Опустив глаза, я поняла, в чем дело. Мокрая ткань, ставшая почти прозрачной, облепила меня, как вторая кожа, и не только ничего не скрывала, но и, кажется, подчеркивала каждый изгиб. Выпрямившиеся под тяжестью воды белоснежные пряди налипли сверху, создав неповторимый узор на светлой коже и привлекая еще больше внимания к местам, которые приличной девушке положено скрывать от посторонних глаз.

– Отвернись и отдай расческу, – слишком резко от накатившего смущения потребовала я. Эльф, хмыкнув, подчинился, напоследок не удержавшись и еще раз обласкав меня буквально осязаемым голодным взглядом. Руки, как и новые комментарии, темный удержал при себе, хотя чего ему это стоило, не представляю. Мы устроились точно так же, как и пару дней назад, только не на похолодевшем всего за сутки воздухе, а под защитой стен пещеры. Дроу без напоминаний сел на пол, прислонившись спиной к округлому валуну, на котором устроилась уже я. Прядь за прядью разбирая колтуны на волосах темного, я внимательно следила, чтобы тот не вздумал оборачиваться. Даррен, впрочем, и не пытался, кажется, решив держаться до последнего. То есть до все приближающегося момента, когда я проиграю неосторожно предложенное пари.

Привести в порядок голову эльфа оказалось и вправду непросто. У меня сложилось ощущение, что темный волосами пытался подметать полы. Как иначе можно было умудриться так их запутать? Вместе же к горам ходили, вместе – я смутилась от этой мысли – спали. Только мои волосы, надежно укрытые платком, почти не пострадали, зато в прическе Даррена нашлось несколько листьев, маленькая веточка, чье-то перо и бесчисленное количество колтунов. Вот что ему стоило хотя бы косу в дорогу заплести?

– Теперь твоя очередь! – объявила я, справившись, наконец, с нелегкой работой.

– Что? – не сразу понял разнежившийся дроу.

– Расчешешь меня? – я постаралась сделать как можно более невинный взгляд. Рубашка успела подсохнуть, скрыв мое тело от ключиц до середины бедер, так что я была готова вновь предстать перед глазами темного. – Если мои волосы высохнут, им уже ничего не поможет.

Не знаю, подозревал ли меня Даррен в очередной уловке, но все-таки согласился помочь. Прядку за прядкой он разбирал уже начавшие высыхать и закручиваться мелким барашком кудри, а я сидела перед ним и млела от удовольствия. Как же давно никто не прикасался к моим волосам! Несколько раз дроу случайно коснулся моей спины, вызвав целый табун мурашек. В голову закралась крамольная мысль, что, возможно, поражение в пари может стать приятнее победы.

Очнулась я только когда поняла, что вечно лезущие в лицо локоны больше не мешают. Эльф ловко заплел мне странную косу из большого количества – явно больше трех – прядей и завязал на кончике бантик шнуровкой из ворота собственной рубашки.

– А тебе идет, – с довольной улыбкой заметил он, когда я обернулась.

Я ощупала получившуюся прическу и признала ее очень удобной. Интересное плетение, я так не умела. В Эльтэне не было принято убирать волосы, светлые эльфы почти всегда обходились тонкими косичками от висков до затылка. Тугие косы и разнообразные вычурные плетения предпочитали именно дроу.

– С моей стороны будет наглостью просить так делать каждый день? – рискнула я предложить. Я-то Даррену волосы расчесываю, так почему бы и ему не сделать для меня тоже самое?

– Завтра в полдень, – темный внезапно нажал пальцем мне на нос, – истекает срок нашего пари. Если не испугаешься – так и быть, я согласен плести тебе косы.

– Может, завтра ты уже будешь связан по рукам обещанием стать образцом целомудрия? – проворчала я, скрывая смущение.

– А мне кажется, уже завтра я получу первый честно выигранный поцелуй, и связывать меня будет только обещание не делать ничего против твоей воли, – склонившись надо мной, проникновенно прошептал дроу.

Почему-то я тоже не сомневалась в таком исходе.

Глава 6. Неприятные слухи.

