— Спокойно, паря, мы свои, — увещевал Сулема, в мыслях уже представивший тотализатор, где на неизвестного бойца ставят один к… даже представить трепетно такой расклад! — Садись в машину, мы тебя отвезем, куда скажешь… Ну–ка, Пал Сергеич, открой–ка мальчику дверцу… Со мной поедет. — И далее сквозь зубы пацанам: — Чего застыли?! Быстро по местам!
То, что прежде чем сесть в машину, Маугли равнодушно выбросил в траву булыжник, Гуцул посчитал отличным знаком. Во–первых, парень, как бы поставил точку в разборках; во–вторых — Сулема не ошибся: даже на чужой территории парень продолжает чувствовать свое превосходство. То есть, боец из Маугли — незаурядный. Чудо–юдо чудное! Задарма, можно сказать, доставшееся.
За мгновение до того, как шедший в кильватере Мерседес свернул за пышную поросль кустов с прямого участка, Сулема оглянулся и увидел, что на проселочную дорожку из зарослей выходят цепью автоматчики.
Ого, мелькнула мысль. А не за тобой ли, паря, волкодавы направляются?
Покосился на невозмутимого попутчика, прикинул вероятный драйв и прибыль, и плюнул. А черт с ними, с автоматчиками — кажется ни один из них головы в хвост «мерину» не повернул, а такие знатные бойцы не каждый день на дороге встречаются…
Поздним вечером следующего дня Сулеме позвонил Михей. На телефонном определителе высветилась какая–то цифирная абракадабра, старый приятель звонил с чужого номера.
— Здорово, Лёха, — хрипло поздоровался Михей Данилович. — Как доехал, как дела?
— Твоими молитвами, Данилович, — хмыкнул Алексей Николаевич и, мысленно, легонько укорил себя за невнимание к старому корешу. Закрутился Сулема с обустройством н о в о г о п р и о б р е т е н и я, забыл отзвониться другу, поблагодарить за знатную рыбалку, за гостеприимство, сообщить, что доехал нормально.
— Рад за тебя. А у нас тут, знаешь ли, Алеша, чудные дела творятся…
Настороженный, потаенный тон приятеля заставил Гуцула мгновенно насторожиться.
— По дворам ходят странные людишки…, вопросы задают, — вкрадчиво продолжал Михей Данилович. — Интересуются, кто был, что видел… Я вот и подумал — а все ли у тебя в порядке, Леша?.. Смотался в район, зашел на почту… Звоню вот. Б е с п о к о ю с ь.
Богатый опыт бывшего криминального, а нынче просто авторитетного человека ударил в голове Гуцула в нешуточный набат. Если дядя Михей не решился звонить со своего аппарата и даже от соседей, а в район поехал… Дела и в самом деле творятся — страннее некуда.
— А что случилось–то, дядя Михей? — деланно беспечным тоном, рассчитывая на искушенность в недомолвках, на чутье видавшего виды сидельца, спросил Гуцул.
— Да вот, говорят, какой–то психованный душегубец из психбольнички сбежал. Ищут.
Сулема стремительно прокрутил в голове информацию, свел воедино встречу на дороге, тревогу старого приятеля:
— Так ли уж и псих сбежал, Михей Данилович? — осторожно поинтересовался.
— А кто ж его знает. По дворам не легавые ходят…, не санитары из психушки, а люди п о с е р ь е з н е й…, вроде как — Контора. Или вояки. Но народ суровый однозначно.
— Что спрашивают?
— А спрашивают, не видел ли кто парня? На вид лет двадцать с небольшим, рост за метр девяносто. Темно–русый с короткой стрижкой, глаза серые, пронзительные. Я фотку видел… Не «фас и профиль», а с обычной камеры слежения, сверху брали…
— То есть…, — задумчиво пробормотал Сулема, — лажа получается? Душегубец из больнички по милицейским базам не проходит? Фотки только от наружки имеются…
— Вот–вот, Алеша. И я так подумал. Чего это у ментов н о р м а л ь н о й карточки на душегубца не нашлось? Финтят чего–то черти, Леша… Но ищут — всерьез, без дураков. На дорогах кордоны, каждую тачку шмонают, документы проверяют, не хуже погранцов… Я пока до райцентра доехал, запарился объяснять, что ко врачу отправился, зуб дергать…
— А про нас чего–нибудь спрашивали? — уже совсем невинно поинтересовался Гуцул.
