Наверное, отец был уверен, что странное состояние Джоан объясняется разочарованием от крушения надежд, необходимостью вернуться в родной захолустный городишко, отказом от головокружительной карьеры актрисы. И потому не лез с расспросами. Но на самом деле Джоан совсем не жалела о своей несостоявшейся карьере. И вообще, если бы не томящее ее странное ощущение и непонятные сны, она была бы вполне довольна своей жизнью дома. Здесь было так тихо, а при мысли о Нью-Йорке Джоан отчего-то охватывало болезненное беспокойство. Хотя ничего плохого с ней там не случилось. Просто в какой-то момент до отвращения надоела суетливая работа в баре, где мужики постоянно цепляли ее жадными взглядами, а все надежды на то, что ее заметят и оценят как актрису, оказывались пустыми, понапрасну изматывающими душу иллюзиями. Нет, Джоан была уверена: пришла пора плюнуть на все эти несбыточные мечтания, спуститься на землю, стать такой, как все...
Тихо звякнул колокольчик над дверью, и Джоан подняла голову. По проходу, заставленному стеллажами с инструментами, неторопливо шел довольно молодой мужчина, не очень-то похожий на их обычных посетителей. Хотя одет он был в простые джинсы и байковую рубаха навыпуск. Джоан почему-то напряглась. Поток основных покупателей давно схлынул, и в этот обеденный час в небольшом, пропахшем запахами металла и клеенки помещении Джоан была одна. Отец, с утра возившийся в подвале, где у него был склад, уехал в Бостон договариваться с поставщиком. Так он сказал Джоан. Хотя у нее появилось подозрение, что отцу просто до смерти надоел этот душный магазинчик, и что он рад появившейся возможности хоть ненадолго вырваться на свободу – подальше от всех этих гвоздей, дрелей, горелок и гаечных ключей.
Посетитель потоптался у стеллажа с молотками, взвесил один в руке, но тут же положил его на место и неторопливо двинулся дальше. Джоан не боялась грабителей: какие в их городке могут быть грабители! Да и кто-нибудь из постоянных покупателей может зайти в магазин в любую минуту. Но все равно, что-то в этом человеке показалось ей необычным и даже опасным. Только она никак не могла понять, что именно. Как будто этот парень каким-то чудом выскочил из ее мутного сна, хотя Джоан была уверена, что никогда в жизни с ним не встречалась. На всякий случай она нащупала лежащую прямо под кассовым аппаратом старую бейсбольную биту.
– Скажите, пожалуйста, нет ли у вас баллончиков со сжатым воздухом? – вежливо и вполне обыденно спросил парень, приблизившись к Джоан и положив руку на прилавок. Но смотрел он на нее с каким-то странным выражением – так, словно только что произнес пароль, на который она обязательно должна была правильно ответить, и тогда он сообщит ей что-то важное, не предназначенное для посторонних ушей. Усилием воли Джоан отогнала от себя эту глупую мысль и, не глядя в глаза посетителю, сказала, что таких баллончиков у них нет: они продаются только в специализированных магазинах.
– Жаль, – промолвил парень, и Джоан снова показалось, что она ответила совсем не так, как он ожидал. – Знаете, у меня такое ощущение, что мы с вами уже где-то встречались…
Ну вот, подумала Джоан, оказывается, все значительно проще: это всего лишь очередной неловкий ухажер. Мог бы придумать что-нибудь пооригинальней. За этим должно было последовать приглашение в бар. Джоан отрицательно покачала головой и, чтобы не обидеть покупателя, холодно улыбнулась.
– Странно, – задумчиво произнес ухажер, облокотившись на прилавок. – А скажите, не мог ли я видеть вас совсем недавно в Лас-Вегасе? Ну, в том, который в штате Невада?
О том, что Лас-Вегас находится в Неваде, знает каждый школьник. Но почему-то эта глупая фраза вызвала у Джоан тревожное, почти болезненное беспокойство. Она внимательно посмотрела на стоящего к ней боком парня, но по выражению его лица ничего не смогла понять. Ей вдруг захотелось без церемоний вытолкать из магазина этого вежливого, но разговорчивого человека, чтобы избавиться от ноющего, мучительного ощущения….
– …А баллончик мне нужен был для газового пистолета. Конечно, это не настоящее оружие, но стреляет довольно неплохо. Как-то в пустыне я даже подстрелил из него редкую ящерицу, – парень повернул к Джоан голову и выжидательно улыбнулся. – Представляете, есть, оказывается, такой вид ящериц – «президент». Он живет глубоко в песке и поэтому невидим; казалось, что он давно вымер, но...
