– А что так строго? Я же не ваша подозреваемая?

– Извините. – Он заморгал. – В свое оправдание могу лишь заметить, что отношения с прессой у меня всегда не складывались.

– Да неужели? – Она подавила еще один смешок. – В юности на меня произвел впечатление один журналист. Я захотела, как он, помогать людям.

Они прикончили лазанью и поговорили за кофе о своем прошлом. Он рассказал, как рос в семье военного, играл в футбол, служил в армии морпехом, а затем начал сотрудничать с ФБР.

– Ни жены, ни семьи нет? – уточнила она.

– Был один брак, но неудачный. Принадлежу к тем мужчинам, для которых любимая жена – их работа. Детей нет. А как у вас?

– Была один раз замужем, но мы оба рассчитывали на лучшее.

Грахам рядом с ней совсем расслабился. Ему хотелось попросить ее о настоящем свидании, но он решил подождать. Наверняка и так удастся с ней увидеться – дело о крушении самолета даст для этого хороший повод. Зачем же торопить события? Спешка могла привести к непредсказуемым последствиям.

Он проводил ее до машины и подождал, пока она искала ключи и открывала дверцу. Затем написал на обороте визитки номер своего мобильника и протянул ей.

– По поводу и без повода. Может, вы дадите мне ваш номер?

– А не хотите чуть-чуть поработать? Держу пари, для ФБР узнать мой номер проще простого.

– Мог бы его и узнать, но предпочел бы, чтобы вы сами мне его дали.

Она улыбнулась и открыла сумку. Но записать для него свой номер ей не удалось. Громкий хлопок выстрела разорвал дневную тишину. Не успела она вскрикнуть, как Грахам повалил ее на землю.

Если Эмма и грезила о плотской близости с Грахамом, то не о такой. Гравий впивался в ее спину и бедра, она с трудом дышала, а ее уши разрывали звуки выстрелов. В нос ударил запах пороха и раскаленной стали. Она поняла, что Грахам достал пистолет и открыл огонь. Хлопнула дверца машины, взревел двигатель, и скрежет шин сказал им, что нападавший уехал.

Грахам скатился с нее, встал, протянул ей руку и помог подняться.

– С вами все в порядке? – спросил он.

Эмма отряхнула платье и попыталась кивнуть, но правдоподобно врать она никогда не умела. У нее дрожали колени, к горлу подступала тошнота.

– Пожалуй, мне лучше сесть.

Из бистро выскочили хозяева и, подбежав к ним, сообщили, что вызвали полицию.

Грахам взял Эмму под руку. Она прижалась к нему и позволила провести себя внутрь кафе. Произошедшее постепенно входило в ее сознание, в голове теснились вопросы. Их могли убить – но за что?

Грахам протянул ей носовой платок – чистый, из белого хлопка, слегка пахнущий лимоном и крахмалом. Она вытерла мокрые глаза, и на ткани остались следы ее черной туши.

– Если у вас всегда так проходят свидания, думаю, пока от них воздержусь, – заметила она.

Она попыталась вернуть носовой платок, но Грахам его не взял.

– Оставьте себе. Клянусь, такое со мной впервые.

– Вы что-нибудь запомнили? Стрелявшего? Его машину?

– Мужчина в черном, с лыжной маской и в вязаной шапке. Приехал на темном седане без номеров.

– Как много информации! А я ничего не разглядела.

– Профессиональная наблюдательность. Он припарковал машину неподалеку и поджидал нас.

– Так все было запланировано? Стреляли не из проезжающей машины? – Она всмотрелась в его лицо, ожидая подтверждения. Но он даже не кивнул, только выглядел сильно обеспокоенным.

– Не думаю. Разве кому-то могла понадобиться ваша гибель?

После его вопроса она закашлялась.

– Давайте будем смотреть правде в глаза, о’кей? – промолвила она, когда вновь обрела способность говорить. – Вы спросили, не могла ли кому-то понадобиться моя гибель. Что вы имеете в виду?

Он похлопал ее по плечу, его теплая ладонь успокаивала. Тем не менее явно не в таких обстоятельствах Эмма предпочла бы развивать отношения с мужчиной.

– Подумайте, не могут ли у кого-то быть причины вас застрелить? – спросил он.

Одна мысль об этом подействовала на нее так же угнетающе, как сами выстрелы.

– Нет. Я просто пишу. И очень доброжелательный человек. У меня нет врагов.

– Уверены? А ваши публикации? Может, одна из них пришлась кому-то не по нраву? Например, Ричард Прентис? Как он оценил ваш очерк о нем?

– Похвалил – сказал, что я изобразила его симпатичным человеком. То есть я не ставила перед собой такой цели, но он так понял мой очерк.

– Вы сказали, что были криминальным репортером. Не могли вы положить конец чьей-то преступной деятельности – и вызвать желание за это с вами посчитаться?

– Я писала о разных преступлениях, но мне никто не угрожал, даже не посылал раздраженных писем. – Она скомкала в руке носовой платок. – Думала, такое только по телевизору показывают.

Он сжал ее плечо, а она подавила желание закрыть глаза и обнять его. Нет, надо было держать себя в руках.

– Вечером, если будет время, составьте, пожалуйста, для меня список всех ваших публикаций, которые – прямо или косвенно – могли кого-то задеть, – попросил он. – Мы проверим, кто из этих людей не за решеткой. Я узнаю в местной полиции, не мелькал ли один из этих субчиков поблизости.

– А не лучше ли действительно передать это дело полиции? Я думала, что вы следите только за тем, что происходит на общественных землях.

Он нахмурился:

– Да, вы правы. Но сегодня стреляли в меня самого, а это совсем другое дело.

– Так, может быть, целились и не в меня. – У Эммы отлегло от сердца. – Может быть, стрелок поджидал вас.

– Не исключено.

– Может быть, застреливший Бобби человек теперь преследует вас.

– Большой риск для него, ведь мы пока нисколько в этом деле не продвинулись.

– А если ему это неизвестно?

– Возможно и такое, – кивнул Грахам.

– Сэр? – К ним подошел полицейский в форме. – Я Эванс, из полиции Монтроза.

– Капитан Грахам Эллисон, ФБР. А это Эмма Вейд.

– Я хотел бы принять от вас обоих заявления в связи с произошедшим.

– Конечно, конечно.

Когда все закончилось, к Эмме подошел Грахам.

– Давайте вернемся к вам домой, – предложил он.

Она кивнула. Сильнее всего ей хотелось принять горячую ванну, выпить чаю и, наверное, посмотреть хороший фильм, чтобы забыть недавние ужасы – сначала гибель Бобби, а затем эту стрельбу. Слишком много для одного дня.

Когда они подошли к ее джипу, Грахам поднял руку:

– Я сяду за руль.

Она хотела возразить – что это ее машина и чтобы он не командовал, – но передумала.

– А ваш джип? – спросила она наконец.

– Заберу его позднее.

Она слишком устала, чтобы спорить, и молча протянула ему ключи.

По дороге оба молчали. У нее просто не было сил говорить, а он думал о своем. Но когда они подъехали к ее дому, он выругался:

– Вы ведь не оставляли входную дверь открытой, когда уезжали?

Эмма присмотрелась к двери, поняла, что она открыта, и выскочила из машины. Не вполне отдавая себе отчет в своих действиях, она бросилась вверх по ступенькам.

– Джейни! – крикнула она. – О, Джейни!

С кошечкой ничего не случилось, только выглядела испуганной. Джейни нашлась под постелью Эммы – королевских размеров кроватью с мягким цветастым одеялом и по крайней мере двенадцатью подушками. Выглядело все очень по-женски, уютно и сексуально, и Грахам мысленно отругал себя за грешные побуждения в разгар серьезного расследования.

На первый взгляд все было в порядке.

– Может, что-то пропало? – наконец поинтересовался Грахам.

– Даже не знаю. Трудно сказать. Я так перепугалась из-за Джейни, что ничего толком не рассмотрела. – Эмма прижала к груди свою любимицу, а Грахам позавидовал кошечке. «Сосредоточься на деле!» – с досадой приказал он себе. Потому что эта женщина обретала над ним все большую власть.

– Давайте вместе проверим.

Они осмотрели спальню, гостиную и комнату, где Эмма обедала. Все лежало на своих местах. Но, едва зайдя на кухню, Эмма остановилась: