В соседней Тарусе правил старый князь Иван, зять Ольгерда. Оба – и Роман и Иван – рязанского князя Олега на дух не переносили, но вынуждены были его терпеть – уж больно княжество Рязанское велико, богато и воинством сильно.

Городишко был невелик, стоял на высоком холме, на правом берегу реки Зуша, притока Оки. Город окружал высокий дубовый тын, имелось три сторожевые башни. Видимо, с них и заметили князя Федора Ивановича, успели сообщить своему князю и ворота распахнуть.

По городку ехал Федор Иванович не спеша, давал время Роману Семеновичу подготовиться, ведь заранее о приезде не сообщил. Бывал тут уже не раз князь Федор, потому ехал уверенно. К каменным хоромам подъехал – перед ним ворота уже распахнуты.

В ворота князь въехал верхом, а дружинники спешились и вели своего коня в поводу. Только равный по званию, князь ко князю, мог проехать через ворота на коне, не оскорбив и не умалив тем самым достоинства хозяина.

Слуги приняли коня, взяли под уздцы и повели в конюшню, а Федор Иванович направился к высокому крыльцу.

Распахнулись двери, из хором вышел хозяин земли Новосильской, князь Роман Семенович с женой.

Князь легко сбежал по ступенькам, обнял соседа. Почеломкались по русскому обычаю троекратно.

– Проходи в дом, гость дорогой! Ольга, князь с дороги, испить хочет!

Жена Романа Семеновича с поклоном поднесла Федору Ивановичу серебряный корец со сбитнем. Выпил Федор Иванович, крякнул, обтер рукавом усы, обнял княгиню да поцеловал в уста.

– Хорош сбитень-то!

Гостя провели в распахнутые двустворчатые двери, завели в трапезную. Вошедшие повернулись к иконам в красном углу, перекрестились. Роман Семенович обошел стол, уселся во главе его. Только тогда опустились в кресла Федор Иванович и супруга Романа.

Все шло по заведенным издревле традициям. Как положено, сначала разговор зашел о погоде, о видах на урожай. Затем слуги внесли на подносах и блюдах холодные закуски: холодец, балык из осетра, капусту квашеную, кувшины с вином да пивом.

Первый тост, как водится, за гостеприимных хозяев.

Осушил кубок с вином Федор Иванович, перевернул, показывая, что выпито все, ни капли не осталось, и что зла на хозяина не держит.

Пока поговорили о том о сем, а слуги уже гуся жареного с яблоками несут, да уху двойную – когда только успели, да щи кислые, да кашу гречневую с убоиной.

Отдали дань горячим блюдам, запивая вином. Княгиня откланялась и ушла, сославшись на дела. Понимала – сосед не просто так приехал, по делам. А женщине, хоть и княгине, слушать серьезные мужские разговоры не след.

Первым разговор начал Федор Иванович: исподволь, издалека – о слухах неясных, о готовящемся вторжении татар.

– Ты прямо говори, без намеков, – сказал Роман Семенович.

– Вот я спросить тебя хочу, князь. Коли татары придут, пошлешь воинов своих мне на подмогу?

– Непростой вопрос. Ты же, Федор Иванович, данник рязанский, вот пусть Олег Иванович защиту и дает! Сам посуди, я тебе часть своей дружины дам, полягут они у тебя. Татары ко мне потом придут – кто город защитит?

Федор Иванович вздохнул. Что-то подобное он и ожидал услышать. Как говорят на Руси, своя рубашка ближе к телу. Каждый князь о своем уделе печется. Оно и понятно.

Только Роман Семенович продолжил, и от услышанного князь карачевский Федор онемел на время.

– Я тебе больше скажу, Федор Иванович, никому не говорил – тебе первому. Едва не последний год басурмане нападают – город пожгут, людишек поубивают, а кто останется – в полон: кого на продажу, кого в рабство. Поверишь, сколько здесь княжу – ни один из полоняников не вернулся, все сгинули. Помозговал я с сыном своим, Василием, да и решили мы – перебираться на новое место. Я уж и город себе присмотрел – Одоев.

Федор Иванович застыл в изумлении, только и вымолвил:

– Почему?

– Ко княжеству московскому близко, рать у князей московских сильная, в обиду не дадут. Вот, пятнадцать годов назад Дмитрий, князь московский, силы объединил да темника Мамая на Куликовом поле разбил. Вот и смекай. Надоело почти каждый год после набегов татарских город из пепла восстанавливать, людишек собирать.

– Серьезно ты жизнь переменить надумал.

– Еще как! И заметь – не впопыхах решал, всю зиму только этим и занимался. Разные варианты просчитывал. Что Новосиль, что Чернавск, что Талицкий Острожек… А про Елец я уже молчу – на самом краешке Руси стоит. При набегах в первую очередь страдают. По уму заставы сильные вперед, в Дикое Поле выдвинуть надо. Остроги, а может, и крепости сильные поставить. Пусть татары о них зубы обломают, глядишь – и до нас не доберутся. Только никто ставить их не будет – деньги нужны для строительства, дружины да воеводы. А где их взять? Наемники? Немалые деньги потребны. Своих послать? Города свои защищать некому будет. Куда ни кинь – всюду клин.

– Это что же выходит? Города да княжества русские без боя нехристям уступаем?

– Так и получается, – с силой сжал кулак князь Роман Семенович. – Я вот что надумал. Или надо совет из князей собирать – пусть каждый деньги да воинов выделит на крепости степные, – или всем княжествам под одну сильную руку объединиться. Нет у нас другого пути. Иначе сгинет Русь, как сгинули половцы да хазары. Еще деды наши их помнили. А где теперь эти племена-народы?

– Мрачновато выходит, Роман Семенович!

У Федора Ивановича от услышанного в горле пересохло. Он плеснул в кубок вина из кувшина, осушил в один глоток. Хорошее пиво, а вкуса почти не почувствовал. Ох и умен Роман Семенович, не только за свое княжество ратует – за все пограничье решил. И не подкопаешься – не в бровь, а в глаз. Верно ли все? У самого ведь такие мысли появлялись, да гнал их от себя, не в силах самому дерзнуть решиться на великое. Выходит, зря гнал. Раньше надо было думать о крепостях да единении княжеском. «Теперь-то уж навряд успеем подготовиться и встретить ворога во всеоружии. Как лето войдет в свои права, так татар и жди. А может, бросить Елец? Уйти с жителями куда подальше – под Владимир, или Муром, или еще дальше – к студеному морю…» И сразу – другая мысль: «Земли там уже все поделены, кем придешь? Чужаком? Плохо, никуда не годится. Тебе отец эти земли в управление дал – княжить, вот и надо свой долг исполнять. Князь – это ведь не только красное корзно да пиры. А честь? Князь – он в первую голову о бережении города и удела своего печься должен».

Федор Иванович и не заметил, что в трапезной молчание давно повисло. Кашлянул деликатно Роман Семенович, очнулся от дум тяжких Елецкий князь, поднял голову.

– М-да, нерадостно что-то, – сказал он. – Ты, Роман Семенович, поступай как надумал, а я на земле своей пока останусь. Коли разговор об объединении пойдет, я согласие свое дам, в том не сомневайся. А на чужие земли примаком – не пойду.

Выпили вина, да хмель не брал, и настроения веселого не было, оба тяжкими думами придавлены были. Поковырялись в блюдах нехотя – аппетит совсем пропал, но и не тронуть еду нельзя, чтобы хозяйку не обидеть. А вот выпивать – выпивали оба, и к вечеру уже нагрузились изрядно.

Слуги отвели Федора Ивановича в гостевую спальню, раздели, разули да спать уложили на мягкой перине.

Поутру, едва позавтракав, засобирался Федор Иванович в обратную дорогу, сколько ни увещевал его Роман Семенович остаться.

– На охоту вместе сходим – зайцев много развелось, молодость вспомним, – говорил он.

– Я бы со всем удовольствием, да время! – отговаривался Федор Иванович. – Его ведь ни за какие деньги не купишь, время-то. Готовиться к отражению набега надобно. Еще и к Олегу Рязанскому съездить надобно.

– Ты вот что, Федор Иванович, Олегу про наш разговор молчи пока – как соседа прошу.

– Княжеское слово даю, – протянул руку для пожатия Елецкий князь.

Обратно ехали небыстро. Дружинники бы и погнали лошадей, да князь неспешно едет, в думы погруженный. Ну так то его дело, на то он и князь. А их дело – исполнять поручение.

Как бы хотел Федор Иванович оказаться сейчас на их месте! Всего и забот – брюхо набить, девок потискать да после кубка доброго вина попеть-поплясать.