В этот момент колокольчик у дверей снова звякнул, и на пороге появилась грузная фигура Рона – старого отцовского приятеля и хозяина кафетерия, расположенного по соседству. В руках у Рона был картонный подносик со стаканчиком кофе и завернутым в бумагу бутербродом.
– Эй, привет, Джо! – прокричал он. – Я вот принес тебе ланч. А то ведь знаю: отец уехал, а тебе, бедолаге, даже не отлучиться, чтобы перекусить.
Джоан знала Рона с детства. У него был густой сиплый бас, и поэтому казалось, что он всегда кричит – даже когда пытался говорить шепотом. Обычно это ужасно раздражало Джоан. Кроме того, она часто ловила на себе его взгляд… по ее мнению, пожилому человеку не следовало бросать такие взгляды на дочь друга. Но сейчас Джоан даже обрадовалась его появлению. Она знала, что теперь Рон просто так не уйдет; что он останется, как минимум, на полчаса, будет выкрикивать ей замаскированные под отеческую заботу двусмысленные комплименты и распугивать своим рыком покупателей.
Разговорчивый молодой человек внимательно осмотрел приближавшегося Рона, криво улыбнулся и, пообещав, что зайдет еще раз, направился к выходу. Джоан проводила его взглядом и глубоко вздохнула: она-то рассчитывала, что, укрывшись здесь, в Новой Англии, она обретет столь необходимый ей покой. Но и тут начинает происходить что-то непонятное, от чего просто раскалывается голова... Джоан поймала себя на том, что признает это как само собой разумеющееся: до приезда в Сейлем с ней случилось что-то очень нехорошее. Но что именно? Она попыталась сосредоточиться, хотя и понимала: из этого ничего не получится. Хотя бы потому, что Рон то и дело тормошил ее, хватал через прилавок за руки и без умолку кричал, как она похорошела за то время, пока они не виделись. И еще ругал шумный сумасшедший Нью-Йорк, в котором приличному человеку просто нечего делать…
Потом – почти к закрытию магазина – наконец-то приехал отец, и Джоан отправилась побродить по улицам, хотя осенний ветер задувал с океана и нес сырой холод. Почему ее так сильно взволновало упоминание о пустыне, о Лас-Вегасе, о какой-то идиотской ящерице? Она точно знала, что никогда не бывала в Неваде… да и вообще нигде, кроме Нью-Йорка и Бостона. Собственно, именно оттуда она и приехала домой... У Джоан появилось странное ощущение, что в ее памяти, как в написанном карандашом письме, кем-то небрежно стерты несколько строчек. Прочесть их невозможно, но понятно, что они существовали. Может быть, успокаивала себя Джоан, это всего лишь нервное переутомление? Действительно, если смотреть отсюда, из тихого уютного Сейлема, нью-йоркская суматошная жизнь казалась безумием...
Основательно продрогнув, Джоан уже сворачивала на свою Веревочную улицу, когда ей показалось, что вдали мелькнула фигура того самого парня. Заметив, что она смотрит на него, парень тут же спрятался за дерево. Джоан озадаченно порылась в сумочке в поисках ключей и заторопилась домой. Она почему-то не сомневалась в том, что болтливый молодой человек не был обычным привязчивым ухажером. Тут было что-то другое… что-то из того полустертого кусочка жизни. Не понимая, чего ей, собственно, следует опасаться, Джоан аккуратно прикрыла дверь, ведущую на веранду, и осторожно прокралась к маленькому окошку в ванной, которое выходило прямо на улицу. Да, это был тот самый молодой человек. И он явно следил за ней! Еще одна неразборчивая строчка-воспоминание вдруг неприятно царапнула по нервам: какой-то неприятный человек уже преследовал ее когда-то, говорил ей непонятные пугающие слова... Нет, это какая-то мука, она ничего не может вспомнить!
Парень подошел поближе и, оглядев улицу, неторопливо направился к проему между домами – туда, где невысокий дряхлый заборчик отделял их задний двор от улицы. Джоан забеспокоилась сильнее. Отец появится значительно позже, в доме она одна. Правда, стоит ей крикнуть погромче, как тут же залает старый соседский пес, и на лай обязательно выползет его хозяйка – такая же старая и злобная старуха Кинли... Вообще-то псу следовало бы уже почуять незнакомца и подать голос. Но собака почему-то молчала. Надо же, Джоан совсем забыла спросить у отца: может быть, пса уже давно нет?..
