Дада: Да нет. Ничего нового он не сделал. Ничего нового.
Милан: Дада, не надо, прошу тебя.
Дада: Алегра, дорогая, иди, одевайся.
Алегра: Я потом.
Дада смотрит на своего ребенка. Она нисколько не повышает голос.
Дада: Я, по-моему, что-то сказала.
Для Алегры этого достаточно. Она не хотя, волоча ноги, но направляется к своей комнате.
Алегра: Хооорооошооо…
Дада ждет, пока ребенок выйдет.
Дада: Знаешь, Милан, проблема все еще остается, эта его… бережливость.
Милан: А, это…
Дада: Да, это, Милан.
Дада ждет, хотя Милан не собирается ничего говорить.
Дада: Я не хочу оказывать давление, но ты знаешь, что эти деньги вложены еще на семь лет. На семь лет, Милан! Но со всем уважением к нему я не уверена, что папа, так сказать, дотянет до этого времени.
Милан: Ты хочешь сказать, что он умрет?
Дада: Я хочу сказать, что если что-то случится, то эти деньги будут распределены среди наследников. Они автоматически к нам не перейдут. Здесь есть еще одна заинтересованная сторона.
Милан: Хорошо. Я понял.
Дада: Но он ведь живет у нас.
Милан: Это его квартира!
Дада: Да, но мы его содержим.
Милан: Он отдает нам всю свою пенсию.
Дада: Ой, прошу тебя. Это же копейки. Если бы не было нас, что бы он делал? Я его кормлю.
Милан: Ну, вот мы и до этого дошли. Кто кого кормит.
Дада: Я просто говорю, что я работаю, а ты нет. Твоя пенсия еще меньше. И нас ждут большие расходы. Когда родится ребенок, если, Бог даст, роды пройдут, как положено, и если я это переживу…
Милан: Дада, не начинай опять, пожалуйста. Конечно, «пройдут, как положено». С чего бы им не «пройти, как положено»?
Дада: Этого никто не может знать, Милан. Ты забываешь, сколько мне лет.
Милан: Не забываю.
Дада: Забываешь.
Милан: Не забываю.
Дада: Забываешь, забываешь.
Милан: Как я могу забыть, если ты постоянно мне об этом напоминаешь!!!
Дада: Тридцать шесть, Милан. Мне тридцать шесть лет, Милан.
Милан только вздыхает. Потому что это один из тех разговоров, который не имеет никакого смысла, и в котором один никогда не знает, что скажет второй.
Дада: Моя беременность связана с большим риском. Вполне возможно, что случится так, что я просто не перенесу роды.
Милан: Ой, ладно, прошу тебя…
Дада: Да нет. Ты можешь закрывать глаза на обстоятельства, но они от этого не исчезнут.
Милан: На какие обстоятельства, Дада? Ты здоровая, молодая…
Дада: Я не молодая. Это любой врач тебе скажет.
Милан: Все пройдет в лучшем виде…
Дада: Надеюсь. Но мы оба должны понимать, что риск есть.
Милан: Хорошо, я это понимаю. И что теперь?
Дада: Поэтому я хочу, чтобы наш ребенок был в безопасности в любом случае. Если случится трагедия, я хочу, чтобы у ребенка было достаточно денег, чтобы обеспечить себе нормальную жизнь.
Милан: Ну, ладно, Дада! Я же не умру во время родов!
Дада грустнеет. Или делаел вид. Она глубоко вздыхает, как будто бы от безвыходности. Милан тут же извиняется.
Милан: Извини, извини!
Дада тут же хватается за живот.
Милан: Не надо, не надо. Пожалуйста.
По щеке Дады течет слеза. Милан знает, что она притворяется, но он не может этого доказать. Поэтому он спокоен, однако становится каким-то грустным.
Милан: Только прошу тебя, пожалуйста, не переживай.
У нее появляются еще две слезинки.
Милан: Ну, вот видишь… Дада, пожалуйста…
Дада смотрит на мужа сквозь слезы. Милан по слезам Дады хочет понять, что его жена еще хочет от него. Почему она забеременела, почему она хочет на этот свет, в этот дом, в котором ей все отвратительны, или хотя бы только он, принести еще одно человеческое существо. А с другой стороны она такая красивая. Невероятно красивая. Милан после стольких лет все еще не может к этому привыкнуть.
Милан: Ты действительно… невероятно красивая. Как ангел.
Дада немного успокаивается.
Милан: И как случилось, что ты выбрала меня? Я никогда этого не пойму.
Дада улыбается мужу. Она говорит почти с нежностью:
Дада: Ты не такой уж и плохой.
Милан: Я — ничто. Я ничего не делаю.
Дада: Это не так. Ты мой муж, отец моих детей…
Милан: Знаешь, все уже прошло, а я даже не заметил, когда это все началось. Мне тридцать пять лет, и я уже старик.
Дада: Для нас ты хороший. Для Алегры и для меня. Мы тебя любим.
Дада целует своего мужа. И кто знает, может, она действительно так думает. Может, она действительно думает, что то, что она чувствует по отношению к своему мужу, и есть любовь. К Милану возвращается какое-то самообладание.
Милан: Скажи, что мне сделать, и я сделаю это.
Дада: Я не хочу на тебя давить…
Милан: Скажи. Я все сделаю.
Дада: Поговори со своим отцом. Попробуй ему объяснить, что его деньги — это наши деньги.
Милан: Но я же это уже пробовал…
Дада: Попробуй еще раз. Может, он тебя не понял.
Милан: Он меня понял. Он не полоумный. Просто он не отдаст деньги.
Мгновение нежности, если оно и было на самом деле, сейчас уже конечно прошло. Теперь Дада снова та, прежняя.
Дада: Но он должен отдать. Ты должен его убедить. А если ты с ним не поговоришь, то и я не буду с тобой разговаривать.
Дада вдруг резко, как будто забыв о своей недавней боли, встает из-за стола, собирается выйти из кухни.
Милан: Хорошо, хорошо. Я поговорю.
Дада все равно уходит. Выходя, она добавляет.
Дада: Это твое решение.
Милан сам себе смешон. Он повторяет.
Милан: Да, это мое решение.
Но Дада его не слышит. Она уже вышла. Милан вздыхает.
Затемнение
VI
Четырехэтажный дом с тремя квартирами. Перед входом крутая лестница. Высокий первый этаж с настежь открытыми окнами и колышущимися занавесками. Под окнами — целые джунгли: заросли садовых деревьев, корней. Цветение кустов сирени в самом разгаре. Перед домом — никого. Занавески движутся от дуновения какого-то легкого ветерка. Внутри дома кто-то ходит. Затем тишина. Затем слышится тонкий голос пожилой женщины, которая напевает где-то там, внутри квартиры. Мелодия та же Колла Портера, но без слов. Только какое-то слабое сопрано, воспроизводящее мелодию. К входу в дом идет Надежда, останавливается, услышав голос. Она стоит несколько мгновение, прислушивается. Улыбается. Подходит к окну. Поднимается на цыпочки, заглядывает в окно квартиры. Голоса больше не слышно. Надежда никого не видит.
