Подобным образом Саранцев разговаривал с губернатором сначала часто, потом всё реже и реже. Трудно сказать, насколько честен с самим собой он был с самого начала, но желание успеха не оставляло его никогда. Ирина занялась торговлей, получая от собственного бизнеса исполнение мечты: ни в чём не уступать мужу. Игорь Петрович сначала уговаривал себя тем, что жена практикует самостоятельность в сфере, не подлежащей его контролю, но потом, уже обнаружив в числе её поставщиков и инвесторов структуры, связанные с Авдониным и другими крупными застройщиками, не стал возражать. По мере роста собственной торговой сети жена стала зарабатывать больше мужа, а тот временами задумывался: стоило ли уходить от настоящего дела? Конечно, он не был невинным мальчиком, когда принимал предложение Покровского. Намерение войти в большую игру и подтолкнуло его к положительному ответу. Просто хотел приносить больше пользы и обществу, и себе.
Минувшие годы сгладили многие вопросы, предлагая естественные готовые ответы. Когда-то, встречаясь на приёмах, официальных мероприятиях или на охоте с новосибирским областным прокурором, Саранцев украдкой пытался различить в его глазах профессиональный интерес, но замечал лишь дружелюбие и готовность пойти навстречу. Теперь смотрел на генерального прокурора спокойно, с сознанием силы. У того был сын, даже толком не предприниматель, просто лихой ездок и прожигатель жизни. Несколько лет назад, когда генпрокурор ещё состоял министром юстиции, его сын попал в криминальную хронику как владелец «Ауди», на которой по доверенности разъезжали два рэкетира. Несколько месяцев спустя отец неразборчивого в связях сына сменил ведомство, а Саранцев совсем не удивился. И, став президентом, предложил Совету Федерации на повторное утверждение в должности всё того же незадачливого папашу. Показалось – так будет спокойнее.
Глава 6
Дорога домой не отвлекала внимания Наташи от тягостных мыслей о возвращении. Она неторопливо шла пешком к станции метро, не рассчитывая попасть на первый поезд, и думала не о привычном пути, а об отвлечённых материях. Идти домой она не хотела, но больше идти было некуда. Родители ничем не провинились перед своей дочерью, просто возраст привёл её к серии умозаключений о несчастности домашних обстоятельств. Отец сейчас лежит пьяный или ещё не вернулся домой, но он мужчина, и он непонятен. Возможно, образ его жизни можно оправдать, хотя и трудно. Наташа больше злилась на мать, на её вечное терпение и готовность к самопожертвованию, хотя героизм вовсе не требовался.
Старые фотографии рассказывали о радостях и ярких днях минувшей жизни, и Наташа давно перестала перебирать их и домысливать изображения. Не хотела лишний раз напоминать самой себе о случившихся в семье печальных переменах. Теперь мать почти всё своё время посвящала зарабатыванию небольших денег и спасению их от мужа. Последний хотел их тратить, хотя зарабатывал подсобником на рынке не меньше жены. Он даже нашёл работу для дочери – продавщицей в бакалейном ларьке – и вызвал её искренний смех, когда сделал предложение о трудоустройстве.
Наташа не хотела торговать. Занятие казалось ей странным и беспредметным, неосязаемым. К тому же, не хотелось отвечать перед покупателями за качество товаров, закупленных хозяином. И было страшно отвечать перед самим хозяином за счёт денег и товаров. В школе за ошибки и обманы ставили низкие отметки в журнал, в жизни они влекли за собой смутные, но страшные меры наказания. Совершенно незнакомый мир окружил девочку после школы и напугал телевизионными новостями вперемешку с криминальными сериалами.
Жизнь жестока. Наташа усвоила урок не только в теории, но и на практике. Она ещё помнила времена, когда отец работал инженером, и мать после работы ругала его за принесённую домой ничтожную зарплату. Теперь не ругала, хотя жизнь к лучшему не изменилась. Просто раньше отец получал мало денег за квалифицированную работу, а теперь честно отрабатывал свои гроши собственным горбом. Разговаривал мало, смеялся ещё реже, и чаще над собой, чем над другими. Приводил домой приятелей с рынка и пил вместе с ними водку на кухне, а мать заранее отправляла Наташу ночевать к бабушке, от греха подальше. Дочь с отцом никогда не разговаривала о существенном и понятия не имела, страдает ли он перемены в своей жизни. Со стороны казалось, будто он равнодушен ко всему и ко всем, включая себя самого. Книги дома ещё оставались, хотя многие отец потихоньку продал, не видя смысла в чтении.
– Он сможет подняться, – сказала однажды мать, припёртая дочерью к стене.
– Что такое, по-твоему, «подняться»? – крикнула та.
– Чего ты от меня хочешь? Он мой муж. И твой отец, между прочим.
– Он нас не любит.
– С чего ты взяла?
