— Такого определения никогда не добиться, — вздохнул Дуг.

— Почему же? Если только оно справедливо, его рано или поздно добьются, — возразил сэр Артур. — Истине — и это вполне понятно — не так-то легко одержать победу. Но в конце концов она торжествует. Впрочем, быть может, не в этом главное.

— Но в чем же оно, черт возьми?

— Главное в том, дружище, что сделали вы сами, — сказал сэр Артур. — Вы вселили беспокойство в души людей. Вы ткнули их носом в совершенно непонятный пробел, существующий миллионы лет. Кто это из французов писал недавно: «Мы должны заново пересмотреть все наши представления. Началась новая эпоха становления». Вы показали, что это действительно так, что до сих пор все строилось на песке. Осознав это, мы постарались на скорую руку, по мере сил своих, заполнить существующий пробел. В будущем это надо сделать лучше и полнее. Не все сразу пойдёт как по маслу. Но вы стронули с места машину, а такую громадину уже не остановить.

На закуску сэр Артур предложил Дугу статью, напечатанную в литературном журнале «Гаргойл».

«Давно пора, — писал автор, известный своими исследованиями в области лингвистики, — давно пора покончить с этой глупой историей; я имею в виду — с тропи. Поистине жалкое зрелище являли собой наши лучшие умы, тратившие свои силы (и время) на эти лженаучные, никому не нужные проблемы, связанные с определением человека! Благодарение Богу, отныне с этими проблемами покончено, и, надо надеяться, навсегда. Обратимся, господа, к вещам куда более серьёзным. Недавно вышел в свет совершенно необычный (автобиографический) роман, который даст вам более глубокий материал для размышлений. Настоятельно рекомендую этот роман вашему вниманию. В книге показано, как в психологии автора (пожелавшего остаться неизвестным) вскоре после того, как подростком он задушил свою мать с целью грабежа (или изнасилования), слова вдруг претерпевают магические изменения, приобретают значение ритуала. Автор, опоив читателя дурманящим напитком своего поистине неслыханного словаря, водит его по лабиринту сногсшибательных непристойностей, где после каждого поворота, окончательно сбившись с пути, мы обнаруживаем в некоей многозначительной мистификации во всей его остроте смысл нашего существования.

Естественно предположить, что человеческая личность определяется в результате именно этой изнуряющей погони за неуловимыми мифами. В противном случае как объясним мы…»

Дуг поднял голову. Усталость, омрачавшую его лицо, как рукой сняло. Он дружелюбно и весело посмотрел на сэра Артура. Заглянув в курительную, Гертруда и Френсис с удивлением увидели, что их мужья от души смеются.

И вдруг Дугласу ужасно захотелось отвезти своих друзей, хотя бы на час, в кабачок «Проспект-оф-Уитби», в его толчею и клубы дыма, где музыка, песни, знаменитая коллекция — ссохшаяся голова индейца, причудливые напоминания о морских путешествиях, свадьбах, кораблекрушениях, коммерческих сделках, игре, приключениях — все прославляло радостную любовь людей к этому раскрепощённому миру, который они создали для себя и по своему подобию.

Мулен-дез-Иль

Ноябрь 1951 года

Ксипехузы^{3}

Это было за тысячу лет до того, как возникли первые поселения, из которых потом выросли Ниневия, Вавилон, Экбатан.

Вечерело. Кочевое племя пжеху со своими, ослами, лошадьми и прочим скотом шло через девственный лес Кзур, пронизанный косыми лучами солнца. Разноголосый птичий гомон становился громче. Все очень устали и молча шли вперед, отыскивая поляну, где можно будет возжечь священный огонь, приготовить вечернюю трапезу и заснуть, укрывшись от диких зверей за двойным кольцом красных костров.

