— Я и вела себя спокойно! — говорю. — Это её дружок как с цепи сорвался ни с того ни с сего. А ты его зубы видела?

После ужина заскочила Маус.

— Хотела убедиться, что с тобой всё в порядке, — сказала она.

— Всё в порядке.

— Волдыри вскочили?

— Волдыри?

— Да, аллергическая сыпь, оттого что тебя Дженнифер лизала.

— Ах, эти волдыри… Да, огромные. На печени и по всем кишкам.

— На печени и в кишках?

— Ага. Врач сказал, мне ещё повезло. Если бы на лёгкие пошло — я могла бы вообще умереть.

Маус наклонила голову к плечу и с минуту молчала. Я тоже ничего не говорила. Наконец она посмотрела мне прямо в глаза.

— Шейла, если человек чего-то боится, он должен это просто признать, тебе не кажется?

— Ну конечно! — говорю. — Если бы я чего-то боялась, то так бы и сделала.

— Я тоже. Слушай, я не говорила, но я очень боюсь стрекоз.

— Серьёзно?

— Да. Хотя и знаю, что они не кусаются. А ты? Чего ты боишься?

— Я-то?.. Ну… Дай подумать.

— Думай на здоровье, не спеши, — сказала Маус.

— Знаешь, даже ничего в голову не приходит… Разве что львов.

— Львов?

— Ну, львы, которые с гривой.

— И всё? — удивилась Маус.

— Ага. Вроде бы.

Маус наклонила голову к другому плечу. Чего она там во мне разглядывала?

— Темнеет — сказала я. — Тебе вроде мама не разрешает по вечерам гулять.

— Ладно, я пошла. До завтра, Шейла. Надеюсь, львы к вам в гости не явятся.

— Ха-ха, — сказала я.

Вскоре ухажёр Дженнифер куда-то исчез, и Дженнифер по ночам выла от тоски. Отказывалась есть. Папа забеспокоился и повёл её к ветеринару. Так выяснилось, что у Дженнифер будут щенки.

Папа написал об этом Эгранам, и они прислали ответное письмо:

Письмо меня взбесило. Особенно та часть, где говорилось про одного щенка из помёта. С чего они вообще взяли, что нам нужен ребёнок Дженнифер? Разве Эграны не знают, что в мегаполисе собакам не жизнь? Им приходится вечно сидеть в четырёх стенах. Там нет заднего двора, чтобы держать их на улице. Для профессора Джордж Эгран соображает не очень, иначе он знал бы, что не нужны нам их дурацкие собаки.

Либби, однако, думала иначе.

— Жду не дождусь! — щебетала она. — Чур, я сама выберу! И чур, это будет мой пёсик, и спать он будет, чур, на моей кровати! Я так счастлива, так счастлива!

— И не мечтай, — сказала я. — Никакую собаку мы не возьмём.

— С каких это пор ты решаешь важные семейные вопросы? — спросила Либби.

— Думаешь, тебе позволят притащить щенка в нашу комнату и к тому же положить его на кровать? Ты правда ненормальная. Ты же знаешь, что у меня аллергия на собак! Что у меня вспухают внутри огромные волдыри!

— Вредина! Опять хочешь мне всё испортить! Но на этот раз не будет по-твоему! На этот раз до тебя дойдёт, что со мной тоже надо считаться.

— Девочки… Девочки, — поморщился папа.

— Скажи ей, Бертрам! Скажи, что разрешишь мне оставить щенка Дженнифер!

— Ой, папа! Скажи, что нет! Ты со мной так не поступишь! — закричала я.

— Щенки появятся только в сентябре. Пока бессмысленно это обсуждать, — ответил папа.

— Если не разрешите, уйду из дому! — сказала Либби.

— А если разрешите, уйду я! — сказала я.

— Кажется, это я уйду из дома, прямо сейчас, — сказала мама.

— Хорошая мысль, — обрадовался папа. — Давай уйдём из дома, а их оставим.

— Очень смешно, — буркнула Либби.

— Да. Очень смешно, — добавила я.

— Всё, обсуждение закрыто. Мы с мамой примем решение, когда дойдёт до дела.

Либби выбежала из комнаты и ринулась по лестнице. Наверху шваркнула дверью. Я взяла письмо Эгранов и пошла к себе. Дверью хлопать не стала, но хлопнулась на кровать, чтобы перечитать P. S. от Бобби. И решила написать ответ.

Все свободное время Либби проводила с Дженнифер. Изучала книги о том, как появляются щенки. Несмотря на заверения ветеринара, что раньше сентября Дженнифер не разродится, Либби настаивала, что приготовиться заранее не вредно.

— Дженнифер по ночам надо забирать в дом, — заявила она за ужином.

— Ну уж нет! — говорю.

— Она может спать у меня. Ну пожалуйста, Бертрам! Ей нужно быть в тепле. Неужели не понятно?

— Спрошу ветеринара, — сказал папа. — Но, на мой взгляд, она вполне может спать в своей конуре, пока на улице тепло.

— Если ей нельзя оставаться во дворе, я ухожу. Уговор есть уговор, — напомнила я.

— Эгоистка, эгоистка, эгоистка! — Либби пинала меня под столом.

К счастью, врач сказал, что Дженнифер может спать на улице до конца лета.

Когда Либби не штудирует книги про собак, она поёт. Хочет играть Венди в спектакле «Питер Пэн», который мы будем ставить в лагере. По сравнению с тем, как она поёт, танцует она замечательно. Никогда не думала, что у моей сестры такой противный голос. Хоть уши зажимай, ей-богу. Так ей и дадут Венди сыграть.

Мы с Маус не пробуемся на роли в спектакле. Вместо этого записались на оформление сцены. И Сэм Суини с нами. Он уже нарисовал четырёх слонов. С каких пор страну Нетландию заселили слоны — большой вопрос. Расс хочет сыграть Капитана Крюка. Но, на мой взгляд, он больше похож на Питера Пэна.

Во вторник Либби отказалась от завтрака. Объяснила, что слишком нервничает перед прослушиванием.

— Я умру, если не получу эту роль, — сказала она.

Ужинать она тоже не стала. Но уже потому, что роль Венди ей не досталась. Как я и предполагала. Хотя не пойму, с чего так горевать: роль-то она получила, причём очень важную. Она будет играть Капитана Крюка.

Я ей говорю:

— Тебе повезло, Либби. Расс многое бы отдал, чтобы сыграть Капитана Крюка.

— Вот пусть и играл бы! Я не хочу быть каким-то уродским старикашкой!

— Он не может. Он будет Питером Пэном.

От этого она ещё сильней разревелась.

Папа говорит, что Либби должна проникнуться духом пьесы и принять роль. Её же, в конце концов, могли отправить рисовать декорации, как меня и Маус.

На следующий день Либби засела в ванной, глядя на себя в зеркало. Я знаю, потому что всякий раз, как пыталась туда попасть, было занято. Наконец мне надоело стучаться, и я вошла, да и всё.

Она даже не наорала на меня. Вздохнула только: