Мой водитель открыл для меня дверцу машины, но губернатор Форд продолжил:

— Не веди себя так высокомерно и могущественно. Теперь у тебя есть только два варианта. Остаться с ней, так как ты, очевидно, любишь ее, и пройти через все то, через что пришлось пройти мне. Тогда ты поймешь, что я имею в виду, когда говорю, что не мог наблюдать за тем, как она увядает. Либо тебе придется уйти из ее жизни, как сделал это я. Тут лишь два пути: или ты страдаешь вместе с ней, или она страдает в одиночестве. В любом случае, она все равно страдает.

Ничего не ответив, я сел в машину, и когда дверь закрылась, ударил кулаком по переднему сиденью.

— Черт побери!

Сначала я был в шоке. Затем мне захотелось убедиться, что Фелисити окажут помощь. Теперь же я просто был чертовски зол и сбит с толку.

Как все стало так плохо за такой короткий промежуток времени?

Я могу справиться с этими ужасными лекарствами, от которых становлюсь слабой. Могу даже стерпеть здоровое питание. И даже почти смирилась с отсутствием вина в моей жизни. Но терапия — самое худшее во всем этом.

— Фелисити, — доктор Батлер, крупный мужчина в годах, у которого волосы имеются лишь по бокам на голове, да еще к тому же он носит самые раздражающие галстуки-бабочки, обратился ко мне. Он также был моим врачом, когда мне было шестнадцать лет. Я смотрела в окно, уставившись на кусты роз. Я очень хотела вернуться на пятнадцать дней назад… когда считала, что я просто нормальная девушка с кое-каким багажом.

— Фелисити?

— Я не сумасшедшая, — сказала я ему, все еще глядя в окно. — Знаю, что Марк и Клео не существуют. Знаю, что никогда никого не убивала. Я не сумасшедшая.

— Лекарства…

— Нет!.. — никогда не кричать — один из многих уроков, которые я извлекла, находясь здесь. Сделав глубокий вдох, я повернулась к доктору лицом. — Я ненавижу лекарства. От них я чувствую себя так, будто не имею никакого контроля над телом. Но все равно принимаю их. Знаю, что я не сумасшедшая, но не из-за того, что принимаю лекарства. Я помню маму. Я не похожа на нее.

— У каждого человека шизофрения протекает по-разному…

— Я не безумна.

— Фелисити, наличие шизофрении совсем не означает, что ты безумна. Это означает, что ты больна. Без лекарств ты стала видеть Марка и Клео, как только покинула это учреждение. Ты помнишь, какую последнюю книгу прочла, когда была здесь? Ты принесла ее с собой и всегда держала при себе.

— Нет, я не помню, — мне просто хочется сбежать отсюда.

Он положил книгу на стол.

— Взгляни.

— Уильям Шекспир, — я замолчала, прежде чем произнесла вслух следующие два имени. — «Антоний и Клеопатра».

— Ты взяла двух персонажей из трагедии Шекспира и превратила их в своих лучших друзей. Не думаешь, что важно понять, почему?

— Нет, потому что они не существуют, — сказала я, как раз наблюдая за тем, как Марк взял книгу с полки позади доктора Батлера.

— Марк Энтони — крутое имя. Кроме того, он всем известен, я мог бы легко стать Марко Антонио. Ты слышишь, Vivir Mi Vida. Это придает мне крутости, — сказал Марк, пританцовывая сальсу рядом с доктором Батлером. (Примеч. Марк Энтони (настоящее имя Марко Антонио Муньис Руис) — музыкант, популярный певец стиля «сальса», композитор, актер. Популярен как в странах Латинской Америки, так и за их пределами, бывший муж певицы и актрисы Дженнифер Лопес. Vivir Mi Vida (в пер. с исп. — Живи своей жизнью) — его популярный хит).

— Тогда могу я быть Дженнифер Лопес? — рассмеялась Клео, присоединяясь к нему. — Самая лучшая Клеопатра — это Элизабет Тейлор. (Примеч. отсылка к фильму «Клеопатра» 1963 года. Картина повествует о событиях 48—30 годов до н.э., рассказывая историю жизни и смерти Клеопатры, ее отношений с Юлием Цезарем и Марком Антонием).

— Я подумал о том же, — Марк крутанул ее и притянул в свои объятия.

— Фелисити?