Облака стали опаловыми; призрачные видения наплывали с четырех сторон, боги ночи убаюкивали все живое, а племя шло и шло. Но вот прискакал дозорный — он принес весть, что невдалеке есть поляна и чистый родник. Трижды разорвал тишину протяжный крик радости. Кочевники оживились. Послышался смех детей, даже лошади и ослы, привыкшие по возгласам кочевников и дозорных узнавать о близкой стоянке, вскинули головы и зашагали бодрее. Открылась поляна. По ней среди мхов и зарослей кустарника пробивал себе дорогу живительный источник. И вдруг кочевники увидели необычное.

На другой стороне поляны светилось кольцо каких-то голубоватых полупрозрачных конусов с темными извилинами. Они не были высокими, примерно по пояс человеку, и у каждого внизу, почти у самой земли, горела ослепительная звезда. Позади конусов виднелись такие же странные вертикально стоящие призмы, белесые с темными полосами на поверхности, как на березовой коре. Кое-где высились бронзовые с зелеными точками цилиндры: одни тонкие и высокие, другие приземистые и широкие. У самого основания и конусов, и цилиндров, и призм сверкали такие же звезды.

Кочевники замерли, оцепенев. Суеверный страх сковал даже самых отважных. Но стало еще страшнее, когда Неведомые на сумеречной поляне зашевелились. Звезды их замигали, конусы вдруг вытянулись в длину, цилиндры и призмы зашипели, словно на раскаленные камни плеснули воды, — и все они, стремительно набирая скорость, понеслись прямо на кочевников. Племя, как завороженное, смотрело на них, не двигаясь с места. Неведомые налетели на людей. Столкновение было страшным. Воины, женщины, дети снопами валились на землю, как бы сраженные незримыми молниями. Невыразимый ужас вернул силы живым и, словно у них выросли крылья, они бросились врассыпную. Сомкнутые ряды Неведомых тоже разъединились и окружили племя, безжалостно преследуя свои жертвы.

Однако их таинственное оружие убивало не всех: одни падали мертвыми, другие — только оглушенными, но никто не получал ранений. Лишь из носа, глаз и ушей убитых вытекало несколько красных капель. Оглушенные после недолгого беспамятства вскакивали на ноги и снова, почти не разбирая дороги, в полутьме, бежали прочь от Неведомых.

Какова бы ни была сущность Неведомых, они действовали скорее как живые существа, а не как слепые силы природы. Они легко меняли скорость и направление, выбирали себе жертву, не путая людей с растениями или животными.

Вскоре самые быстроногие заметили, что преследование прекратилось. Утомленные и разбитые, они все же осмелились обратить лица к таинственному лесу, где светящиеся Неведомые продолжали выискивать жертвы, хотя меж деревьев уже разливалась тьма. Чаще всего они нападали на воинов, оставляя без внимания женщин, детей и стариков.

Это страшное побоище, разыгравшееся в преддверии ночи, выглядело издали еще ужаснее, еще непостижимее для разума варваров. Воины снова едва не обратились в бегство. И только заметив, что Неведомые прекращают преследование и останавливаются, очевидно, будучи не в силах пересечь некую определенную черту, кочевники остались на месте.

За этой чертой любому, даже совершенно обессилевшему и беспомощному беглецу больше не угрожала никакая опасность. Кочевники, затаив дыхание, наблюдали, как еще полсотне их соплеменников удалось спастись, перейдя незримую черту. Это немного успокоило ошеломленных людей, и они стали поджидать своих товарищей, жен и детей, избегнувших гибели. А их вождь, храбрейший из воинов, преодолел, наконец, сверхчеловеческий ужас, вызванный внезапным нападением; вновь обретя твердость духа, он приказал разжечь огонь и затрубил в буйволовый рог, сзывая разбежавшееся племя. Один за другим собирались несчастные. Многим отказали ноги, и они ползли, цепляясь руками за землю. Женщины с их неукротимой материнской любовью уберегли своих малышей и вынесли их невредимыми из этой страшной сумятицы. На звук рога вернулось также множество ослов, лошадей и быков; они были не так напуганы, как люди.