– Если существует графомания, то почему бы не допустить, что в противоположность существует и графофобия? – задумчиво произнес графоман.

– Не знаю, не знаю. Разве допустить, что графофобия – это боязнь графов, – ответил Дракула и подтащил графомана поближе.

Дочура была в слезах. На тетрадном листке, исписанном мелким девчачьим почерком, алела единица. Больше ничего. Никаких исправлений, никаких пометок и возмущенных замечаний на полях.

Только страшный ивано-грозненский «кол».

– Э-э-э… Почему? – хрипло спросил Олег, пытаясь встать с кресла. На голову тут же обрушилась кувалда. Он застонал и осел назад. Правильно он все же сделал, что не пошел вчера на работу. До сих пор не оклемался… Как это можно было – так назюзиться в одиночку? Кошмар…

– Не знаю, папа! – Дочура не то говорила, не то рыдала, возмущенно хлюпая носом. – Я переписала все слово в слово! Что ты там такого понапридумывал?!

– А ты что, ик… не читала? – смачно икнув, спросил Олег.

– Да-а! А у меня время было? Ты даже дверь утром открыть толком не мог, не то что объяснить! Хорошо хоть распечатать догадался… Хотя чего хорошего! Кстати, тебя к директору вызывают…

– По поводу? – не поверил Олег.

– Я думаю, по поводу моего… твоего сочинения… Его в гороно, говорят, прочитали и…

– Ну и что? – слабо спросил Олег, пытаясь вспомнить, что же он такого написал любимой дочуре.

– Не знаю, пап, не знаю. Один-единственный раз попросила тебя помочь! Спасибо, спасибо тебе большое-пребольшое! – язвительно завершила дочка и ушла страдать в свою комнату.

«Что же я там такое написал?» – напрягал память Олег и вдруг с ужасом начал что-то припоминать…

…Любите ли вы возвращаться домой? «Что за глупый вопрос»? – пожмете вы плечами. Ой, не скажите! Вот, к примеру, если дома вас ждет груда грязной посуды, пыльные ковры и огромный мешок с мусором и пустыми бутылками – а завтра приезжает теща?

Ладно, допустим, с тещей у вас все в порядке, что само по себе не может не вызвать восхищения и зависти. Но, скажем, вас впервые в порыве начальственного благодушия отправили в загранкомандировку в Ниццу, где вы не столько работали, сколько наслаждались великолепным сервисом отеля и прочими приятными буржуазными излишествами; и вот по дороге из аэропорта вы постепенно осознаете, что следующую ночь вы проведете в своей комнате, что снимаете из последних сил у полоумной хозяйки, а за тонкими стенами всю ночь будут орать и бить посуду пьяные соседи или же упорно и шумно трахаться за другой стеной – а скорее всего в эту ночь будет и то и другое, – и к этим звукам добавится истошный крик младенца из-за третьей стенки…

Нет, мы не убедили вас? Ну тогда представьте, что от прекрасной, горячей и веселой любовницы вы едете домой к сварливой, вечно недовольной, да еще и к чудовищно растолстевшей жене, придумывая по пути оправдания и легенды в страхе очередного скандала…

Чего вы побледнели? Простите, мы вовсе не думали пугать вас, просто хотели сказать, что далеко не всегда возвращаться домой приятно.

Примерно такие же чувства испытывал Олег, когда рулил домой на своей «ладе», пробивая капотом и лобовым стеклом тесный тоннель в густом водяном мареве.

Ужасно не хотелось выходить из сухого и светлого офиса с комнатой отдыха, в которой полно приятных вещей вроде кофеварочного аппарата, отнюдь не пустого холодильника, телевизора и диванчика, – выходить под сплошной поток небесной воды, рискуя при первом же шаге быть убитым молнией или смытым холодным горным потоком.

Но еще меньше хотелось выполнять обещание, данное дочке накануне по простоте душевной. А обещано им было ни много ни мало как написать школьное сочинение. И если в момент совершения этого легкомысленного поступка все казалось легким и приятным, то теперь предстоящий процесс представлялся попросту в кошмарном свете.

Самое ужасное, что отвертеться уже никак невозможно: дочка у подружки на даче, связи никакой из-за погоды… Да и разве дело в этом? Он обещал… И вся дочкина надежда только на него… М-да.

