— Солома, не я буду, ты растолстела. С чего бы это?

В другое время пропустила бы мимо ушей: с ним разговаривать — себя унижать. К тому же он был прав. Но мне порядочно надоела пустая застольная болтовня. Мутило от этой стародавней тоски, и он подлил масла в огонь. Я бросила, обернувшись:

— А тебе очень интересно?

Он заулыбался. А говоря его языком, залыбился.

— Ясно! Всем интересно, отчего животы растут.

Вот какой он наблюдательный оказался, этот Серый!

— Подойди сюда, скажу.

Он вытащил ноги из-за стола, расхлябанно подошел ко мне. Вытянул шею и подставил ухо, рассчитывая на шепот.

Я секунду с ненавистью смотрела на его лысый шишкастый череп. Глубоко вздохнула, размахнулась и закатила ему оплеуху, даже треск пошел.

Самое неожиданное: Серый упал. Потом вскочил, но двинуться уже не смог. Этот лобастый Андрей в один миг подлетел и крепко ухватил его.

— Спокойно! — жизнерадостно посоветовал он Серому, двигая челюстями (дожевывал что-то).

У разрядника Федьки реакция оказалась медленней. Он только и успел приподняться. Серый ошалело смотрел на меня. Губа у него была разбита, кровоточила.

— Вот с-сука… — просвистел он.

На этот раз загремел далеко в угол, стукнулся затылком о стену и сполз на пол. Сестры Юльки в голос завизжали.

— Спасибо, — сказала я этому бравому Киташову.

Он широко, весело улыбнулся.

— Не за что. Я еще могу.

— Ребята, у меня же день рождения! — заверещала Юлька.

Она догнала меня на крыльце, куда я вышла, на ходу надевая пальто.

— Ленка, что ж ты наделала! Разве так можно?

— Можно.

— Нет, Ленка, так нельзя! Это нехорошо с твоей стороны. Серый напился, но это не значит, что ты должна драться. Ты мне весь праздник испортила.

Я так на нее посмотрела, что она отшатнулась.

— Праздник! Это ты называешь праздником? — И пошла к калитке. Мне не терпелось быстрее, немедленно остаться одной.

Но в конце улицы меня настигли быстрые шаги и бодрое насвистывание. Оглянулась — мой защитник! Незастегнутая нейлоновая куртка, на шее длинный шарф, на голове набекрень сидит берет.

— А-а! — злорадно сказала я. — Тоже не выдержали?

— Да, убогое зрелище. Вы где живете?

— А вам зачем?

— Провожу!

— Нет, не надо, пожалуй. Спасибо.

— Да какая мне разница, куда идти! Хоть налево, хоть направо. Мне безразлично. Я иду и иду.

— Тогда двигайтесь налево, а я направо. Спасибо за помощь.

— Ладно! Пожалуйста! До свиданья.

Он, насвистывая, свернул туда, куда я ему показала. В самом деле, кажется, человеку безразлично, в какую сторону шагать… Я чуть-чуть помедлила и окликнула его:

— Послушайте!

Он остановился. Уже было темно. Неясная коренастая фигура, огонек сигареты…

— Если у вас действительно есть время, проводите. А то еще привяжется кто-нибудь.

— Ну, я же говорю! — с утренней бодростью откликнулся он. Тотчас повернул назад и пристроился рядом. — Здесь у вас мафии нет?

— Мафии нет, а хулиганы водятся.

— Это я знаю! Я тут два месяца, а уже три раза схватился. Отличный городок! Мне нравится. А вам?

— Не знаю… Уже перестала понимать, нравится или нет.

— А! Бывает. Значит, давно тут. С Татарниковой вместе учились?

— Ну да.

— И с этим ублюдком?

— Да.

— А я полиграфический кончал. Направили сюда. Ротации, линотипы — мое дело. Ломаю вашу типографию. Три года отработаю, отправлюсь куда-нибудь дальше. Не люблю сидеть на одном месте. Вы замужем?

Вот, привет! Я покосилась на него.

— Нет, не замужем.

— А я не женат! — деятельно сообщил он. — Где живете?

Я остановилась. Что за фокусы? Может, зря пригласила его в провожатые?

— Живу на квартире.

— А чего вы напугались? Вы на квартире, я в общаге. Интересно знать, где люди живут. Мне кажется, на этом свете все интересно. Даже иногда стоит подраться. Меня зовут Андрей. Фамилия Киташов.

— Я уже знаю.

