Хотя, может все наоборот, они об этом знают, и потому так загадочно улыбаются и понимающе глядят на нас?
Сестрички, которые осматривали меня внизу, без сомнения были чудо как хороши, но куда им было до той дамы, к которой они меня доставили, надо думать, главного врача в «Радеоне». Вот она отвечала всем высоким критериям, которые я только что перечислил. У нее был белоснежный и не очень длинный халат, открывающий стройные ноги, строгое лицо, белокурые волосы и голубые глаза, спрятанные за стеклышками очочков в незамысловатой оправе.
– Красив, – окинула она взглядом мою скособоченную и помятую фигуру, а после перевела взгляд на медсестру. – Лена, мы начали заниматься благотворительностью?
Мне стало смешно – это уже даже не смешно. И здесь та же песня начинается? Неужели внешние признаки могут скрыть мою мощную харизму? Хотя, с другой стороны – чего там скрывать-то? Разве только что цинизм непомерный да сарказм неприкрытый. Кстати!
– Доча, – просипел я, напялив на голову кепку, которую прихватил с собой. Ватник – да, оставил на ресепшн, а кепочку захватил. – Настоечки бы мне, рябиновой. Или спиртику, на поправку, а? Ну, пожалей дядю.
В таком виде и с пятидневной щетиной я и впрямь тянул на дядю – завсегдатая пивных. А что тут стесняться? Дело к сороковнику, не мальчик уже. Хорошо хоть волосы еще есть на голове, лысым черепом не сверкаю.
– Смешно, – сказала она и одарила меня белозубой улыбкой. – Вот теперь я вас вспомнила. Я вас видела на встрече Нового года, только с гардеробом вашим там дело обстояло попристойней.
Надо заметить, что в голосе у нее ничего не изменилось, и это мне понравилось. Вот что значит, когда человек занимает свое место – ему не надо подлаживаться к фавориту начальства, в надежде что-то для себя отвоевать. Ему и так хорошо.
– Было дело, отмечал здесь веселый праздник, – подтвердил я уже нормальным голосом. – Что до гардероба – Новый год же, вот и приоделся. А так, в повседневности, ношу что подвернется.
– Бывает, – равнодушно сообщила мне она. – Садитесь на кушетку и рассказывайте, что случилось.
– Перитонит, – я с сомнением посмотрел на свои сапоги. – Может, это, разуться?
– Уверены, что это хорошая идея? – в голосе докторицы проскользнула тень иронии, она с сомнением глянула на мою обувь.
Ну да, что там, внутри «кирзачей», мне неизвестно. Но, думается – не лучше, чем снаружи, кабы не хуже. Еще снять бы их, как бы срезать не пришлось. Помню я, как в армии дело обстояло с такими вещами.
– И то, – поспешно согласился я и, сделав несколько шагов, плюхнулся на кушетку, затянутую плотным целлофаном. – Перитонит у меня был, по какой конкретно причине – не знаю. Мне не говорили, а я не спрашивал. Нет, там звучали жуткие термины, но я их не запомнил. Вот, короче.
Я заголил бок, демонстрируя повязку с красным пятном.
– А вот сейчас глянем, – сообщила мне она, с щелканьем натягивая резиновые перчатки. – Да, меня зовут Жанна Николаевна.
– Харитон, – отозвался я. – Можно без отчества, мне одного имени за глаза.
– Да, родители у вас затейники, такое имя своему чаду дать – это сильно, – признала Жанна Николаевна, подходя ко мне. Она повертела головой и ловко сняла повязку, так, что я даже не зашипел от боли, хотя и собирался это сделать. – У, какая красота. Слушайте, хорошая работа, вам повезло с врачом. И воспаления нет. Но при этом я бы еще пару дней вас подержала в стационаре, во избежание. А еще лучше – деньков пять.
– Меня в той больнице обижали и плохо кормили, – вздохнул я. – Вот я и выписался.
– Сбежал, – уточнила Жанна Николаевна.
– Удалился, – скорректировал формулировку я. – Так скажем – Элвис покинул здание.
– Своим ходом, в жуткой одежде и в халате на голое тело, – тонко улыбнулась она, заметила, что я хочу что-то сказать и быстро произнесла:
– Я не хочу знать детали, увольте меня от них. Мое дело сделать так, чтобы вы дотянули до встречи с Азовым, ваши похождения, несомненно, по его ведомству проходят. Так, теперь все в деталях – когда оперировали, сколько пролежали в больнице, какие лекарства употребляли и так далее.
