Жена брата готовила ужин и я пошла ей помочь.

Я докурила сигарету почти до фильтра, хотя дома так никогда не делаю. И не только дома. Я всегда оставляю минимум треть. А сейчас я докурила ее почти до конца и бросила окурок на асфальт. Он лежал рядом с моей левой туфлей и дымился. Я посмотрела по сторонам — никто не обращал на меня внимания. Тогда я наступила на сигарету и вдавила окурок в тротуар. С какой–то ненавистью, будто я давлю таракана или еще какую гадину.

Я боюсь тараканов, как и прочих летающих и ползающих. Но когда я их вижу, то у меня возникает одно желание: уничтожить. Раздавить с хрустом. Я закрываю глаза и давлю.

Это было давно, очень давно, в королевстве у края земли…

Я не помню, из какой это песни, да и из песни ли?

Я просто не помню, откуда это…

Жена брата делала салат, потому что отчего–то положено к приходу гостей всегда делать салат. Я не была гостьей, я была случайно зашедшей к ним в этот вечер старшей сестрой ее мужа. И я пришла на кухню помочь ей делать салат.

Появился очередной автобус, вполне возможно, что и мой. Дождь начал накрапывать еще сильнее, я стояла под навесом остановки и пристально смотрела сквозь свои новые темные очки на еще почти неразличимый номер над кабиной водителя.

Мой или не мой?

Когда я зашла на кухню, то салат был уже почти готов, оставалось добавить майонеза и сметаны и все хорошенечко перемешать. Если хочешь, сказала жена брата, то можешь делать бутерброды. Я покорно кивнула и стала нарезать батон.

На этот раз автобус был мой. Я вышла из–под навеса и вошла в двери, холодные капли дождя успели царапнуть меня по щеке, будто я все еще плакала.

Бутерброды были с копченой колбасой и с копченой рыбой.

Брат тоже вошел на кухню и достал из холодильника две бутылки — бутылку водки и бутылку сухого вина.

— Хорошее кино, — сказал брат, — я уже посмотрел…

— Теперь и мы посмотрим, — ответила ему его жена.

Я промолчала и подумала, зачем я к ним пришла.

Тогда еще я этого не знала, хотя и до сих пор иногда думаю — зачем…

Я прошла в салон, он был неполным. Были даже свободные места и можно было сесть.

— Билетик покупайте! — сказала неопрятная кондукторша в какой–то безразмерной кожаной куртке.

— Проездной, — сказала я ей и подумала, что надо бы снять очки, но не сняла, а села на ближайшее свободное место.

В двери позвонили и брат пошел открывать.

— Если хочешь, — сказала его жена, — неси все это на стол.

Я взяла поднос с бутербродами и пошла в комнату.

Я всегда была романтичной особой.

Я когда–то была романтичной особой.

Это было давно, очень давно, в королевстве у края земли, прицепилось, сейчас не отцепится. Автобус тихо пер в горку, я уставилась в окошко и закрыла глаза, так и не сняв очки.

Они уже были в комнате — друг брата и подруга друга.

Вначале я увидела подругу.

Она сидела в кресле и молчала. Она показалась мне очень молодой и очень красивой, у меня вдруг безобразно вспыхнуло лицо.

— Это — моя сестра, знакомьтесь! — сказал брат.

Я назвала свое имя.

Подруга друга назвала свое.

Мужчина в шляпе и с портфелем, наверное, уже давно дома, сидит сейчас на диване и смотрит телевизор, хотя, впрочем, такие мужчины, как правило, смотрят обычно телевизор вечерами. И говорят всем, чтобы они отстали, так как был очень тяжелый день и им надо отдохнуть. Ему надо отдохнуть.

Потом я повернулась и увидела его. Он сидел на стуле у окна и вертел в руках кассету с фильмом «Остров помешанных». И не смотрел на меня.

Я опять назвала свое имя.

Он нехотя оторвался от кассеты и посмотрел на меня. Снизу вверх, хотя мне показалось, что наоборот — сверху вниз, и я почувствовала, как что–то внутри меня негромко хлопнуло, а потом взорвалось. И по всему телу разлилось странное тепло.

Он нехотя посмотрел на меня и так же нехотя назвал свое имя.