Вот ведь черт! Как это он так легко поддался на уговоры? И сколько в ее глазах было надежды… Нужна ведь только пятерка. А сдавать работу ей уже завтра – сами понимаете, тянул до последнего… Вырастил халявщицу, понимаешь…

«Дворники» отчаянно гребли в набегающих волнах, но толку от них было мало.

Хотелось только одного: спать. Спать, чтобы тебе пели колыбельную песенку и мягко покачивали, мягко покачивали…

Оп-па! Похоже, что он отключился прямо за рулем. А машину и вправду заметно покачивало. Ветер нагонял настоящие волны, что нагло перекатывались через капот, внушая ужас того, что сейчас зальет свечи и двигатель сдохнет прямо посреди этого мрачного района, где во всех домах, судя по всему, вышибло свет…

Только огромный светящийся рекламный плакат какого-то оператора сотовой связи, на котором мерцало слово «ПРИСОЕДИНЯЙСЯ!», словно маяк, указывал дорогу.

Буквально доплыв до дома, Олег открыл дверцу и высунул наружу руку с зонтом-автоматом. Зонт распахнулся и тут же был вывернут наизнанку порывом ветра…

В подъезд он вошел совершенно мокрый. В смысле – насквозь. Из рукавов и штанин беспомощно текло, глаза заливали подлые струйки.

Войдя в квартиру, Олег первым делом распахнул принесенный с собой лоснящийся от воды кейс. В кейсе лежал ноутбук и был он – о чудо! – сух, как попка младенца, который благоразумно предпочитает памперсы.

Это обстоятельство несколько прибавило Олегу оптимизма и он, насвистывая, полез под горячий душ.

Вот ведь удивительное дело: душ – это тот же дождь, однако не в пример куда более приятный! Олег долго рычал и отфыркивался в клубах горячего пара. Наконец, насвистывая, он вышел из ванной. Его благодушный взгляд описал полукруг и замер на стоящем на столе ноутбуке.

Улыбка сползла с лица Олега. Впереди было проклятое сочинение.

Он еще пытался оттянуть предстоящее, готовя себе бутерброд с кофе и тупо пялясь в телевизор. Телевизор нес невнятную звуковую кашу, понять которую Олег был уже не в силах.

…Вздохнув, он открыл ноутбук и нажал кнопку сети.

От чего он себя избавит, так это от писанины авторучкой. Нет, это просто представить себе страшно – писать от руки! Недавно ему пришлось написать какую-то записку – ощущение непередаваемое: то ли он снова попал во второй класс, то ли попросту полгода продержал руку в гипсе.

«Виндоус» пропел свои фанфары, и Олег в состоянии обреченной задумчивости склонился над клавиатурой.

Тема сочинения была достаточно проста. Проста хотя бы тем, что не требовала изучения дополнительных текстов. И в то же время она была пугающе абстрактной.

«Образ положительного героя в экстремальной ситуации». М-да… Решившись вернуться в чудесные школьные годы, он, пожалуй, несколько подзабыл это ощущение тоскливой беспомощности перед чистым тетрадным листком, на котором в скором времени с неизбежностью заалеет трояк либо же в редких случаях – четверка. Пятерок за сочинение Олег, пожалуй, не получал. Впрочем, как и пар. Он был довольно средним учеником, что тем не менее не мешало ему впоследствии бодро и уверенно шагать по жизни (что и требовалось доказать, дорогие учителя!).

Итак, положительный герой в экстремальных ситуациях.

Возникает резонный вопрос: что это может быть за положительный герой?

Сразу же надо абстрагироваться от литературы, рассуждал Олег. Ни фига из школьной программы он толком не помнит. Онегины, Ленские и прочие Безуховы не для него.

Брать конкретную личность из нынешней жизни? Из газет? Из телепередач? Кого? Успешный предприниматель… Пошло. Да и какой он, к черту, положительный герой? Все капиталы нажиты каким путем? То-то и оно…

Артисты? Боже упаси… Журналисты? Ой, не смешите… Образ честного журналиста… Хотя оставим на крайний случай…

Про войну и горячие точки писать он не будет хотя бы потому, что до сих пор с трудом верится, что от этой самой армии так удачно удалось в свое время «откосить». Короче, с его стороны тема пороха и пулевых ранений граничит с позорищем.