Я более-менее связно описал ей, что помнил, упомянул и о том, что порядком замерз, а напоследок получил ногой в бок от спешащего на работу клерка, чтоб ему пусто было.
– Прямо авантюрный роман, – Жанна Николаевна склонила голову набок, глядя на мой бок. – По-другому не скажешь.
– Вот так и живу, – я все-таки зашипел – ее холодные пальцы надавили на шов. – Ай-ай!
– Не пищим! – строго приказала она. – Ничего и не больно, меня не обманешь!
Я хотел было возразить, – но промолчал. С такой дамой спорить не стоит.
– Так, а теперь – укольчик. – Жанна Николаевна повернулась к медсестре и отдала ей несколько указаний, в которых фигурировали сложные названия лекарств.
Наверное, мне надо было бы уточнить, что это такое они мне колоть собрались, но, если честно, я так устал, и так меня в тепле размотало, что забивать этим себе голову я не хотел. Окажутся эти красивые женщины врачами-вредителями – да и ладно, от судьбы не убежишь. Чему быть – тому не миновать.
Жанна Николаевна постучала ноготком по ампуле, ловко удалила ее наконечник и через пару секунд воткнула иглу в мой бок.
– Вот и славно, – шприц упал в подставленный медсестрой Леной лоток. – А теперь – мыться, в палату и баиньки.
– Обязательно в палату? – меня и впрямь потянуло в сон. – Может, я к себе пойду? Дома и стены помогают.
– А еще можно кошку на улице подобрать и к вашему боку прижать, – в тон мне продолжила женщина-врач. – Кошки – они всегда больное место на теле человека чуют и исцеляют его. Не спорим и делаем что сказано. Лена, в душ его, а после на перевязку и в палату. И бок старайтесь не мочить. Да – и вещи на дезинфекцию. А еще лучше – в помойку.
– Портки и сапоги не выбрасывайте, – сонно попросил я. – Мне их на время дали. И кепку тоже. А вот халат – бога ради, его мне не жалко.
Если честно – даже не помню, как после душа меня перебинтовали и отвели в маленький бокс неподалеку от кабинета Жанны Николаевны, засыпая на ходу. И окончательно отключился, как только голова попала на мягкую подушку с пахнущей свежестью наволочкой.
Впрочем, вволю поспать мне не дали, поскольку, когда под дверью начинается ор, сон имеет привычку прерываться.
– Это капец какой-то! – голос Валяева спутать с кем-то было сложно. – Нет, Макс, ты представляешь – он всего лишь часть оперативной разработки.
– А так кричать – обязательно? – Азов говорил куда тише, но и его я слышал более чем отчетливо. – Может, снизим градус театральности?
– Это не театральность, – и то правда, в голосе Валяева злобы было столько, что меня пробрал озноб. – Я понимаю, что у каждого из нас свои цели, но давайте так – дело-то общее, одно на всех. Человек, который лежит за этой дверью, нужен нам всем, и поступать так, как это сделали вы – перебор.
– Я делаю свое дело, вы делаете свое, – невозмутимо ответил ему Азов. – Каждый пользуется тем набором инструментов, которыми располагает. Мне было надо создать ситуацию, в которой я добьюсь своей цели, и она была создана. Вы, по сути, занимаетесь тем же.
– Но при этом мы не рискуем ничьей головой, – вступил в разговор Зимин. – Илья Павлович, то, что сделали вы, напоминает забивание гвоздей микроскопом.
– С вашей точки зрения – возможно, но не с моей. Тем более что он жив-здоров.
– Не благодаря вам! – заорал Валяев. – А только потому, что этот человек везучий как не знаю кто!
Почему я даже не удивлен? Нет, мне приходили в голову мысли о том, что как-то это все нелогично – и с охраной, и со всем остальным. Но вот то, что я часть оперативной разработки – это сильно. А если еще проще говорить – я опять поработал подсадной уткой. Или приманкой, что по сути одно и то же. Господи, как надоело-то. Если бы мне кто-то прогарантировал в данный момент, что в Крылатском не будет того же, я бы туда сбежал, честное слово.