Автобус остановился у остановки, водитель хрипловатым баритоном объявил название следующей. До моей оставалось еще четыре.

Брат разлил водку в две рюмки, его друг налил нам вина.

Потом брат сказал, что надо бы выпить за встречу, а потом он включил фильм.

Автобус отошел от остановки, за окном нудно шел дождь.

До этого он просто накрапывал, а сейчас шел так же нудно, как и ночью, когда я открыла глаза и долго лежала в темноте, слушая как за окном нудно идет дождь и как он дышит во сне рядом со мной. Лежа на боку, подогнув странным образом ноги и скинув с себя одеяло.

И в этот–то момент я в очередной раз поняла, что он хочет меня убить.

И что утром мне надо будет выйти из дома и поехать туда, где я — совершенно случайно — несколько дней назад увидела вывеску «Ремонт человеков».

Я пригубила свой бокал и поставила его на стол.

На экране летел самолет, потом нам показали двоих — мужчину и женщину — сидящих рядом. Эта была супружеская пара, летящая в отпуск.

Брат налил всем еще. Они с другом быстро выпили по второй.

Самолет внезапно начал крениться и падать, в салоне началась паника.

Все орали, визжали, кричали, повалил дым, появились язычки огня.

Подруга друга заявила, что ей становится страшно и что она предпочла бы потанцевать.

Жена брата сказала, что она тоже не против и брат пошел в соседнюю комнату — включать музыку.

Я сидела у телевизора и смотрела кино, все танцевали в соседней комнате, про меня все забыли.

Автобус остановился у очередной остановки, до моего дома оставалось еще три.

Самолет рухнул в океан, но не взорвался. Его обломки покачивались на сине–зеленоватых волнах неподалеку от белого берега с красивыми пальмами.

Брат вошел в комнату и налил еще водки. Я посмотрела в свой бокал — он был пуст и я сама подлила себе вина.

Музыка в соседней комнате стала громче, мне стало неуютно и я выключила свет. Я сидела в темной комнате одна, пила сухое вино и смотрела дурацкий фильм про то, как выжившая в авиакатастрофе супружеская пара оказалась на острове, который был необитаемым. И как эта пара начала сходить с ума.

И я почувствовала, что тоже схожу с ума, потому что нет ничего более отвратительного, чем оказаться там, где ты никому не нужна. Где веселятся, пьют и танцуют, а тебе хочется одного — подойти к стенке и начать долбиться об нее головой, потому что ты оказалась совсем не там и не тогда, и никому до тебя сейчас здесь нет дела.

Я пила уже третий бокал, а автобус все ехал и ехал — мне оставалось две остановки, до меня оставалось две остановки, мужчина в шляпе и с портфелем явно уже давным–давно был дома. Если, конечно, он ехал домой, а не в какой–нибудь офис.

Хотя такие мужчины в офисы ездят на машине. По крайней мере, как правило.

Выжившая в катастрофе парочка поняла, что на этом Богом забытом острове их еще долго никто не найдет и что — вполне возможно — им придется провести здесь не один месяц, а может, что и год. Или годы. Я прикончила третий бокал и почувствовала, что безумно хочу в туалет. Нажав кнопку «пауза» я встала с дивана и пошла в коридор. Дверь во вторую комнату была открыта, в ней горел приглушенный свет и было видно, как брат танцует что–то очень медленное с подругой друга. Жена брата смотрела в окно, а друг что–то ей говорил, говорил, говорил…

Это было давно, очень давно, в королевстве у края земли…

Кажется, именно под это они и танцевали, хотя, скорее всего, это мне просто кажется…

Мне всегда все кажется…

Просто кажется…

Только кажется…

Осталась еще одна остановка, автобус был почти пустым, так что пока можно было не вставать.

Я зашла в ванную — туалет у брата был совмещенным — и поняла, что много выпила. Голова кружилась, меня мутило. Я прикрыла дверь, стянула быстро трусики с колготками и села на унитаз. Хотелось опустить голову, хотелось закрыть глаза, хотелось заснуть.

Пописав, я встала и решила умыть лицо. Я открыла воду и нагнулась над раковиной. И тут я почувствовала его руки.