— Сейчас провожу вас и двинусь, знаете, куда? Куда бы мне двинуться? Пожалуй, пойду в горы. Часа за три дошагаю, как, по-вашему? Я сытый. — Он хлопнул себя ладонью по животу. — Спички у меня есть. Больше мне ничего не надо. Пойду прямо на юг по шоссе. Завтра выходной — отлично. Хотите, я назову какой-нибудь пик вашим именем? Пик Елены. Это здорово звучит.

— Нет уж, не надо… — Я рассмеялась. Неужели он в самом деле сейчас пошлепает в горы?

Мы подходили к моему дому. Около забора маячила темная фигура. Когда мы приблизились, она шагнула на тротуар и голосом отца сказала:

— А, Ленка! Явилась!

Отец (а это был он) нетвердо стоял на ногах. Я помертвела, увидев его. Как он меня нашел?

— Что ж ты, дочь, заставляешь отца под окнами ошиваться, как нищего? — трудно зашевелил он языком.

— Что тебе надо здесь?

— Пусти в дом, потолкуем.

— Никуда не пущу! Говори, что надо, и уходи.

Отец мрачно усмехнулся в темноте.

— Эх, Ленка! Совсем ты от рук отбилась… Нельзя так. Ты мне больше навредила, а я… Гляди, чего я тебе принес! — Он сунул руку в карман и вытащил смятую пачку денег. — Видишь, чего?

— Вижу. Можешь спрятать. Мне не нужно.

Отец хохотнул.

— Деньги не нужны? Это ты брось! Слышишь, парень? Ей деньги не нужны. Бывает такое, чтобы деньги были не нужны?

Я в смятении взглянула на своего попутчика.

— Послушайте, Андрей! Вы не можете его проводить? Это не очень далеко, около бассейна.

Киташов щелчком отбросил окурок. Чуть ли не радостно шагнул к отцу и взял его под руку:

— Пойдемте порассуждаем насчет денег. Любопытная тема. Вы, значит, считаете, что без них не обойтись?

— Не обойтись, — угрюмо ответил отец, вглядываясь в него. — А руку ты пусти! — И мне — Ленка, не дури! Мы с матерью от всей души. Уезжаем мы. На курорт. Поняла? Это тебе на расходы. Бери!

Я вынула ключ и открыла калитку. Обернулась.

— Знаешь что, отец? Больше не смей показываться мне на глаза в таком виде. И вообще мне от тебя помощи не нужно, запомни это.

— Эх, ухнем! — бодро крякнул коренастый Киташов и — не знаю уж как — вскинул отца на спину и вынес на дорогу. Тут он его поставил на ноги.

— Парень, уйди. А то ударю, — тяжело задышав, пригрозил отец.

— Ну да! А я вам руку сломаю! — мгновенно ответил мой чудесный спаситель.

— Ленка! Ты эти свои слова попомнишь! И что в дом не пустила — тоже попомнишь… шлюшка неблагодарная!

Я зарыдала и кинулась в дом.

Этой ночью что-то произошло, я проснулась от резкого толчка в животе. Было темно и тихо, как на пустой планете. Меня охватил страх. Я нащупала кнопку торшера, включила свет и села на кровати с сильно бьющимся сердцем.

Опять почувствовала толчок. Такого еще не бывало. Подняла ночную рубашку: живот ходил ходуном.

Что же делать? Звонить в «Скорую»?

Я ощутила страшную беспомощность. Мое тело не принадлежало мне. Оно жило само по себе. У него появилась своя собственная воля. Потом все успокоилось, но заснула я лишь под утро.

А в понедельник побежала в консультацию, хотя нужно было на работу.

Меня осмотрела та же седая строгая женщина. Долго писала что-то в карточке. Я сидела как мертвая, ждала приговора. «Что ж, — заговорила она, — ничего особенно страшного не произошло. Ребенок перевернулся». «Как? Перевернулся?»— ужаснулась я. «Ну да. Перевернулся. Это бывает. Результат эмоциональной встряски. Надо избегать волнений и переживаний. Впрочем, не исключено, что он кувырнется еще разок и примет нормальное положение. Бойкий ребенок!»

«Избегать волнений и переживаний… Легко сказать! А как это сделать? Каким вакуумом себя окружить, под какой колпак спрятаться?» — терзала я себя мыслями.

Может, она меня обманула? Что-нибудь скрыла? Надо почитать медицинский учебник.

Я не боялась за себя. Я-то выдержу, какие бы боли ни пришлось терпеть. А каково придется ему, моему маленькому? Он не виноват в том, что у меня все так неладно. «Бойкий ребенок!» Мальчик или девочка? Наверно, мальчишка.