Литмир - Электронная Библиотека

– Мундир мне!

Ксенофонт скоро воротился, неся генеральский мундир с эполетами, украшенными золотым позументом и бахромой. Единственный белый крестик Георгия 4-го класса – любимый орден – был прикреплен к темно-зеленому сукну.

– Господь Вседержитель, верни России ее былую силу… – шептал старик, беззвучно плача и целуя орден, внутренним, уже другим зрением видя перед собой картины славного боевого прошлого.

В эти краткие мгновения страдания и скорби вся его едва не восьмидесятилетняя жизнь протекла перед ним – от самых ранних, младенческих картин, от воспоминания о нарисованной на печи в родительском доме римской богини плодородия Цереры, от впечатлений действительной военной службы на четырнадцатом году от роду и до бессмертного Бородина, до отбития у французов в жестоком штыковом бою Курганной высоты и батареи Раевского, до сражений под Малоярославцем и Красным, до заграничных походов 1813 – 1814 годов и десятилетнего правления на беспокойном Кавказе.

Ермолов с трудом поднялся с дивана, подошел к бюро и выдвинул секретный ящик. Нашарил перевязанный черной лентой пакет с надписью: «Вскрыть не ранее 1859 года». Да, в этом пакете лежали листы, которые продиктовала ему сама Судьба в глухом углу Подольской губернии в далеком 1809 году. От войны с Наполеоном до кончины.

– Знаю, знаю… – шептал старик, гладя пакет. – Жить мне еще на этом свете шесть лет…

В глазах современников он казался могучим обломком отошедшей в небытие эпохи. Уже не было в живых никого из его сверстников – героев 1812 года. Уже ушли из жизни те, великие, кто видел в нем кумира и воспел его. Те, из чьих стихов о нем можно было бы составить целую антологию.

В знаменитом «Певце во стане русских воинов», созданном в Тарутинском лагере, Жуковский, осыпавший звенящими похвалами полководцев первой Отечественной войны, восклицал:

Хвала сподвижникам – вождям!
Ермолов, витязь юный!
Ты ратным брат, ты жизнь полкам,
И страх твои перуны.

Прославленный своими ратными подвигами поэт-партизан Денис Давыдов взывал в «Бородинском поле»: «Ермолов! Я лечу – веди меня, – я твой! О, обреченный быть побед любимым сыном, покрой меня, покрой твоих перунов дымом!»

Лицейский друг А.С.Пушкина Кюхля (В.К.Кюхельбекер), служивший вместе с А.С.Грибоедовым в кавказской канцелярии всесильного А.П.Ермолова, обращался к нему в стихотворном послании 1821 года:

О! Сколь презрителен певец,
Ласкатель гнусный самовластья!
Ермолов, нет другого счастья
Для гордых, пламенных сердец,
Как жить в столетьях отдаленных
И славой ослепить потомков изумленных!..

Один из вождей декабристского движения, поэт-революционер, поэт-мученик Рылеев в своем послании предлагал именно ему возглавить освободительное движение Греции против оттоманского ига: «Наперсник Марса и Паллады, Надежда сограждан, России верный сын, Ермолов! поспеши спасать сынов Эллады, Ты, гений северных дружин!..»

Прославленный военный вождь – таким запечатлел его Лермонтов в стихотворении «Валерик» (1840 г.):

… Кругом белеются палатки;
Казачьи тощие лошадки
Стоят, рядком, повеся нос;
У медных пушек спит прислуга.
Едва дымятся фитили;
Попарно цепь стоит вдали;
Штыки горят под солнцем юга.
Вот разговор о старине
В палатке ближней слышен мне;
Как при Ермолове ходили
В Чечню, в Аварию, к горам;
Как там дрались, как мы их били,
Как доставалося и нам…

и в стихотворении «Спор» (1841 г.):

От Урала до Дуная,
До большой реки,
Колыхаясь и сверкая,
Движутся полки…
И испытанный трудами
Бури боевой,
Их ведет, грозя очами,
Генерал седой.

… Теперь седой генерал припоминал прошлое, и в памяти оживали одно за другим далекие события – он видел вновь поля битв в густых клубах дыма, слышал грохот пушек, стоны раненых, жалобные крики о пощаде и могучее, всесокрушающее русское «ура!», вспоминал безмерные подвиги воинов-сподвижников на поле брани и вереницу государственных дел.

И сквозь все, уже туманящиеся, грозные годы светил ему этот маленький белый эмалевый крестик, полученный из рук незабвенного Суворова.

Часть первая

Покорение Дербента

На возвращение графа Зубова из Персии

Герой, который мной воспет,
Что счастья наделен рукою
И храбростью и красотою
В любви и в брани для побед!
Уж ты денесь не по фортуне,
По подвигам своим почтен.
Едва оставил ты граждан,
Привязанных к тебе любовью,
Уж меч твой обагрился кровью
Противных россам персиян;
Но гордый враг простер лишь волю,
Ты подарил ему живот!
Екатеринины лучи
Умножил ты победой новой;
Славнее тем венец лавровый,
Что взял Петровы ты ключи…
Г.Р.Державин Май 1796 г.

Глава первая

Русский Марс

1

Все было кончено в считаные часы.

Ни численное превосходство гарнизона над атакующими, ни мощная, более ста стволов, артиллерия, в том числе и крупнокалиберная (у русских же не было вовсе осадных пушек), ни обширные укрепления – шесть рядов волчьих ям, высокий земляной вал и ретраншамент, – ни безумная отвага осажденных не могли сдержать напора суворовских чудо-богатырей. С рассветной ракеты и до последнего выстрела прошло всего четыре часа.

Суворов, едва таскавший ноги от изнурительной болезни, прилег на солому и продиктовал донесение фельдмаршалу Румянцеву: «Сиятельнейший граф, ура, Прага наша!»

Артиллерийский капитан Ермолов, командовавший при штурме батареей в корпусе Видима Христофоровича Дерфельдена, с волнением ожидал торжественного въезда русских войск в Варшаву.

С начала польской кампании 1794 года юноша постоянно искал случая отличиться в бранном деле, выказать умение и отвагу. Он был назначен в авангард Дерфельдена, которым командовал брат последнего фаворита Екатерины II граф Валериан Александрович Зубов.

Ермолов был принят весьма благосклонно Зубовым, который в продолжение похода был с ним в самых приятельских отношениях и не раз в лестных выражениях отзывался о нем Дерфельдену. Их сближала молодость (графу Валериану Александровичу исполнилось 23 года, Ермолову – 17), храбрость, жажда воинской славы. Начавшееся приятельство было прервано превратностями войны. При переправе через Буг под огнем польской артиллерии Зубову ядром раздробило ногу ниже колена…

Суворов 23 октября стоял в трех верстах от варшавского предместья Прага. Корпус Дерфельдена составлял правое крыло русских, а шесть орудий Ермолова занимали крайний правый фланг в общем расположении артиллерии. Перед рассветом 24 октября русские двинулись к ретраншаменту. Орудия Ермолова открыли активную пальбу против фланговой батареи, огонь которой был губителен для атакующих. Польские артиллеристы начали поспешно отвозить пушки в город. Главным «виновником» этого успеха Дерфельден считал Ермолова…

2
{"b":"546545","o":1}