— Так у кого ж им спрашивать? — не менее простодушно протянул Михей. — Хутор мой на отшибе…, бабка лишнего слова не вымолвит — были люди и нет их. Кому какое дело?.. А село… село тоже, Леша — у ч е н о е…
Хитрый п р о с т о в а т ы й дяденька Михей давным–давно держал близлежащее село крепкой финансовой хваткой: выкупил в смутные времена консервный заводик, рыбакам и садоводам на нужды щедро подкидывал… Справедливый третейский суд на з е м л я х правил. Помогал, коли беда какая.
— Да и далековата психбольница–то от нас, Алеша. Поиски вокруг военной базы сосредоточены. Понимаешь, о чем я? База в пятнадцати километрах, вам мимо нее не ехать было… Я просто так, по–стариковски, беспокоюсь…
— Спасибо, Михей Данилович, за беспокойство, но я тут ни при чем. Пропылил по степи до шоссейки, никого не встретил.
— Ну и ладно. Ты, Леша, парень взрослый — сам знаешь, что делаешь.
— На том стою.
Распрощавшись с другом, Гуцул надолго замер в кресле.
Молчаливого, сильно заинтересовавшегося его парня он привез вчера прямиком к себе домой. Подобрал ему одежду, накормил. Определил в комнате на втором этаже, охране приказал — глаз не спускать, приглядывать.
Сегодня утром не утерпел, отвез в спортзал.
Поставил в спарринги Гоги — Молотобойца. Маугли уделал Гоги за три секунды реального времени.
За обедом в ресторане, начал разговаривать. (А Сулема уже стал подозревать, что парень ему немой попался.) Говорил со странным, неопределяемым акцентом, слова подбирал медленно и не всегда правильно, о себе пока рассказывать — отказывался.
Сулема мрачно смотрел на семейный портрет, повешенный в кабинете над камином — жена, две дочери, внучка пятилетка… И задавал себе вопрос: «Кого привел домой?»
Убийцу? Сумасшедшего маньяка? Нелюдь со стальными нервами, пудовыми кулаками и звериной реакций?
Или… врут все легаши? Парень не засвечен в милицейских базах, иначе его фотоки «фас и профиль» были бы подшиты к делу…
Михей ведь тоже не вчера родился, если б опасность была реальной, позвонил бы и предупредил конкретно — шухер, Леша, какой–то бес поблизости шнырял, гляди–ка не нарвись…
Но дядя Михей учуял в людишках Контору, а Контора психами не занимается… Сбежавших чокнутых не ловит.
Может… переправить парня через литовскую границу в Польшу, купить в Варшаве паспорт и прости, прощай ридна мамка Украина, привет Евросоюз?
У панов можно выставить Маугли на проверочные бои, в октябре хорошие люди в Германию стекутся… Ставки будут — закачаешься!
Как быть?
Проявить осторожность, дать парню лаве и пусть отваливает подобру, поздорову?
Или… сдать ментам по–тихой?.. Когда–нибудь зачтется, если псих реальный…
Нет, только не ментам. Извечный антагонизм сидельца к злыдням — неискореним. Пусть сами ловят.
Сулема тяжело поднялся из удобного кожаного кресла, на секунду остановился возле большого портрета и, нахмурившись, пошел наверх. К комнате в торце длинного коридора.
Маугли сидел на краешке прибранной постели, в руках держал дистанционный пульт от телевизора, не обращая внимания на вошедшего хозяина, перескакивал с программы на программу. Остановился на новостном блоке. Повернул лицо к Сулеме.
Некоторое время Гуцул смотрел на невозмутимого гостя сверху вниз, потом спросил:
— Чего ты хочешь, парень? — Маугли не ответил, и Сулема уточнил вопрос: — Чего ты хочешь от жизни?
— Жить.
Простой ответ.
— А как?
— Я не хочу никому доставлять беспокойство.
— А ты можешь его доставить? Беспокойство…
Парень снова не ответил, позволил выбирать Гуцулу, что значит беспокойство для того.
— Ну что ж…, — надул щеки авторитетный человек, — я сделаю тебе предложение с оговорками. Если ты его примешь — я тебе помогу. Если нет — дверь открыта. Денег на дорогу дам. Сам знаешь — тебя ищут.
О том, на сколько тщательно Контора ищет Маугли, Сулема узнал только в декабре от того же Михея.
К тому времени, Алексей Николаевич уже успел поездить по Европе, привязаться к парню. Талантливый боец не мог не вызывать восхищения у страстного болельщика: на ринге, парень, получивший в новом паспорте имя Иван, заставлял трепетать каждый нерв Гуцула. Выброс адреналина подбрасывал руки Сулемы вверх, из горла вырывались дикие первобытные выкрики, шум стадиона оглушал, рвал перепонки…