— Да? — я перевела взгляд на доктора.

Он обернулся.

— На чем ты сосредоточилась?

— Ни на чем. Я увидела книгу, и подумала, что она понравилась бы Тео, и размышления о нем отчасти погрузили меня в другое пространство, — солгала я с улыбкой на лице. Когда я впервые приехала сюда, то хотела поправиться и прийти в себя, но никто не слушал меня, и я вспомнила, почему ненавидела это место, когда была моложе. Здесь я чувствую себя никем. Я следую их правилам, принимаю лекарства, но все равно вижу Марка и Клео, теперь даже чаще, чем когда-либо. Но если я расскажу им, они не позволят мне уехать отсюда.

Это место не для меня. Я хочу вернуться домой.

— Почему бы нам не поговорить о мистере Дарси?

— Я не хочу разговаривать с вами о нем, — вздохнула я, обняв себя руками. Я стараюсь не думать о Тео, потому что от этого чувствую себя ужасно.

За последние две недели, проведенные здесь, я поняла кое-что важное. Я влюбилась в Теодора Дарси. Знаю это, поскольку все мои мысли лишь о нем. Не хочу ничего менять, потому что это привело меня прямо к нему. Тео знает, как рассмешить меня. Он знает обо мне все и принял это. Впервые за долгое время я почувствовала себя в безопасности, даже когда мой мир разрушился. Второе, что я осознала — теперь еще больше, чем когда-либо — я недостаточно хороша для него. Но мне искренне хочется подходить ему. Я боюсь, что чем больше времени нахожусь здесь, тем меньше он помнит меня и желает заботиться обо мне.

— Ты не хочешь разговаривать о Марке и Клео, о мистере Дарси и о том, что пишешь в своих записях. Фелисити, ты же знаешь, что я хочу помочь тебе, да?

Нет, все совсем не так. Никто из них не стремится помочь. Они хотят оставить нас здесь навсегда. Если бы мы, пациенты, не говорили то, что они считают «правильным», тогда нам пришлось бы намного дольше наблюдаться здесь, принимать более сильные лекарства и проходить долгие психологические сеансы. Фокус заключается в том, что не существует правильного ответа.

— Вы помогли мне, доктор Батлер. Я принимаю лекарства. Не верю, что Марк и Клео были когда-либо настоящими. Я помню, что произошло на самом деле. Я гораздо в лучшем состоянии, чем две недели назад.

— Пока ты не говоришь ему, что все еще видишь нас, ты будешь в порядке, — сказала Клео, облокотившись на стул доктора.

— Фелисити, кажется, что тебе трудно сосредоточиться сегодня.

— Сегодня мне больше докучают, чем в другие дни, — я пожала плечами.

— Ты не можешь постоянно убегать от своих проблем, — сказал доктор Батлер.

— Я не убегаю!

— Не кричи, Фелисити, — сурово сказал Марк.

— Я не кричу!

— Никто и не говорил этого, — ответил доктор Батлер, и Марк покачал головой.

— Ты уже раскрыла наше существование? Черт побери, Фелисити.

Обхватив голову руками, я вдохнула.

— Простите. Я подразумевала, что не пытаюсь кричать. Я просто устала, ладно? И эта терапия не помогает мне. Возможно, она помогла бы мне чуть раньше, когда я думала, что кого-то убила, но теперь, когда знаю, что не… знаю, что мне просто необходимо лекарство, я буду в порядке.

— Фелисити, я хочу посоветовать тебе продлить пребывание…

— Нет! — я встала. — Я хочу вернуться домой.

— Ты не готова…

— Кто сказал? Вы? Уверена, что если остановите кого угодно на улице, то у них тоже имеются проблемы, о которых они не хотят говорить…

— Ты сама вернулась к нам, Фелисити.

— Да, и это было ошибкой, — я направилась к двери, однако две медсестры уже поджидали меня там. — Я выписываюсь.

— У нас есть еще двадцать четыре часа по договору, подписанным тобой, Фелисити. Мы не можем…

— Я хочу уйти! — снова закричала я.

— Фелисити, пожалуйста, успокойся!

— Я спокойна!

Они не поверили мне. Схватили меня за руки, и кто-то ввел в мою вену только одному Богу известно что.

— Прекратите… я не сумасшедшая.

— Мы согласны, — сказали Марк и Клео, когда мои веки начали закрываться.