Чем же он Игорь Власов - Ингвар, сын Святобора, может помочь он своему народу? Неужели, кроме волшебного клинка, нечего нет!?

Конечно есть! Мелодии и стихи! В словах скальдов Игорь обнаружил ответ на мучивший его вот уже несколько дней вопрос.

Выполнив необходимые замены в тексте песен, он запел "Дороги", лихорадочно соображая, насколько удачно он превратил современный читателю русский в словенский середины двенадцатого века:

" Эх, дороги...

Пыль да туман, Холода, тревоги Да степной бурьян.

Знать не можешь Доли своей:

Может, крылья сложишь Посреди степей.

Вьется пыль под сапогами степями полями, А кругом бушует пламя Да стрелы свистят..."

Не найдя объяснения удивительным метаморфозам собственного сознания и языка, Игорь приготовился к суровой критике.

Скальды разинули рты и во все глаза уставились на руга. Вдохновленный их вниманием он выбрал "Вечер на рейде", благо, помнил песни военных лет с детства, да и какой настоящий русский не любит военных песен.

- Пошли, старик! Нам здесь больше нечего делать, - пошутил Инегельд.

- Еще! Еще! - попросили в один голос Светлана и Сев.

- Да, я не умею.

- У тебя, молодец, хороший слух. Тебе учиться надо! - убедительно произнес Златогор.

- Назвался груздем - полезай в кузов! - Всеволод был неумолим.

Он исполнил на бис "Арию Варяжского гостя", затем "Балладу о Времени" и "...о ненависти" Высоцкого, но, точно не рассчитав силы своих легких, затянул "Нелюдимо наше море"

Николая Языкова и, пустив козла, сконфузился.

- Это с непривычки...- утешил его побрательник, - Видать, надо почаще на материк ходить для развития талантов!

Инегельд быстро делал пометки на пергаменте:

- Ингвар, напой мне ту, что мурлыкал...

- Рад бы, да не могу, охрип!

- А ты через "не могу"?! Вдруг, пригодится!

Ночь пролетела незаметно. Выспаться Ингвару так и не удалось. Сначала Игорь лежал с закрытыми глазами, размышляя о перспективах молодого человека, к услугам которого был опыт поэтов и музыкантов последующих восьмиста лет. Кабы не война - стал бы величайшим скальдом всех времен и народов. На поприще рыцарских вздохов и ахов под балконом сколотил бы себе неплохое состояние и вложил бы деньги в создание собственной лаборатории.

Ведь, к услугам Игоря были не только искусства, но и наука со своей верной служанкой - техникой.

- Эх, и развернулся бы я! - подумал парень, блаженно зевая и укутываясь в плащ.

- Ингвар! Ты спишь? - раздался голос Сева, что первым стоял на часах.

- Сплю! - прошептал Игорь, вдвойне уверенный в своем ответе.

- Тут такое дело. Я, как брат беспокоюсь. У тебя с Владой серьезно, али нет?

- Совершенно серьезно! - молвил Ингвар, не оставляя "второму я" права на отступление.

Хотя Игорь и видел то девушку с момента возвращения на остров пару раз, Влада ему полюбилась. Может, от того, что он ее всегда любил, или, действительно, понравилась с первого взгляда.

- Вот и хорошо...- замялся Сев- ... Даже соколу приходит времечко вить гнездо.

- Вообще, я всегда считал, что это делает соколица. А мужчина летает по делам!

- У птиц иначе. Но я не о том. Видишь, как складно твоя песнь выходит. Женщина - она каких любит?... Короче!

Будь другом сложи для меня что-нибудь, ну, не для меня, конечно, а для Нее...

- Ого! - Ингвар перевернулся лицом к Всеволоду, - Никак влюбился?

- Не умею я с ладой, понимаешь, красиво говорить...

- Ну, колись! Кто она?

- Да, Светлана! Кто же еще? - совсем тихо простонал Сев.

- Вот, это, как раз, и есть - с первого взгляда. Тебе какую песнь, грустную или веселую?

- Любую, но умную. Она шибко образованная - и мы не лыком шиты.

- Слушай, Сев, а ты уверен, что женщина любит разумных? Всегда было наоборот.

- Не уверен, но попытаться не мешает.

