Плюм. Какие двадцать тысяч?

Брейзен. Да я ведь... (Шепчет ему что-то на ухо.)

Плюм. Женитесь?

Брейзен. Словом, у нас назначено свиданье в полмиле от города на берегу реки... Ну и так далее. (Читает вслух.) «А чтобы меня не узнал кто-нибудь из друзей Уорти, позвольте мне не снимать маски, пока нас не обвенчают и я не стану навсегда вашей...» Вот, посмотрите сами, дружище. (Показывает Плюму подпись.)

Плюм. Мелинда! Насколько я могу различить, ее рука. А ну-ка, дайте мне еще раз взглянуть, дружок. Она и есть! Так, значит, сейчас свидание?

Брейзен. Мне как раз пора.

Плюм. Обождите минутку, я пойду с вами.

Брейзен. Нет-нет. Сюда идет один человек, он, чего доброго, пристанет с расспросами. Некто Уорти, вы его знаете?

Плюм. Только с виду.

Брейзен. Будьте начеку. Иной раз и по лицу все можно понять. (Уходит.)

(Входит Уорти.)

Уорти. Седлайте коня, капитан, вам надо ехать.

Плюм. Гоните во всю мочь, Уорти, а то ехать будет некуда.

Уорти. Да я и так спешу. Мы обо всем договорились с Мелиндой. Она отправилась навестить Сильвию. Так на коней, и мчимся следом. Пожалуй, неплохо бы прихватить с собой священника, чтобы он обвенчал и нас и вас.

Плюм. Не волнуйся, Мелинда уже позаботилась об этом.

Уорти. Уже позаботилась? Тебе что-нибудь известно, чего я не знаю?

Плюм. Я прочел об этом в ее собственном письме. Они с Брейзеном должны встретиться в полумиле отсюда на берегу реки. Там ждет их лодка, она отвезет их в Эдем, если таковой может подарить супружество.

Уорти. Я только что расстался с Мелиндой. Она уверяла меня, что не выносит Брейзена и выгонит Люси, которая смела писать ему от ее имени.

Плюм. Да при чем тут Люси! Говорю тебе, это писала сама Мелинда – я знаю ее почерк не хуже своего собственного.

Уорти. А я говорю тебе, что Мелинда только что отправилась в имение судьи Бэланса.

Плюм. Да говорю тебе: она пошла на реку.

(Входит слуга.)

Слуга (мистеру Уорти). Госпожа Мелинда велела передать вам, чтоб вы не трудились догонять ее. Поездка к судье Бэлансу откладывается. Она отправилась в другое место.

Уорти. Как откладывается?

Плюм. Для тебя откладывается, ужели не ясно?

Уорти. Ну ясно. Все ясно. Так как, где и когда она встретится с Брейзеном?

Плюм. Я же говорил тебе, что сейчас в полумиле отсюда на берегу.

Уорти. Вверх по течению или вниз?

Плюм. Уж этого не знаю.

Уорти. Хорошо, что лошади под седлом. Выводи коней, Джек!

Плюм. Мне ехать с тобой?

Уорти. Не надо. Я скоро вернусь.

Плюм. Я буду в суде. Заседание уже началось, а я должен на нем присутствовать.

Уходят в разные стороны.

Зал суда. Судьи Бэланс, Скейл и Скрупл сидят за судейской кафедрой. Констебль, Кайт и толпа. Констебль и Кайт выходят на авансцену.

Кайт. Как зовут этих почтенных джентльменов, что сидят на судейских местах?

Констебль. Тот, что посередке, – судья Бэланс, по правую руку от него – судья Скейл, по левую – судья Скрупл, а я – господин констебль. Все четверо очень порядочные люди.

Кайт. Да что вы говорите! Ваш покорнейший слуга, сударь. (Кланяется констеблю.) Послушай, друг, у нас с тобой, по-моему, похожая работа: я тоже держу в повиновении других, а если они не слушаются – бью их по зубам. И оба мы штабные.

Констебль. Я тоже сержант – сержант ополчения. Сейчас я покажу тебе, приятель, как я выполняю артикулы. Вот, скажем, «на плечо». Гляди! Как будто бы это мушкет. (Кладет свой жезл на правое плечо.)

Кайт. Ну, для констебля это неплохо. Да только ружье-то кладут на левое плечо, милейший.

