Пожалел и его. Не вырастет здесь, думаю, затопчут его или коза Матрёна съест.

Говорю дедушке:

— Выкопаю этот дубочек и пересажу, хорошо?

— Хорошо, Только дуб пересадки не любит. Копай глубоко, чтобы корешки не порвать и не повредить. Сил не жалей!

А какие тут особенные силы нужны? Это не дерево ещё. Даже не хлыстик. Почти травника.

Нажимаю ни лопату, откидываю землю от дубочка. Много земли откидал, а корень в глубине сидит, не показывается.

Нажимаю на лопату, большую яму вырыл, а корень не кончается, уходит вглубь.

Вот я уже по колени в яме очутился, на руках мозоли набил. Устал, и лопата сделалась тяжёлой...

А конца корню не видать.

Пришёл дедушка, взял у меня лопату, принялся копать сам.

— Дед, зачем такому махонькому дубочку такой длинный корень?

— Чтобы стоять крепко!

Майские жуки обгрызают листочки на деревьях. А личинки майских жуков, жирные гусеницы такие, обгрызают у деревьев корни.

В общем, вредят как могут.

Мы этих майских жуков ловим хитрым способом.

Рано утречком, пока ещё прохладно, жуки не летают. Сидят на молоденьких берёзках, оцепенели.

Тряхнёшь деревцо — и жуки вниз посыплются, только собирай.

Вот мы их собираем в ведро, а один мальчишка взял жука и привязал на ниточку. Поиграть захотел.

Жук согрелся, ожил, попробовал взлететь, а ниточка не пускает.

Крутится жук на ниточке. Мы хохочем, нам весело.

Вдруг дедушка как крикнет:

— Сейчас же бросьте! Нашли забаву!

Мальчишка, который жука привязал, даже обиделся.

— Это же вредитель, — говорит.

— Знаю, что вредитель!

— Чего же вам жалко?

— Мне, — отвечает дедушка, — тебя жалко!

— Меня?!

— Тебя. Хоть ты не жук, а человек.

— Чего же меня жалеть, если я человек?

— А разве будет хороший человек кого-нибудь мучить для забавы? Даже таких вот жуков. Даже вредителей!

Мы ходим ухаживать за телятами. И Нина Петровна, телятница, нам сказала:

— Вы их не пугайте, пожалуйста. Не сердите, не обижайте!

Мы говорим:

— Что вы, Нина Петровна, разве мы обидим!

— А это, — говорит, — можно сделать нечаянно. Сам не заметишь, как обидел... Вот, — говорит, — бывает корова злая, бодливая. Или такая, что всего пугается. Или нервная очень, беспокойная. Замечали небось?

— Замечали.

— Пастух обижается на таких коров. А обижаться не надо, эти коровы — несчастные.

— Даже самая бодливая — несчастная?

— Даже самая бодливая.

— Так она же бодается!

— А почему? Растили бы её нежно, ласково, так и выросла бы она ласковой... Ей бы и в голову не пришло бодаться!

Ходишь в лес и всякий раз удивляешься: «Ага, раньше я этого не заметил! Ага, этого не видел! И это пропустил!..»

Вот полянки в лесу. Самые обыкновенные. Похожи одна на другую, как сёстры-близняшки.

Но если почаще наведываться, то заметишь, что полянки- то не близнецы: совсем не похожи друг на дружку.

Они разноцветные.

На первой, окружённой старыми елями, распустились незабудки, и стала полянка голубым голубая.

На второй, солнечной поляне, расцвела липкая голенастая гвоздика, и стала вся полянка румяно-розовая.

Третья полянка — белая от ромашек.

Четвёртая — сиреневая от колокольчиков.

Здесь полянка расцветает, там гаснет, меняет краски. Вот опять перемена. Опять...

Был бы я сказочник, сочинил бы сказку. Про то, как сёстры-полянки надевают цветные платья, красуются в них, спрашивают:

— Я ль на свете всех белее?

— Всех румяней?

— Голубее?

Гусята очень быстро растут.

Их не надо обучать кашу есть. Не надо учить плавать. Они самостоятельные.

Вот недавно выклюнулся гусёнок из яйца, а, глядишь, уже плавать умеет. Качается на волнах, как лодочка.

Вот ещё немножко подрос — и, глядишь, нырять умеет. Да как ловко-то: плюх! — хвостик свечкой.

Нырнул, достал со дна клочок зелёной тины и съел.

Утром гусята сами ковыляют на речку, вечером сами приходят обратно на ферму. Без провожатых.

Птичницу тётю Наташу по голосу узнают. Принесёт она чего-нибудь вкусненького, позовёт: «Теги, теги!..» Наперегонки кидаются к ней гусята.

А на другие голоса не обращают внимания.

Я похвалил:

— Ишь какие умные!

А они ещё немного подросли и драться научились. Да как больно-то!

— Вы чего щиплетесь, гусята?

— Защищаемся! Сами!

На лесной поляне — кучки рыхлой земли. Будто маленькие грядки.

Можно вообразить, что сюда приходят лилипуты. И когда нет людей, они копают свои маленькие грядки. И сажают на них свои крошечные деревья. Потому что на каждой такой кучке растёт берёзка ростом со спичку. Или сосенка с тремя зелёными иголочками, похожими на паутинки.

Но я теперь знаю, кто здесь копает землю. Сам видел.

Иду через поляну, вдруг впереди трава зашевелилась. Я замер. А там земля стала вспучиваться, подыматься холмиком.

Показались две широкие лапки с когтями, мокрый нос...

Ну конечно, это крот.

Рыл под землёй свою нору, выглянул на белый свет. Опять в глубину нырнул.

А на поляне осталась свежая кучка земли. Как маленькая грядка.

Летят с деревьев семена, упадут на вспаханную землю. И вырастет здесь берёзка или сосенка.

Вдруг — туча над деревней. Лохматая, мутная, вся клубится. Потемнело кругом, дождь на деревню рухнул. И сразу что-то забелело на земле, запрыгало...

Град! Град!..

Крупней гороха скачут ледяные камешки. Бьют по листьям, по траве. Бьют по грядкам в огороде, где мы посеяли огурцы, свёклу, редиску...

Что делать? Не закроешь грядки. Не заслонишь.

Сколько мы работали с бабушкой, как старались... Придёт бабушка с огорода и охает: спина болит. И даже у меня на руках мозоли. Правда, мы очень старались, очень!

А теперь побьёт и огурцы, и свёклу, и редиску. Всю нашу работу погубит...

Я на крыльцо выскочил, чуть не плачу. Охает позади меня мама. Дед ругается.

Одна бабушка сидит спокойно. Будто не жалко ей наших трудов.

Вот оборвался град, перестало стучать по крыше. Утянулась грязная туча за озеро, за леса...

Встала бабушка, подпоясалась. Надела галоши резиновые.

— Ты куда, баб?

— Собирайся. Нечего горевать, нечего плакать... Идём огород пересевать!

Подарили мне двух кроликов.

Сначала я обрадовался. Такие занятные кролики! Уши врастопырку. Хвостик — как меховая помпошка. Скачут, почёсывают лапой за ухом. Очень с ними интересно!

Па другой день я радовался поменьше. На третий — ещё меньше.

А потом хоть обратно этих кроликов отдавай!

Днём вынесу их на лужайку, чтоб погуляли, так один направо стрельнёт, другой — налево.

— Эй, вы куда?!

— Не видишь, что ли? В разные стороны!

Запру их на ночь в сарае, так они под стенку подкапываются.

— Эй, что вы делаете?!

— Всё равно убежим!..