— Был у меня знакомый лейтенант, — вдруг решилась разведчица сказать о самом сокровенном. — На один год старше меня. Такой славный парень. Познакомилась с ним вскоре после возвращения из тыла противника. Несколько раз встречалась. Он пытался за мной ухаживать, говорил, что после войны обязательно найдет меня. Даже объяснился в любви. А я его отчитала.

— За что?

— Да как же! Идет такая война, а он о любви говорит. Разозлилась тогда на него ну и отчитала. Он обиделся и больше ко мне не подходил. Потом поняла, что мне этот парень не безразличен. Хороший, умный чело-век! Жалко его стало, но смелости не набралась, сама к нему не подошла, не извинилась за резкий разговор.

— Если он хороший человек, то никогда не поздно поговорить, объясниться с ним.

— В тыл врага уже несколько раз летала, а с ним поговорить тогда смелости не хватило. Оказывается, совсем я и не смелая.

— Может быть, я могу помочь?

— Ни в коем случае. Нет, нет! Сама разберусь… Только его почему-то сейчас здесь не видно.

— Кто же этот таинственный незнакомец?

Лейтенант Н.

— Ах, вот это кто. Да, действительно очень хороший молодой человек. Но его здесь вы сейчас не увидите.

— Он на задании? — поспешила спросить Аня.

— Да.

— С ним все в порядке?

— Все в порядке.

— Как глупо я поступила! Наговорила столько лишнего хорошему человеку, да еще перед его вылетом в тыл врага. Как глупо…

— Ну что же поделаешь, бывает, что иной раз скажем друг другу не то, что следует. — Подполковник задумался. — Может быть, еще встретитесь когда-нибудь, вот тогда и скажете ему все, что надо в таких случаях сказать. — И после паузы добавил: — Вернетесь, тогда и встретитесь. Найдете друг друга. Не теряйте надежды.

Затем заместитель начальника отдела перешел к предстоящему заданию.

— Сейчас вашей группе предстоит работа в Чехословакии.

— В Чехословакии? — удивилась Болотова.

— Да, в Чехословакии, а точнее, в Словакии.

— Ой, страшно! За границей-то я никогда не бывала, — вырвалось у Ани.

— Вы опытная радистка. Дело свое знаете превосходно. Чего страшиться? Кроме того, в вашей группе будут подходящие люди.

— А знакомые ребята в группе есть?

— Нет, Аня. Вы пока никого из членов новой группы не знаете.

— Никого? — огорчилась Болотова и еще больше заволновалась.

— Эта группа особая. Все члены ее иностранцы.

— Как, все нерусские? — удивилась девушка.

— Ни одного русского. Но они немного говорят по-русски. А командир русским языком владеет вполне прилично.

— Извините, пожалуйста, — Болотова отвернулась, вытерла глаза платком, — Все-таки страшно как-то… Я с иностранцами никогда не работала.

— Группа сформирована из надежных, проверенных на деле людей, стойких антифашистов. Но нужен опытный специалист радиодела. Командование штаба фронта надеется на вас, Аня.

— Вы-то надеетесь, а вдруг я подведу?

— Не подведете. Мы убеждены. — Подполковник сделал небольшую паузу, — Ну так как же, согласны? Повторяю, мы очень надеемся на вас.

— Если надеетесь, то как же я буду отказываться, — ответила она и вновь заплакала.

Подполковник подал Болотовой стакан с водой. Она сделала несколько глотков:

— Уж извините меня. Тоже мне разведчица.

— Ничего, ничего, успокойтесь, еще есть время подумать о нашем предложении. В конце концов, можете и отказаться. Приказывать не будем.

— Я же не отказываюсь. Чего думать-то? Если надо, так и раздумывать нечего. Мне ваше доверие дорого. А потом, я же комсомолка.

— Хорошо, завтра дадите ответ.

Бессонная январская ночь показалась Ане Болотовой бесконечно длинной. Ее одолевало множество вопросов: как пойдет служба? Что ожидает там, за линией фронта? Оправдает ли доверие? Как сложатся отношения с иностранцами? На улице было еще темно, а соседний дом уже ожил: послышались женские голоса. Аня встала с постели. Чтобы не потревожить скрипом половиц сон подруг, осторожно, словно шагая по лесной тропе во вражеском тылу, подошла к окну и отдернула штору. У дома через дорогу стояли две девушки в военной форме с вещевыми мешками в руках.