– Я вижу. Вы друг с другом двух слов сказать не можете, не перейдя на крик.
– Он мучается.
– Он нас мучает.
– Я не понимаю, чего ты добиваешься? Ты так ненавидишь родного отца, что готова выгнать его на улицу?
– Выгнать его на улицу, к сожалению, невозможно. Но и жить с ним всю жизнь под одной крышей я не хочу.
– Я не могу с ним развестись.
– Почему?
– Не могу, и всё. Не хочу. Он сможет подняться, мы только должны ему помочь.
– Мама, о чём ты говоришь! Как мы можем ему помочь? Маленького мальчика можно заставить чистить зубы и делать уроки, а как ты заставишь взрослого мужика вспомнить о семье, которую он начисто забыл?
– Он не забыл. У него просто тяжёлый период. Не смог найти себя. Он ведь был неплохим инженером, а теперь не может найти работу по специальности.
– Если он был неплохим инженером, зачем ты регулярно выносила ему мозги?
Мать и дочь крупно поспорили пару раз из-за мужа и отца. Первая безуспешно пыталась объяснить второй необходимость людям жалеть друг друга и помогать в испытаниях, но та отвечала непониманием и даже нежеланием понять. Наташа с детства привыкла видеть в отце покровителя. Он часто вступался за неё, когда мать добивалась от неё послушания и прилежания в учёбе. Наверное, искренне не считал нужным мучить девчонку пустяковыми придирками, если та стремилась к невинным детским удовольствиям. В детстве нужно играть, а не работать.
– Зачем ей собирать игрушки, если завтра она снова будет с ними возиться? – спрашивал он жену и испытывал бесконечную уверенность в собственной правоте.
– Девочка должна привыкать к порядку с детства, – терпеливо повторяла раз за разом жена и не знала, как ограничить супруга в доступе к воспитанию дочери.
– Может, ты ещё заставишь её полы мыть и стирать бельё?
– Со временем – обязательно. У нас домработницы нет, и у неё вряд ли появится. Если девочка не станет воспринимать домашний порядок как необходимость, из неё вырастет женщина-кошмар.
– Ты хочешь из неё самой вырастить домработницу?
– Нет, просто женщину, способную вести дом.
– И эту женщину нужно начинать воспитывать в семилетнем возрасте?
– Нет, ещё раньше. Возможно, ты готов вырастить из неё побрякушку, а я – нет.
Маленькая Наташа тем временем в соседней комнате жадно прислушивалась к звукам ссоры и испытывала тёплое чувство признательности к папе за его желание защитить дочку от маминых строгостей. Она тоже не видела смысла в ежедневной уборке – ведь завтра кукол нужно будет снова рассаживать в кружок на ковре и организовывать званый обед. Но отец всегда терпел поражение, и с громким бессильным рёвом Наташа складывала кукол в большую картонную коробку. В такие минуты она бесконечно себя жалела, но отец никогда не приходил её утешить.
Теперь Наташа думала о родителе редко, только если обстоятельства вынуждали. Ночной разговор в собачьем приюте, посвящённый семейным ценностям и смыслу жизни, вернул ей желание приобщиться к искренним людям и стремление к суровому счастью замужества. Она подошла к станции метро, у запертых дверей толпилась маленькая группа нетерпеливых пассажиров. Они то и дело посматривали на часы и ругали транспортников за несвоевременную щепетильность. Она остановилась в сторонке и задумалась в попытке вообразить свой собственный брак на основании семейного быта родителей. Суждено ли ей повторить их жизнь? Телевизионные разъяснители личных проблем необычных людей в один голос твердили: да. Дети воспроизводят опыт родителей, даже если хотят обратного. И не просто утверждали, а приводили примеры, не называя подлинных фамилий и адресов. Зрительское доверие к рассуждениям аналитиков подразумевалось – кому же ещё верить, если не оракулам голубого экрана? Ведь всяческих проходимцев с улицы на телевидение не пускают. А если не поверить? Ведь нельзя же найти людей, про жизнь которых рассказывает телевизор. Можно ли их вообще найти? Существуют ли они в реальности? Почему она, ещё не приступив к собственной жизни, должна сдаться и не ждать от неё ничего хорошего? Или в опыте родителей имелись и светлые подробности? Разумеется, имелись – они ведь поженились в незапамятные времена ради своих чувств, а не по ошибке или злому умыслу. Откуда она может знать, почему поженились родители? Что она вообще о них знает? Они всегда скрывали от неё неблаговидное и пытались показывать себя с наилучшей стороны. Оба старались заботиться о ней, только по-разному понимали повседневную пользу, и с её точки зрения иногда правым оказывался отец, а иногда – мать. Наташа не могла и не хотела выбирать между ними, но отец сам себя хоронил и отталкивал их обеих. Теперь она добивалась от матери решительных шагов, но сама их боялась – не хотела встать на краю новой, незнакомой пропасти.
