– Ты чего тут делаешь? – удивилась Лина, глядя на подругу.

– Денег не хочешь заработать? – вместо ответа спросила та.

Лина вспомнила, как уже трижды пыталась скопить на билет до Москвы, складывая монетки. Но первый раз мать, найдя ее тайник, забрала деньги. Второй раз, когда она стала носить их с собой, чтобы не нашла мать, деньги отняли на улице шпанистые мальчишки. На третий раз она стала прятать деньги в яму у калитки, прикрывая ее камнем, но кто их взял оттуда, она так и не узнала. Впрочем, ее накоплений не хватило бы даже на то, чтобы прокатиться на подножке поезда.

– Хочу, конечно!

Лена быстро рассказала свой план. Он, правда, оказался не таким уж оригинальным, но был вовсе не плох. До ближайшей железнодорожной станции от деревни нужно было идти около часа. Там, на вокзале, разные торговки ждали проходящих поездов, а когда те останавливались, на пять минут или всего на минуту, продавали пассажирам пирожки, вареную картошку, фрукты и ягоды, которые раскладывали по пластиковым стаканчикам. Подруги решили нарвать кукурузу на колхозном поле, которое охранял старик сторож с лохматой собакой, сварить початки и пойти на станцию, чтобы продать их там. Прикинув, сколько сможет выручить за день, Лина подумала, что на билет до Москвы, если очень повезет, ей придется копить целый месяц – но разве это так много, всего-то тридцать дней!

– Хорошо, завтра же начнем, – согласилась она.

И подруги договорились встретиться здесь же, на этом месте, ранним утром.

Солнце уже повисло на горизонте, а трава была мокрой от росы. Деревенские жители вставали рано, и, когда Лина, с трудом разлепив веки, проснулась, ее мать уже возилась в огороде. Спешно одевшись, девушка умылась холодной водой и побежала к подруге, которая наверняка уже ждала ее.

– Ты куда в такую рань? – поразившись, окрикнула ее мать.

Но Лина только помахала ей в ответ рукой.

Ленка стояла у калитки, кусая ногти, и, расцеловавшись, они побежали в сторону кукурузного поля.

– А тебе на что вдруг деньги понадобились? – спросила Лина, задыхаясь от бега.

– Деньги всегда нелишние, – по-деловому ответила подруга. – Надоело в нищете прозябать.

Кукурузное поле было огромным, следом за ним начинался заброшенный яблоневый сад, с невысокими, кривыми деревцами, а по бокам были картофельные поля, на которые ближе к осени наведывались дети и местные воришки, так что старый сторож целыми днями обходил поля вместе со своей овчаркой. Работы не было, люди перебивались с хлеба на воду и кормились со своих огородов, так что воровали по нужде, чтобы прокормить детей. Девочки бежали, пригнувшись, чтобы их нельзя было увидеть издалека, и, устроившись в глубине кукурузных зарослей, уселись на землю, открыв тряпичные сумки. Они быстро набили их до отказа кукурузными початками, но когда уже решили возвращаться, услышали лай собаки.

– А ну, кто тут шастает? – донесся до них сиплый крик сторожа, и девчонки перепугались.

Зашелестели заросли, раздался собачий хрип, и Ленка, взвизгнув, бросилась наутек, забыв про свою сумку. А Лина, онемевшая от страха, продолжала сидеть на земле, прижимая добычу к груди.

– Ах ты засранка! – крикнул старик, выйдя из зарослей. – Ах ты воровка!

Лина молча смотрела на него, распахнув глаза.

– Чего уставилась? Сейчас в милицию пойдем. Она продолжала сидеть, растерянно глядя на него снизу вверх.

– Не сердитесь, – пролепетала Лина. – Я не хотела сделать ничего плохого.

– А что воровать плохо, этому тебя не учили? – не успокаивался старик.

Лина закусила губу, потупившись. Сторож неловко перетаптывался, почесывая искусанную комарами шею.

– Зачем тебе столько кукурузы? – вдруг спросил он. – Есть будешь?

Она покачала головой:

– Хотела сварить и продать.

– Да кому она нужна? – засмеялся сторож.

– На станции, где останавливаются поезда, говорят, хорошо можно заработать.

– А-а-а, ну это дело. Моя покойница-жена там тоже торговала, на то и жили. А деньги куда потратишь?

– На билет. До Москвы, – пояснила Лина. Старик протянул ей свою мозолистую руку и помог подняться.