Холод, которым тянуло от окна, вернул Аню в еще не остывшую постель. Укутавшись стеганым ватным одеялом, она почувствовала уют, напоминавший родительский дом, но почти тотчас же к ней вновь вернулись думы о беседе с подполковником…

Дни стояли на удивление погожие. Ясное небо, безветренно, светит солнце. В Центральной России январь значительно суровее. Ане Болотовой припомнился родной городок Вичуга. Там, конечно, холоднее, но какие прекрасные ночи! Чистое, усыпанное звездами небо, щедро светит луна. Как любила Аня с подружками гулять в такие ночи по городским улицам!

Каждый раз, когда Аня Болотова встречала в штабе фронта кого-нибудь из молодых, еще не побывавших в тылу врага разведчиков, она испытывала неловкость. Она не любила, когда ее донимали вопросами. Ане всегда казалось, что они словно упрекали: «Вот, собираешься на задание, а нас почему-то не пускают. Какая несправедливость!» Она сама все это пережила много месяцев назад и оттого понимала и даже жалела их. Все эти разговоры ведутся на одни и те же темы: почему кого-то уже направили на настоящее дело, а другим все еще приходится сидеть в штабе… Страсти подогревают различные слухи и легенды о подвигах разведчиков. Неискушенный только ахает и при случае сам в беседах с такими же, как он, новичками не прочь поделиться дошедшей до него молвой. Однажды бывалый фронтовик рассказывал о том, как группа разведчиков, выброшенная в тыл врага на парашютах, была встречена на земле пулеметными очередями карателей, как десантники садились прямо на штыки фашистов. И это был не миф. Так, к сожалению, бывало.

Аня Болотова слышала, что в декабре 1941 года фашисты схватили восемь разведчиков-москвичей в Волоколамске, расстреляли их, после этого вторично убили — повесили на городской площади. Позднее будет установлено, что фашисты казнили восемь комсомольцев-разведчиков штаба Западного фронта. Вот их фамилии: К. Ф. Пахомов, Н. А. Галочкин, П. В. Кирьяков, В. В. Ординарцев, А. С. Каган с завода «Серп и молот», И. А. Маненков с завода «Москабель», А. В. Грибкова и Е. Я. Полтавская — студентки Московского художественно-промышленного училища имени М. И. Калинина.

Много страшных и героических историй слышала Аня. Если бы кто-нибудь из журналистов взялся записать эти рассказы, то конечно же получилась бы книга, которая по остроте сюжетов превзошла бы все произведения, являвшиеся порождением фантазии авторов.

Лене Суровневой было всего шестнадцать лет, когда гитлеровцы оккупировали родное село. Лена, как и родители, ушла в партизанский отряд. Позднее стала бойцом группы советских военных разведчиков, успешно выполнила ряд заданий, собирала сведения о вражеских войсках, о планируемых оккупантами карательных операциях. Но однажды отважная девушка, возвращаясь с очередного задания, попала в засаду. Отстреливаясь из пистолета, Лена отчаянно пыталась вырваться из вражеского кольца, но не смогла. Ее зверски пытали и, ничего не добившись, расстреляли. Через несколько дней было обнаружено истерзанное тело погибшей патриотки. За манжетом рукава куртки, в которую была одета Лена, нашли записку: «Я, советская разведчица, присланная из Москвы, хоть и погибну, но все же вам, паразитам, на нашей земле не жить… Немцы, немцы, за что воюете? Как не хочется погибать…» Тело Лены Суровневой погребено на кладбище деревни Богомолово Себежского района Псковской области. Командование посмертно наградило ее орденом Отечественной войны.

Разведчица Ольга Жукова из Калининской области погибла, когда ей было двадцать лет. Восемь месяцев работала она в тылу врага. 16 сентября 1943 года, возвращаясь на базу своей группы, располагавшейся в глухом лесу, была окружена карателями. Когда поняла, что положение безвыходное, последний патрон использовала для себя…

Радистам подчас приходится особенно тяжело. Ведь значение их труда для многих людей невозможно переоценить. В самых сложных условиях они обязаны выстоять, обеспечить связь, сделать все, чтобы работа группы была эффективна. Что и говорить, нелегко было девчонкам воевать, как никто, страдали они от невыносимых бытовых условий, но не ныли, делали все возможное и даже невозможное ради победы.