Но ведь это всего лишь плохая шутка, правда? Они просто решили разыграть его?

— К сожалению, Диддамс, — нарушил тишину голос Краловца, — этот идиот, кажется, забыл заправить машину.

Послышалось хныканье Термента. Проигнорировав его, Градец сказал:

— К счастью, мы находимся неподалеку от нашей цели. Мы пойдем туда пешком.

Да, неужели?

— Ты босс, — согласился узник.

— Да, поэтому начнем с того, — и добавил, еле сдерживая ярость, — что выйдем для начала из машины.

Последние слова явно были предназначены не для узника. С ним Краловц всегда разговаривал в дружелюбном тоне. После того как открылись дверцы авто, теплые, уютные, поддерживающие фланги узника исчезли. И пленника вытащили из салона привычным способом: руки сжали различные части его тела и потянули наружу. Но на этот раз солдаты решили выместить свое чувство несправедливости на заключенном и поэтому особо с ним не церемонились.

Его поставили на ноги и на несколько минут оставили в покое. Опустив голову пониже, узник разглядел траву вокруг своих ног, траву и сорняки. Пленник вытянул руку, коснулся машины и сделал шаг в её направлении, чтобы опереться.

В это врем, его похитители быстро разговаривал о чем-то на родном языке. Краловц перешел на английский:

— Больше нет надобности, завязывать тебе глаза, Диддамс. Мы пойдем дорогой, где нет секретных объектов, и мы не хотим, чтобы ты упал и получил какую-нибудь травму.

— Отличное решение, — согласился заключенный и отошел от машины.

Грязный платок развязали и вернули обратно в карман куртки владельца. Узник посмотрел вокруг. Они остановились возле широкого лиственного дерева. По смятым сорнякам можно было различить след шин, что огибали дерево и вели к двухполосной дороге. За дорогой открывался еще один вид на Штумвальдские горы и их луга. Может быть, он близко возле своей цели. К сожалению солонки и перечницы не было видно. Тем не менее, в той стороне находится солнце, а вон там — нет, вон там — был юго-запад. Тсерговия.

Он разглядел также простую грязную тропинку, что вела от дороги, огибала другую сторону дерева и вела в сосновый лес. Судя по всему его, поведут по ней.

Но не прямо сейчас. Сначала Краловц махнул в сторону дорожки, быстро выдал массу приказов Терменту. Тот кивнул и еще раз кивнул, и вскоре скрылся из виду в лесной чаще.

Один из солдат сделал жест, в сторону дороги, видимо, предупредил о чем-то посла. Тот ответил:

— Да, ты прав. Пойдем, Диддамс.

И пленник двинулся в путь. Какое-то время они просто шагали по тропе, что тянулась между сосновыми деревьями, слушали пение птиц и отгоняли мошки. Мерзкие насекомые, они словно выгрызают кусочки твоего тела. Краловц шел впереди, затем солдат, заключенный и еще один солдат замыкал шествие. Когда они поднимались, узник услышал тяжелую одышку солдат и начал злорадствовать. Он оказался в лучшей физической форме, чем они.

Примерно через минут пять они вышли из лесу на небольшой, покатый луг, на противоположной стороне которого их ожидал Термент. Вдали, на холме, покрытом деревьями, на самой его верхушке высился… замок.

Ну и дела! Самый настоящий замок из камня с башнями, черный на фоне голубого неба стоял на вершине горы. Пораженный его видом узник замер на месте. Солдат, следовавший за ним, от неожиданности натолкнулся на его локоть и издал долгое «уф-ф-ф!».

Краловц обернулся, заметил какой эффект произвел вид замка и подошел со словами:

— Да, Диддамс, вот туда мы и направляемся.

— Так я и думал, — признался пленник, стараясь сохранить невозмутимое выражение на лице.

Посол встал рядом с ним и тоже посмотрел на замок:

— Лишь немногие, кто вошел туда сумели вернуться.

— Угу, — проглотил заключенный и откашлялся. — Наверное, доктор Зорн находится там.

— Ждет тебя. И генерал Клиебкречт.

— Угу.

— Диддамс, они знают способы, как заставить мужчину заговорить.

— Угу.

