Соотечественники называли его невозвращенцем, одиозным, за границей — Тимом, друзья и жена — Колюшей, студенты — Энвэ, но в научных кругах за ним прочно закрепилось прозвище Зубр. Именно бычье упорство, сосредоточенность и диковатость, неприрученность, т. е. качества, отличающие зубров, бизонов — «вида, почти начисто истребленного человеком», помогли ему утвердиться в списке наших ученых мирового класса — таких, как Д. И. Менделеев, И. П. Павлов, В.И.Вернадский, Н.И. Вавилов, В.В. Сахаров…. О нем снимали фильмы, писали книги, свои открытия он делал «ohne tiensche Senositdt» — без звериной серьезности. Считают, что именно с его работ началась цепь исследований, приведшая в 1953 г. к открытию двойной спирали ДНК. И именно его имя стоит у истоков большинства биологических наук, появившихся в середине прошлого столетия. Так кем же был Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский?

7 сентября 1900 г. (по старому стилю) в Москве на Остоженке, во Всеволожском переулке родился дворянин Николай Тимофеев-Ресовский. Дворянин потому, что мать — урожденная Всеволожская, вела свой род от одной из ветвей Рюриковичей, а фамилия Всеволожские записана в 6-ю часть дворянской родословной книги; отец — из рода Тимофеевых, более молодого по дворянской линии. Тимофеевы стали калужскими дворянами со времен Алексея Михайловича, их фамилия записана во 2-й части дворянской родословной книги (В 6-ю книгу записывались дворяне, предки которых владели имениями за 100 лет до предоставления «Жалованной грамоты дворянству» (1785), а во 2-ю книгу — лица, получившие дворянство на основе воинских чинов и орденов.). Но почему же тогда их сын носит двойную фамилию Тимофеевых-Ресовских?

Сам Николай Владимирович объяснял это так: «В конце XVII века проживал в Мещовском уезде Калужской губернии неподалеку от Тимофеевых какой-то мелкопоместный дворянчик Ресовский. Как раз на реке Рессе. И этот Ресовский оказался последним в роде. У него не было ни одного сына, а были дочери. Он и подал на высочайшее имя прошение. И Владимиру Тимофееву пожаловали Ресовского ввиду его путейских заслуг. С тех пор пошла двойная фамилия у старшего в роду. Я старший сын старшего в том поколении моего отца, а мои братья были Тимофеевы». Старший сын Николая Владимировича тоже был Тимофеев-Ресовский, но он погиб в немецком концлагере. На этом фамилия оборвалась.

О своих предках Зубр знал не понаслышке. Все его родственники отличались долголетием, поэтому историю XIX в. он изучил не по книгам, а по живым рассказам родственников и близких. Среди его предков много известных имен: Сенявины, Головнины, Невельские, Кропоткины, Нахимовы. Историю он любил и даже сомневался при выборе будущей специальности: стать зоологом или изучать историю искусств.

Детство Колюши проходило в Калужской губернии в имении предков по материнской линии, так называемом Конецполье, на границе Мещовского и Моссальского уездов. Воспитывала его в большинстве своем мать. Отец все время проводил в разъездах: «построил он в бывшей Российской империи около 15 000 верст железных дорог и был крупным инженером-путейцем, создавшим своего рода практическую школу инженеров». Николай должен был также заняться точными науками. Но судьба его пошла по другому пути.

В 1908 г. семья Тимофеевых переехала в Киев, где было главное управление дороги Одесса-Бахмач, которую в то время строил его отец. Николай начал учиться в Императорской Александровской первой киевской гимназии с третьего или четвертого класса (точных данных нет). С той поры началось его увлечение зоологией, а именно «мокрой» зоологией, т. е. гидрофауной. Толчок к этому занятию, предопределившему его дальнейшую судьбу, дал сосед — сахарный миллионер Шелюжко, который был раза в четыре старше Колюши. У Шелюжко имелась крупная рыборазводня аквариумных рыбок, главными импортерами которой были гамбургские рыборазводни. А любознательный Колюша содержал дома до 35–40 аквариумов одновременно. Они занимали две комнаты в квартире. Аквариумы были самых разнообразных размеров: от крупных стеклянных банок до проточных аквариумов длиной более метра, шириной почти в метр и высотой около семидесяти сантиметров. Мальчик довольно быстро сконцентрировал свои интересы на определенных группах животных. Он любил лабиринтовых рыбок (макроподы, гурами, бойцовые рыбки), живородок, разводил отечественных пресноводных рыб, особенно вьюновых, горчаков. Интересно, что рыбки у Николая в аквариумах размножались, откладывали икру и выметывали мальков. Забывая о времени, мальчик зачастую дневал и ночевал в рыборазводнях у богатого соседа.

