— Тушенка у меня есть, да не про твою честь! — выдал заготовленную хохму Битюг и гулко, словно в бочку, заржал.

Ошарашенный таким поворотом Юрка побледнел и сжал кулаки.

— Придурок!

— Что-о? — клацнул челюстями Битюг, резко перестав ржать. — Ты это на кого лапку задрал, щенок?

— Я, может, и щенок. А вот ты — шавка подзаборная, — зло процедил Юрка.

И, не сдержавшись, прокололся.

Добавил, чтоб окончательно припечатать:

— Мародер!

Битюг аккуратно отставил банку. Поднялся, угрожающе нависая.

Вперился недобрым.

— Что ты щас сказал?

— Я на таких уродов в блокадном Ленинграде насмотрелся. Сколько у тебя, я запамятовал, часиков и колечек в коллекции? Тех, что фашисты награбили, а ты позаимствовал? Что уставился? Видел я, как ты над своим схроном слюнями капал.

— Ах ты, с-ссучонок!

Битюг шагнул навстречу, сократив дистанцию до расстояния прямого удара.

— Даже не вздумай! — предупредил Юрка и быстрым движением выхватил из-за голенища правого сапога финку — подарок Лукина.

— Эй! Вы чего там, совсем сдурели? — заголосила от озера Анфиса, только теперь углядев разгорающийся на берегу конфликт. — Васька, убери нож! Совсем с ума спятил?! Битюг, оставь пацана в покое! Сходи лучше за хворостом, костровой хренов, огонь почти погас!

Юрка невольно обернулся на источник крика и…

Самого удара он даже не увидел.

Просто бац — и все: свет погас…

Юрка очнулся от струйки холодной воды, льющейся ему на переносицу. Он открыл глаза — над ним, тревожно всматриваясь, нависала Клавдия, держа обеими руками котелок.

— Слава богу, очухался. Я уж подумала, он тебя того… Очень больно, Вась?

Заботливо поддерживаемый девушкой, Юрка поднялся, помотал головой и прислушался к ощущениям:

— Нормально. Где этот гад?

— Его Михалыч на базу отправил.

— А Хромов откуда тут взялся?

— За ним Анфиса сбегала, позвала.

— Не нужно было. Зря. Я этого гада после сам, своими руками, уделаю.

— Слыхал, Михалыч? — охнуло за спиной.

Юрка, вздрогнув, обернулся и лишь теперь обнаружил, что они с Клавдией, оказывается, здесь не одни.

— Уделывальщик какой сыскался. И ведь с виду вроде умный парень, а на деле… Связался младенец с чертом.

— Анфиса, не тараторь, — попросил Хромов. — Шуму от тебя, как от гаубицы.

— А еще и не так пошумлю! Я еще до командира отряда дойду. И до комиссара Прохорова.

— Никуда ты не пойдешь. А с Битюгом я сам разберусь. И на этом — всё, закрыли вопрос. Между прочим, Васька, тебя тоже касается.

— Я ЭТОТ ВОПРОС закрою САМ! — дерзко, с вызовом отчеканил Юрка.

— Вот ведь баран упертый! — рассердилась Анфиса. — Да Битюг тебя по стенке размажет!

— Это мы еще посмотрим.

— Тьфу! Пошли, Клавка, надоело мне с этим малолетним дураком возиться. Я ему про Фому, а он… Если хочет ходить в синяках, аки в веснушках, то заради бога! Пошли.

Женщины вернулись к озеру, чтобы продолжить постирушку, а оставшийся у костра Хромов посмотрел на Юрку с оценивающим интересом:

— А ты, выходит, у нас парень дерзкий?

— Я не дерзкий. Просто я за справедливость. И против негодяев.

— За негодяев для пафосу сказал или основания имеешь?

— Имею.

— Поделишься?

— Для начала сам во всем разберусь.

— Вот, наконец, и первые разумные слова, — усмехнулся Хромов.

А следом выдал неожиданное:

— Пойдешь завтра с нами на акцию?

— Пойду! А разрешат?

— Я поговорю с командиром.

— Спасибо, дядя Миша.

— Ну, положим, благодарить тут особо не за что, — Хромов сунул руку за пазуху и вытащил финку. — Твое?

— Мое.

— Где взял?

— Сергей подарил. Лукин.

— Как же, мог бы и сам догадаться. Забирай. Но запомни на будущее: никогда не доставай оружие, если еще не принял решение — будешь его использовать или нет. Но уж если достал — бей. А не размахивай.