Бывают же исключения!

- Изволь! Начнем с веселой! - ответил Игорь, а сам подумал про себя чужой горький опыт учит - не стоит надеяться на исключения, они только сильнее подтверждают общее правило.

И он тихонько запел: "Сердце красавиц склонно к измене..."

- Что за ...! - возмутился Сев.

- Можно и по-другому.

Два часа подряд бедный Игорь выносил на суд влюбленного лучшие образцы куртуазной лирики. Сев отклонил один за одним великолепные сонеты Шекспира, потому что не мог их ни запомнить, ни понять, ни выговорить. Это Игоря слегка разозлило.

Шекспир ему не угодил!

- Тебе вовсе и не важно самому понимать.

Иной несет откровенный вздор, а девушка доверчиво слушает, развесив уши, - попытался отвязаться парень от друга.

Не тут то было!

Сев отверг "Я встретил вас, и все былое...", не понравились ему ни Лермонтов, ни Байрон, ни Бернс.

Когда терпение уже почти истощилось, Игорь решился на последнюю попытку- она то и оказалась удачной.

Тут настало время дневалить самому поэту, а довольный Всеволод, бормоча себе под нос заветные слова любовной баллады, улегся на место друга.

- Яйцо Кощея тебе на голову! Ну, и привередливы эти влюбленные! выругался Игорь, готовый было отказаться от своей затеи.

Но у него заметно улучшилось настроение через десять минут, когда приблизив ухо к губам спящего побрательника, он услышал Визборовские:

" Ты у меня одна, Словно в ночи Луна, Словно в степи сосна, Словно в году весна..."

Игорь подбросил веток в огонь и незаметно для себя стал тихо напевать сам. Мрачное мужество Городницкого побудило его переделать пиратские песни на варяжский лад.

Только теперь он начал жалеть о том, что в свое время так и не научился играть ни на одном музыкальном инструменте.

Ночь и в самом деле пролетела незаметно.

* * * Чуть Заря-Мерцана вырвалась из холодных объятий Подводного Властелина, Ингвар подошел к Восточным воротам Храма, следуя приглашению волхвов, более похожему на приказ.

Лютобор не стал бы заступаться за любимца, он не мог ссориться со жрецами накануне вторжения. Да Игорь, а Ингвар тем более, и не собирался пропускать слова волхвов мимо ушей - какой увлеченный историк откажется от экскурсии в святая святых славянского язычества.

Сев вызвался проводить Златогора и Светлану к князю. Ратибор отправился в кузницу, выправить секиру, Инегельд увязался за ним.

Врата еще оставались затворенными.

Волхвы учили, что не могут двери быть открытыми, пока первый луч Небесного Светила не коснется лица кумира. Решив обождать, Ингвар пошел вокруг этого циклопического строения, чем-то напоминающего таинственный Стоунхендж. Храм описывал окружность не менее тысячи, а то и полторы тысячи, шагов. Вызолоченную шаровидную медную кровлю поддерживали гигантские столбы, расставленные по периметру и выполненные из яшмы. Их оглавия тоже сверкали золотом. Крыша опиралась на светло-серые каменные стены, начало которым по легенде положил Стрибог.

Стриба выудил в синем море любимца Морского Царя и из китового праха насыпал курган, где теперь возвышалось святилище. Двенадцать месяцев в году - двенадцать арок делили этот Колизей волхвов на равные части. У каждых медных врат стояло по два жреца Младшего Круга, так что проникнуть в Храм для непрошеного гостя представлялось делом весьма затруднительным.

Западный вход предназначался только для служителей Свентовита.

Если бы Ингвар занялся подсчетами, то обнаружил бы, что на каждом из четырех ярусов удивительного здания ровно девяносто окон. В любой час дня за человеком, находившимся внутри, наблюдало бы око Светлого Бога, пред которым нельзя солгать.

С точки зрения обороны, случись в городе недруг, волхвы более надеялись на силы защитников, чем на крепость стен. И хоть окна могли сойти за бойницы - Игорь отметил для себя их чрезмерное число.

Он продолжал обход, разглядывая сцены из жизни Световита, изображенные на вратах: как Лучезарный дарует смертным плуг, чашу и серп, как укрощает Сребролукий Черного Змея.