе», был стилизован под старину. Он был отделан деревом и позолотой, а в высоких, до пола, зеркалах множились отражения.

– И все же, куда мы?

Он не отвечал, разглядывая ее в зеркале лифта. Они удивительно подходили друг другу, высокий брюнет и стройная блондинка, черное и белое, инь и ян. Оба смотрели на отражения и, не скрывая, любовались собой и друг другом.

– А знаешь, какой напиток ты? – вдруг спросил он, вернувшись к старому разговору, о котором она уже успела позабыть.

– Какой?

Они вышли на втором этаже. Поигрывая ключами, он остановился у номера, повернувшись к Полине:

– Ты кампари. Сладкая, ароматная, но с горчинкой, ты женщина, полная секретов, как и этот напиток, у которого сотни вкусовых оттенков. Ты обманчиво вкусная, но очень крепкая и ударяешь в голову.

– А еще я повышаю аппетит, – попыталась пошутить смущенная Полина. – Меня можно добавлять в коктейли и даже в десерты.

Он засмеялся и повернул ключ. Это был президентский люкс, больше похожий на музейный зал, чем на гостиничный номер. Когда кто-то открывал дверь, звонил дверной звонок. Стены были обиты шелковой тканью, в просторной гостиной стоял рояль, венецианские кресла, каменные часы работы французского мастера, даже вместо бара был старинный комод. В спальне находилась огромная кровать, достойная каких-нибудь европейских монархов или русских царей, а антикварная мебель, витражи и лепнина на потолке поражали воображение. Полина, восхищенно прижимая ладони ко рту, бродила по стометровому номеру и чувствовала себя так, будто ее пригласили провести ночь в Лувре, а брюнет, следуя за ней, наслаждался произведенным эффектом.

– Ты сейчас похожа на маленькую девочку, – хрипло произнес он, любуясь ею.

– В каждом из нас живет тот ребенок, которым мы когда-то были, – с ноткой грусти в голосе сказала она. – Мы меняемся, взрослеем, приобретаем лоск, деньги, влияние, но все же остаемся теми, кем были в детстве.

Открыв крышку рояля, она провела пальцем по клавишам, а потом вдруг заиграла.

– Спой мне что-нибудь?

Брюнет сидел в кресле с деревянными резными ручками и был похож на сон.

– Спою песню, которую никогда не исполню со сцены. Это будет только твоя песня, и ее будем знать мы двое, я и ты.