Но это было не единственное его увлечение. Как и все его сверстники, он лазал по деревьям, участвовал в кулачных боях с другими гимназистами, пускал воздушных змеев. А в свободное время Николай сидел на диване с «Жизнью животных» А.Э. Брема. И все тома знал почти наизусть уже ко времени гимназии! С зоогеографической точки зрения его больше всего интересовала палеарктическая область, но не сама область, а размеры животных, населяющих ее. Он выискивал наидлиннейших и наитяжелейших китов, самых маленьких наземных млекопитающих и т. д.

Вскоре Николай стал совершать экскурсии на ближайшие водоемы, и не только на Днепр, но и на малые реки, пруды, озерца. Так, он привык к зоологическим экскурсиям, порой довольно дальним (благо плавал он, как рыба). Полную свободу мальчик обрел в 8–9 лет. Позже, будучи гимназистом средних классов, пристроился препаратором в только что организованную Днепровскую биологическую станцию. И тогда юному Тимофееву-Ресовскому перестало хватать времени из-за зоологии. Привыкнув к лабораторной обстановке, юноша сам начал собирать коллекционный материал по карповым рыбам бассейна Днепра. Это привело его к постановке интересной проблемы, сводящейся к тому, что сходство водных фаун крупных морских бассейнов (черноморского, волжского) с фаунами левых притоков рек (Десна, Ока) позволяет установить их связь и объяснить путаницу, существовавшую в то время.

Почувствовав себя зоологом, охотником и лесным человеком, Николай стал презирать всякую цивилизацию. Когда его друзья собирались на совместные прогулки на велосипедах за город, он пробегал это расстояние «петушком», т. е. рядом. Тогда ему было 14 лет. Спустя годы, почти в 65 лет, Николай Владимирович пробегал в заповеднике впереди лошади в телеге десять-двенадцать верст туда и обратно. При этом специально спортом не занимался.

С 12–13 лет Николай был уже серьезным сборщиком биологического материала. Он коллекционировал главным образом птиц и рыб из позвоночных, из беспозвоночных — низших ракообразных, водных блох, циклопов, дафний, из птиц только водоплавающих — дичь, чаек. В общем, у него, как у настоящего зоолога, были любимые и нелюбимые систематические группы животных.

В самом начале 1914 г. семья Тимофеевых потеряла отца, и ей пришлось переехать в Москву. Николай перевелся во Флеровскую гимназию. Сойдясь с местными гимназистами, он с ребятами начал озорничать и хулиганить. Но это не мешало ему хорошо заниматься, регулярно репетировать в студенческом театре и с медалью закончить гимназию.

Интересен следующий факт. Николай с И.Ф. Огневым (в то время пожилым человеком), профессором гистологии медицинского факультета Московского университета, и М.В. Нестеровым (которому было за сорок), очень известным живописцем того времени, почти каждую субботу и воскресенье ходили по всем московским церквям. Огнев преподавал им археологию и искусство постройки старых московских церквей! А еще Николай слушал песни богомольцев и, обладая прекрасной памятью, запоминал их с первого раза. У него был редкий по красоте бас. Голос и музыкальный слух помогали ему в жизни не раз, порой выручали. Позже биографы его спрашивали: «Почему вы, имея такой голос, пошли в науку?». Ответ получили неожиданный: «Да потому что тогда научных работников было немного и большого вреда своему отечеству они не приносили».