– Ладно, бог с тобой. Иди, – отмахнулся он. – И кукурузу возьми. Все равно уже нарвала, не пришьешь же эти початки назад к стеблям.

Лина не верила своим ушам. В деревне о старике ходило много страшных историй, рассказывали, что однажды он выстрелил солью в лицо парнишке, который выкапывал картошку, а одну женщину заставил съесть всю украденную кукурузу, сырой, на его глазах, пока держал ее под прицелом. Лина не знала, было это правдой или нет. Она недоверчиво посмотрела на старика, но он улыбался, обнажив свои гнилые зубы.

Девушка схватила обе сумки, которые пришлось волочь по земле, такими тяжелыми они были, и пошла в ту сторону, куда убежала, сверкая пятками, Ленка.

– Только осторожно иди, стебли мне не поломай, – строго сказал старик. – И в Москву не езжай, не надо! – крикнул он ей вслед, когда она уже была далеко. – Опасная она, эта Москва!

Ленка ждала ее в яблоневом саду и, глядя исподлобья, грызла яблоки. Лина насмешливо посмотрела на нее и швырнула к ногам ее сумку:

– Ты кое-что потеряла.

Подруга молчала, швыряя огрызки в сторону. Лина тоже нарвала яблок, рассовав их по карманам, и, приобняв подругу, поцеловала в щеку.

– Я на тебя не сержусь, – сказала она.

– Вот еще! – вспыхнула Ленка. – А чего это ты должна на меня сердиться?

И, перебросив тяжелую сумку через плечо, пошла вперед, упрямо задрав подбородок. Лина шла следом, удивляясь, почему в их дружбе всегда одно и то же: Ленка набедокурит, а Лина отдувается и чувствует себя виноватой. Но несмотря ни на что, подругу она любила такой, какой та была. И, глядя ей в спину, думала о ней с нежностью.

– Эх, Ленка-Ленка, – вслух сказала она и, швырнув ей в спину огрызком, засмеялась.

Подруги разошлись по домам, чтобы приготовить кукурузу. Матери Лины не было дома – наверное, она ушла по делам, – и девушка, достав две огромные алюминиевые кастрюли, с трудом затолкала туда все початки, залив их водой. Она достала банку с солью и отсыпала из нее в кулек.

– Ты что это делаешь? – ахнула мать на пороге. – Готовишь?!

– Я тебе потом объясню, – попросила Лина. Мать удивленно заглянула под крышки, убавила газ.

– Вот уже не думала, что ты плиту включать умеешь, – съязвила она, но чувствовалось, что ей приятно – наконец-то дочь сделала хоть что-то, что делают все девушки и женщины в их деревне.

Лина затолкала горячие вареные початки в сумку и, взвалив ее на плечи, вышла за калитку. Ленки еще не было, и она, опустившись на траву, достала початок, обжигавший ладони. Когда прибежала подружка, она уже доедала его, и весь рот был в кусочках кукурузы.

До станции они шли долго, останавливаясь, чтобы передохнуть. Было жарко, девушки изнывали от духоты, а горячие от кукурузы сумки обжигали плечи. От их тяжести ныла спина и болели ноги, так что, растянувшись на траве, они долго лежали, глядя в небо.

– Знаешь, на что мне нужны деньги? – спросила Ленка.

– Мм? – Лина кусала зубами травинку и разглядывала проплывающие облака.

– Я, похоже, залетела.

Лина не сразу поняла, о чем она, потом привстала, с недоверием посмотрев на подругу:

– Да ты что?! От кого? А твоя мать знает?

Подруга покачала головой:

– Не знает.

– А отец ребенка? – не отставала Лина. Ленка вскочила, подняв сумку:

– Не хочу о нем говорить.

Они долго шли молча, и Лина долго думала о том, что подруга, оказывается, не все рассказывала ей. А потом все же не выдержала:

– Лена, что ты собираешься делать? Ты же такая юная…

– Что собираюсь, что собираюсь… – пробубнила та. – Рожу, а там посмотрим.

Железнодорожная станция была маленькой, с одноэтажным вокзальчиком и двумя скамейками.

Пахло колесной смазкой и тепловозным дымом, и Лина блаженно зажмурилась. Этот запах манил ее далекой дорогой, о которой она так мечтала, и ей было приятно просто сидеть на вокзале, слушая, как хриплый голос объявляет по громкой связи поезда. Лена, поставив сумку на землю, нырнула внутрь вокзала и, вернувшись, приобняла подругу: