Синий Ветер присвистнула. Она встала и растопырила ладони в атласных перчатках, стряхивая с них все, что зовется Сентябрь.

– Что ж, я уверена, что ты права, а я нет, и нет на свете ничего такого, о чем бы ты хоть чего-нибудь да не знала.

Ту́пик на ее плече неодобрительно покачал головой, глядя на Сентябрь. Синий Ветер резко повернулась и зашагала по мощенной книжными переплетами дорожке в глубь Меркатора. Алый свет небес сверкнул искоркой, отразившись в серебряной нити ее жакета.

– Ничего подобного! – отрезала Сентябрь, топая вслед за ней. – Я иду с тобой, и если кто-то и купит этот автомобиль, это буду я. А после ты мне покажешь дорогу в Волшебную Страну, как и положено Ветру… – Сентябрь спохватилась. Такой аргумент как раз этому Ветру нисколько не понравится. Ей дела нет, что положено делать Ветру. Если бы она всегда делала, что ей положено, она бы не лишилась своего Барса. Но как же ей, Сентябрь, попасть в Волшебную Страну без помощи этого Ветра? Других-то поблизости не видно – или Синий Ветер, или никто. Сентябрь глубоко вздохнула. «Ты можешь нажить куда больше неприятностей, принимая всерьез тех, кого встретишь», – что ж, проверим.

– Ты покажешь мне дорогу в Волшебную Страну, – поправилась она, – потому что, если я избалована и совсем тебе не нравлюсь, то очень велики шансы, что я нагоню ужас на здешних жителей, все переверну вверх дном и учиню кавардак, потому что я – личность, а личность – это проблемы, а проблемы там, где я. – Сентябрь выпрямилась и ухмыльнулась, хотя ей ничуть не хотелось ухмыляться. Все Ветры – жулики, вот и ей пришлось сжульничать.

Синий Ветер ничего не ответила. Она даже не остановилась. Ее синие кожаные ботинки мягко шуршали по настилу. Однако через секунду она протянула свою длинную бирюзовую руку.

Сентябрь приняла ее.

Солнце в Меркаторе зашло.

Но мало что изменилось. Небо стало лимонно-лавандовым, а между сплетенных в косичку облаков высыпали – близко, рукой подать – странные и незнакомые пурпурные звезды. Сентябрь даже различала трепет язычков пламени в их короне. Она подумала, что, если эти звезды так близко, от них должно быть жарко, как от солнца, однако весь городок будто съежился от ночной прохлады, поднял воротник пальто, прячась от постоянного ветра. Вдоль улиц тянулись хорошенькие домики с печатями в форме компасов на бумажных дверях – но огня в домах не зажигали. Мощеная дорожка вела прямо в центр, к большой площади, настолько же многолюдной и шумной, насколько пусты были дома.

Площадь представляла собой огромную карту, вычерченную разноцветными чернилами: киноварь, бирюза, лазурь, лимон, жирный черный шрифт, который отчетливо светился в сумерках. Тысячи стран теснились на карте, и по всем ним ступал, прыгал, приплясывал, падал и топтался самый разный народ. Сентябрь могла бы часами ползать по этой карте, следуя каждой линии и каждой надписи в поисках Волшебной Страны, дорогого ее сердцу острова, который она однажды обошла вокруг под парусом. Интересно было бы на этой карте поискать собственный дом. Но такая возможность ей не представилась. Повсюду толкался народ в длинных толстых пальто с бриллиантовыми пуговицами и глубокими карманами. Кто-то носил шапку, кто-то – шлем, одни повязали головы шарфами, другие щеголяли в кепочках, но никто не ходил с непокрытой головой. Сентябрь потрогала свои темные волосы и внезапно ощутила себя незащищенной среди этих занавешенных и затуманенных лиц. Еще она не могла не заметить множество лиц такого же синего цвета, что и у Синего Ветра. То тут, то там прорывались звуки музыки, хотя никаких музыкальных инструментов Сентябрь не видела. Мелодия появлялась как бы случайно, сама по себе, будто она выросла, как растут грибы в лесу, будто песни, баллады и симфонии аккуратно рассадили красивыми рядками и поливают каждое утро чистой водой. Барабаны бум-бумкали, рожки поквакивали, флейты-пикколо выводили трели, гармошки-концертино сдували и раздували меха. Никакого порядка в этом не было, разве иногда и совершенно случайно инструменты попадали в лад.