Констебль. А ведь и впрямь, черт возьми! А ну, скомандуй мне еще что-нибудь

Кайт. Молчать!

Констебль. Ну, молчать это можно. Вот мы сейчас и будем молчать.

Кайт. Молчать, говорю, собака! (Бьет его алебардой по голове.)

Констебль. Нет, так у нас только с неугодным свидетелем поступают. А ты зачем меня стукнул?

Кайт. Чтоб ты выполнил команду.

Констебль. Видать, у вас совсем не такие команды, и нам с тобой друг друга не понять. Попробовал бы капитан меня так огреть, я б его в суд потянул.

(Входит Плюм.)

Бэланс. Добро пожаловать, капитан.

Плюм. Спасибо, джентльмены.

Скрупл. Пожалуйте, дорогой капитан, садитесь рядом со мной!

Плюм (поднимается на помост и садится рядом с судьями.)

Введите заключенных.

(Вводят заключенных.)

Ага, вот он, этот малый. Посадите его на скамью подсудимых. В чем он обвиняется, констебль?

Констебль. Ни в чем, ваша честь.

Бэланс. Ни в чем? Так зачем же вы привели его сюда?

Констебль. Не знаю, ваша честь.

Скейл. А разве в ордере не указано, кого и за что вы должны арестовать?

Констебль. Вот не скажу, ваша честь. Я неграмотный.

Скейл. Ну и констебль! Видно, мы зря собрались.

Кайт. Я желал бы, с позволения уважаемого суда, выступить обвинителем.

Бэланс. Слушаем вас, сержант. Все равно слушать больше некого. Не зря же мы собрались, в конце концов.

Кайт. Джентльмены, перед вами всего лишь один человек. Здесь без него обойдутся, а в армии он необходим. К тому же он родился гренадером: в нем пять футов, десять дюймов; он хорош в драке на кулачках, умеет бороться и танцевать чеширские танцы, напивается пьян каждое воскресенье и колотит жену.

Жена. Врешь, паскуда! Да он, с позволения вашей милости, самый тихий и работящий во всем приходе. Спросите хоть пятерых моих детей.

Скрупл. Жена и пятеро детей! Констебль, ты что же, собака, приволок сюда человека, у которого жена и пятеро детей?!

Скейл. Освободить! Немедленно освободить!

Бэланс. Постойте, джентльмены. Скажи, друг мой, на что ты содержишь жену и детей?

Плюм. Они питаются дичью, сэр. У него есть ружье, и он уже выбил всех зайцев и куропаток на пять миль в окружности.

Бэланс. Ах, так у него ружье?! Что ж, раз он так любит стрелять, предоставим ему эту возможность. Пусть стреляет в французов, он ведь привык подстреливать на бегу.

Скрупл. А как же его жена и дети, мистер Бэланс?

Жена. Да-да, это вы из-за них его и отсылаете. Я, что ни год, хожу тяжелая, вот вы и боитесь, как бы приходу когда-нибудь не пришлось кормить моих детей.

Плюм. Эта добрая женщина права, джентльмены. Пусть лучше приход возьмет сейчас на содержание пятерых, чем шестерых или семерых через год. Этот малый так хорошо питается, что может по двойне или тройне в год делать.

Жена. Вот что я вам скажу, капитан, не будет приходу выгоды оттого, что вы его ушлете: пока я могу рожать, я и буду, если здесь останется хоть один мужчина.

Бэланс. Отправьте ее в исправительный дом, а мужа...

Кайт. Я позабочусь о нем, ваша милость. (Уводит его.)

Скейл. Ну, констебль, кто у тебя следующий? Давай этого грязнорожего. У парня такой вид, будто он завтра же устроит новый Пороховой заговор. В чем он обвиняется?

Констебль. Да в том, что он честнейший малый.

Плюм. Ах, джентльмены, пусть у меня в роте будет хоть один честный малый! Разнообразия ради.

Бэланс. Чем ты занимаешься, друг мой?

Подсудимый. Я шахтер. Добываю уголь.

Скрупл. У этого человека, джентльмены, есть профессия, а парламентский акт запрещает нам насильственно вербовать людей, имеющих видимые средства к существованию.

Кайт. Но он, с позволения вашей милости, не имеет видимых средств к существованию. Он работает под землей.