— И я не хочу, чтобы с тобой что-то произошло, Диддамс. Ты и я понимаем друг друга, мы оба джентльмены. Мы не хотим иметь дело с бандитами.

— Угу.

— Я надеялся, что, когда ты увидишь мирную деревню Штум, ты поймешь многое. Скажи мне, где реликвия, не вынуждай меня привлекать к этому делу доктора Зорна.

Заключенный лишь облизнул губы и продолжал смотреть на замок:

— Хочу пописать.

— Конечно, — сказал Краловц как один джентльмен другому. — И подумай в это время о том, что я тебе сказал.

— Угу.

Пленник двинулся по тропинке в лес, солдат пошел за ним. Когда они очутились среди деревьев, мужчина остановился и произнес:

— Дай-ка мне немного личной жизни, ладно? Подожди здесь. Я зайду с этой стороны.

Солдат — который якобы до сих пор не понимал по-английски — остановился где был, но направил свой пулемет на заключенного.

— Хорошо. Давай здесь, — и пленник спрятался за большой сосной.

Ему действительно нужно было отлучиться, и как он и обещал Краловцу, начал обдумывать услышанное. И прежде чем он закончил свое мокрое дело, с проверкой объявился солдат.

— Да ладно тебе, могу начать? — попросил пленник и, посмотрев вниз, сильно испугался и заорал: — Змея! Иисус, пристрели ее!

Солдат подбежал ближе и начал всматриваться туда, куда свободной дрожащей рукой указывал пленник, на что-то под самой низкой веткой дерева. Солдат наклонил ствол оружия в кучу старых иголок и мульча. И узник со всей силы оглушил его великолепным правым хуков в широкую челюсть.

Солдат упал возле сосны как хлопчатобумажный мешок в Ривер Квин. Пленник побежал, не разбирая дорог вглубь леса.

Спустя десять чрезвычайно экстремальных минут, когда бывший узник уже не различал звуков преследования, то решил сделать остановку, чтобы застегнуть молнию на брюках. Он поднял глаза к солнцу и определил, где находится юго-запад. Следующая остановка — Тсерговия.

22A[3]

Всего лишь в пятистах сотнях ярдов южнее острова Манхэттен и чуть ближе к некогда гордому городу Бруклин, через канал Баттермилк расположился прекрасный остров, входящий в состав Манхэттена, который индейцы зовут Pagganck. На первый взгляд он кажется враждебным.

В 1637 некие предприимчивые голландцы выкупили остров у индейцев племени манхатас (вот почему!) в обмен на два топора, горстку гвоздей и бисера. Новые хозяева дали новым земля, якобы, более усовершенствованное название Nutten. Новоиспеченные владельцы были гораздо хитрее других голландцев, что купили остров Манхэттен у индейцев канарси, которым тот даже не принадлежал. Те просто проходили мимо, когда заметили на необитаемом клочке суши живую душу.

Nutten находился под властью голландцев лишь двадцать семь лет, прежде чем британцы, не заплатив ни гроша, освоились на нем. Остров стали называть островом Губернатора, потому что правитель колонии Нью-Йорка решил обосноваться на нем. Первым был лорд Конбери, но вскоре его отослали обратно, поскольку тот обожал гулять по острову, переодевшись в женскую одежду, и к тому же, ввел налог на холостяков. Другие губернаторы проявили большую сдержанность и могли бы, несомненно, гордиться тем, что история о них совершенно позабыла.

Вскоре колонисты из восточной Америки объявили об автономии. И в 1797 году построили форт Джей на Губернаторском острове как предостережение всякому, кто посмеет оспорить принятое решение. Однако смельчаки все-таки нашлись. Сто пушек Джона Джея сдержали благодаря артобстрелу нападение британцев на Нью-Йорк, а также участвовали в сражении за Вашингтон, округ Колумбия. Да благословит их Бог за это.

Во время Гражданской войны, одной из тех ужасных войн, пленников направляли на Губернаторский остров. Лишь одному арестанту-конфедерату удалось сбежать. Им был капитан Уильям Уэбб. Он не укрылся ни на Манхэттене, ни в Бруклине, что было логично и удобно. Как истинный южанин, он двинулся на юг. Через двенадцать миль он обнаружил Нью-Джерси, где и решил обосноваться. По окончанию войны он получил должность сенатора США от Теннеси.