Когда дома я расплела высохшие в косе волосы, они, вместо того чтобы торчать радостными пружинками во все стороны, мягкими волнами рассыпались по плечам и груди. Я сразу кинулась к зеркалу. Новая прическа подчеркнула высокие скулы, а глаза вообще стали казаться огромными фиолетовыми плошками. В удивленно уставившейся на меня из мутного стекла девушке я ни за что не признала бы саму себя.

– Ты такая красивая, – Даррен незаметно подошел сзади и приобнял меня, осторожно прижимая к себе. Теперь в зеркале стояли двое – я, едва достававшая эльфу до плеча, и темный, с каким-то странным выражением лица разглядывающий меня через отражение.

– Ты тоже, – смутившись, я вывернулась из обжигающе теплых рук и магией затушила свечи. – Спокойной ночи.

– Сладких снов, Арабисса, – мне показалось, или слова прозвучали совсем близко? Я обернулась, но, кроме меня, в комнате уже никого не было.

Уснуть никак не получалось. Я долго ворочалась на печи, не в силах забыть тяжелый взгляд Даррена, буквально пригвоздивший меня к месту, когда я вылезла из озера. Было в нем что-то такое, дикое, необузданное, заставляющее дыхание испуганно прерваться и сбиться с ритма. С удивляющим меня саму предвкушением я представляла темно-красные глаза эльфа, его острые, будто тонким пером прорисованные черты лица, шелковистые волосы, в которые так и хочется запустить пальцы, ровные удары сердца под теплой и гладкой кожей на груди… Почти смирившись с поражением, я призналась самой себе – будь у меня возможность что-то изменить, я бы все равно согласилась на это пари. И от этого становилось еще страшнее.

Кому захочется, зимуя в одиночестве в глухом краю, лишиться сердца?

Утром я проснулась первой, заглянула в комнату к Даррену и убедилась, что он еще не вставал. Украдкой вздохнула – кажется, прогулка в горы вымотала темного сильнее, чем он был готов признаться. Да и я хороша – потащила раненого орков искать! Вот что бы я делала, если бы мы их все-таки застали? Мысленно обругав и себя, и излишне гордого дроу, даже не заикнувшегося о дополнительном привале, я принялась за приготовление завтрака. Растопила печь, поставила вариться яйца, вытащила из погреба крынки с кефиром и морошковым вареньем и принялась печь оладьи. На заполнивший кухню аромат из комнаты выбрался наконец-то проснувшийся дроу.

– Доброе ут… ты в платье? – проглотил приветствие впечатленный моим нарядом Даррен. Сегодня я оделась, как самая обыкновенная женщина Кривых Холмов – в платье с широкой темно-синей юбкой в сборку, с квадратным вырезом лифа и широкими рукавами, собирающимися в манжету на запястье. Под верхнее, ярко расшитое по подолу платье я, как обычно, надела бледно-голубую рубашку, закрывающую горло, и такого же оттенка платок на голову. Завязывала я его на южный манер, как когда-то меня научил караванщик Алир Шейн – несколько раз обернув вокруг головы и оставив длинные концы свисать на плечо из узла сбоку. Вариша каждый раз сокрушалась над этой манерой, но я, напугав ее рассказами про падающих в лесу на голову насекомых, смогла отстоять свое право не демонстрировать всем подряд обязательную для незамужних девиц длинную косу.

– И тебе доброе утро, – отвлеклась я от готовки. – Да, мне сегодня лечить Варишу, а у нее очень строгий взгляд на то, как должна выглядеть женщина. У старухи и так характер не сахар, а уж если чем-то недовольна… – я скривилась, вспомнив бесчисленные нотации, которыми мать старосты доставала меня первый год жизни в деревне, пока я не научилась избегать с ней встречи и притворяться оглохшей. – Проще не связываться, целее уйдешь.

– А я подумал, это для меня, – эльф устроился на высоком стуле и прямо из крынки глотнул кефир. Я с трудом сдержала смешок, украдкой наблюдая, как дроу слизывает ярко выделяющиеся на темной коже кефирные «усы».

– Даже не мечтай. У меня это единственное платье, и надеваю я его только для походов к вредной старухе.