Хромов сдержал слово, и на следующий день группа из двенадцати партизан, включая Юрку, выдвинулась к деревне Поречье. Куда накануне мотались в разведку Митяй с Акимом.

Шли долго, больше семи часов. Так что до Поречья добрались уже на закате. Ну да примерно так оно и планировалось.

На краю деревни находился глубокий овраг, весь заросший деревьями и кустарником. Внизу, на самом дне, бежал небольшой ручеёк. Вот возле этого ручейка, дожидаясь окончательного наступления сумерек, они и расположились. Предварительно отправив Акима, как знающего, разведать текущую обстановку.

Партизаны напряженно молчали, из предосторожности курили в рукав. Лишь Хромов и Лукин о чем-то эмоционально перешептывались, явно споря.

Юрка примостился на старой поваленной березе чуть в стороне от остальных, чтобы скрыть охвативший его мандраж. Удивительно, но до этой минуты он был полностью уверен в себе и азартно рвался в свой первый бой. Как вдруг невесть откуда возникшее нервное напряжение завладело им, окутав душу противной липкой паутиной страха. И вот теперь, пользуясь затишьем перед бурей, Юрка пытался немного успокоиться.

От группки партизан отделился Битюг, лениво дошел до поваленной березы, развязал ширинку, стал облегчаться.

— Что? Другого места не найти?

Юрка хотел произнести эту фразу с металлом в голосе. Но тот предательски сорвался, и грозное на выходе модифицировалось в сиплое.

— Ути-пути. Кто это там пискнул, вжимаясь в складки местности? Никак наш юный пионЭр? Как оно, кальсончики поменять не надо?

— За свои побеспокойся!

Битюг повертел башкой по сторонам и, понизив голос, угрожающе зашептал:

— Слышь, пионЭр! Ежели хоть слово кому за схрон шлепнешь, я тебя на мелкую ветошь порву. Уяснил? Даже Хромов не поможет.

— Пожуем — увидим, — огрызнулся любимой Гейкиной присказкой Юрка.

— Ну-ну. Главное, чтоб к тому моменту осталось чем. Жувать. Вальтер где?

— В надежном месте, — соврал Юрка. — Привет тебе передавал.

— Вернемся на базу — отдашь. Ты меня услышал? А не то…

Битюг не докончил угрозы, поскольку в овраг, вызвав всеобщее оживление, скатился Аким. Боясь упустить важное, Юрка, а следом и Битюг поспешили присоединиться к остальным.

Отдышавшись, Аким перехватил у Митяя недокуренную цигарку, сделал несколько затяжек подряд и, блаженно выдохнув, начал докладывать:

— В общем, раскладушка следующая: в Управе сейчас четыре человека. Они же — хари. Развели во дворе костер, жарят хряка.

— Корж? — нетерпеливо спросил Хромов.

— Нет. Корж в своей избе с двумя полицаями гуляет. А баба им прислуживает.

— Ах ты ж непруха! Так хотелось всю эту скотобазу одним махом накрыть. Да, а что за баба?

— Местная. Я накануне за нее у деда Митрофана справлялся. Вроде как полюбовница Коржа. Бабы в деревне ее так и кличут — старостиха.

— Вся ясно, подстилка полицайская, — заключил Битюг.

— Вроде того. Но дед сказал, что она не по своей воле, Корж ее силой взял. А как напьется, лупит почем зря.

Хромов порылся в карманах, достал клочок бумаги и огрызок карандаша:

— Изобрази место.

Аким взялся рисовать.

— Небось ждут, когда хряк сготовится? — завистливо предположил Митяй. — А там, глядишь, и Корж с коржиками присоседятся.

— Или наоборот: дожидаются, когда им прямо в избу свининки занесут, — возразил Лукин.

— Э-эх. Я бы щас тоже от шкварочек копчененьких не отказался.

— Помолчи, Митяй! — рыкнул Хромов и вгляделся в нацарапанный Акимом рисунок. — А это что такое, рядом с домом?

— Сарай заброшенный. Наполовину сгнивший. Замок для виду висит, не закрывается.

— Это хорошо, что не закрывается. То бишь, по твоим словам, вместе с Коржом на круг три человека? Так?

— Вроде того, — неуверенно подтвердил Аким.

— Вроде или точно?

— Там кобель на длиннющей, на весь двор, цепи. Я не рискнул ближе подбираться. Но троих в окне видел верняком. И бабу.