– Приятная музыка для фона, даже если невозможно подпевать, – заметила Сентябрь.

Ветер кивнула синей головой. Овчина на ее фуражке блестела оттаявшим снегом.

– В музыке больше правил, чем в математике или магии, и она вдвое опаснее, чем каждая из них или они все, вместе взятые. Здесь много чего можно купить и обменять, выпросить и выторговать, но к музыкальным инструментам даже не подходи, у меня нет времени отскребать тебя от Прилавка.

Посреди всего и вся, там, где цвета карты сгущались и темнели, растопырилась огромная старинная касса размером с римский фонтан. Такие старомодные кассы с рукояткой на боку Сентябрь видела только в книжках. Она вся сверкала деревянными цилиндрами и бронзовыми клавишами, надраенными до блеска, как канделябры. На стеклянном окошечке кассы – ни пылинки, ни отпечатка. Надпись ПРОДАЖ НЕТ, выведенную белоснежными с завитушками буквами на черном стекле, можно было увидеть издали, за много миль. На ящике для денег развалился длинный крокодил с кожей медного оттенка.

Приблизившись, Сентябрь увидела, что его кожа состоит не из чешуек, а из медных монеток – новых блестящих и старых позеленевших. Хвост крокодила, обернувшись вокруг него самого, каскадами спускался с кассы вниз – совсем не крокодилий хвост, а темно-изумрудный веер, как у петуха. Только вместо перьев – купюры насыщенного изумрудного цвета, сложенные настолько искусно, что они переливались и топорщились совсем как перья, обнаруживая свое достоинство только при легком ветерке. Крокодил наблюдал за суетой внизу, поблескивая серебряными глазками из десятицентовых монет. Внутри глаза горели бледным пламенем, снаружи были прикрыты очками в золотой оправе.

– Ну, вот и прибыли, – сказала Синий Ветер, подталкивая Сентябрь поближе к кассе. – Видела указатели? Я тебя и доставила целой и невредимой на Путевую Станцию. Ты должна поблагодарить меня, угостить ужином и не забыть отметить, как эффектно я выгляжу в этих туфлях. Только погляди на этого Крока! Страшен, как грозовой фронт, правда? Тебе следует сказать: «Как прекрасно! Как величественно! Старый негодник Зеленый Ветер просто швырнул меня в океан, но ты, ты его уделала одной левой».

– Как прекрасно. Как величественно, – ответила Сентябрь с презрительной усмешкой. Раньше она никогда не пробовала презрительно усмехаться. Оказалось, что это довольно приятно.

– Ну что за отъявленная вредина, лишь бы все испортить, – фыркнула Синий Ветер. – Хоть бы попыталась быть со мной любезной. Я же в первый раз протащила человека контрабандой. Будешь мне веселье отравлять, я больше пальцем не пошевельну. Я ведь даже не заставляла тебя разгадывать головоломки или стоять в очереди! – Синий Ветер скрестила руки на груди и сплюнула, подняв вихрь снега и ледышек на площади, выстланной картой.

Но Сентябрь ее не слушала. Она заприметила модель А, окруженную личностями в длиннополых пальто, которые то прикладывали ухо к ее капоту, то сигналили клаксоном, то посасывали воздух из ее шин.

– Они же окончательно сдуют шины, если будут продолжать в таком духе! Я вернусь к крокодилу через минутку…

– Ничего подобного! – выкрикнул крокодил гулким как из бочки голосом, хлестнув перьями по надписи ПРОДАЖ НЕТ. – Немедленно представься, или я устрою тебе полный досмотр, ты не успеешь и моргнуть этими большими, круглыми, ох-какими-человеческими глазками.

На этот раз Синий Ветер толкнула ее гораздо сильнее, и Сентябрь, споткнувшись, приблизилась к латунным пластинкам пониже прилавка.

– Так вот, – начал медный крокодил. Когда он говорил, кусочки зеленых перьев вылетали из его рта, как знаки пунктуации. – Я – Калькулятрикс, Агент Его Величества, Верховный Казначей, Старший Зверь Отдела Имперских Путей и Сокровищ. Это совсем новый отдел, а значит, очень модный. Стоит мне сверкнуть перьями, и передо мной открываются самые модные дансинги. Сейчас я буду проводить с тобой Дознание. А ты у нас кто?