— Мы иногда выступаем в клубах, ну и в «Любовных историях» еще — там хозяин наш друг… несколько раз в Питер ездили… В общем, это вроде как любимое хобби.
— Ясно, — я поджала одну ногу к груди, обхватив ее руками, а пяткой упершись в табуретку. Другой принялась болтать взад-вперед.
Почему-то это действо очень раздражало бабушку и будь я дома уже бы наверняка схлопотала полотенцем по макушке. — А почему от меня скрывал? Там же репетиции наверно какие-то должны быть…
— Ну, мы обычно после работы собирались…
— А-а, это когда ты говорил, что тебя на работе задерживают? — припомнила я. Глеб согласно кивнул. — Ну ты и врун! — не выдержала я, обвиняюще посмотрев на парня. Хотелось его чем-нибудь треснуть. — Почему правду-то не сказал?
— Ну-у…. встречаются такие чокнутые фанатки…
— Так ты боялся, что я на тебя накинусь и изнасилую? — разозлившись перебила я. Обида подкатывала к горлу, а желание приложить Глеба чем-нибудь тяжелым становилось сильнее. Может Глеб и про ориентацию свою соврал, чтобы себя обезопасить, если вдруг сексуально-озабоченной соседке придет в голову накинуться на него. Глеб изумленно вскинул на меня глаза и его взгляд наткнулся на мои голые ноги… сейчас, небось, еще и трусики видно…
— Кхе-кхм… — даже покраснел и вновь заерзал на стуле. — Нет, не боялся. Самое обидное, что накинуться на Глеба иногда очень даже хотелось. Особенно когда он выскакивал из ванной, не успев как следует вытереться и капельки воды наперегонки ползли по его гладкой коже… и когда он просто разгуливал по утрам в одним штанах, соблазняя меня своими полуобнаженными телесами… Он и сейчас, кстати, одеться не удосужился — так и ходил в одних шортах, изверг.
— А что тогда? Что мне из тебя все клещами тащить приходится?!
Это же ты позвал меня поговорить! А теперь сидишь тут в чашку вцепившись. А ну поставь ее! — рявкнула я, чувствуя как спокойствие отступает все дальше и дальше, уступая место… хм… надеюсь истерики у меня не будет. — Ты же не гей?
— Не гей, — спокойно согласился Глеб. И чашку свою все таки отпустил. Медленно поднялся и отвернулся к плите. Вскоре до меня дошло, что он заваривает мне обещанный чай. А еще через минуту до меня медленно, как до утки, дошло понимание, что Глеб таки признался… но вот что мне теперь делать с этим признанием?
Сообщить, что я этому очень рада? И-и? Ноги ему мои, безусловно, нравятся, а я сама? И вообще меня очень волновал вопрос на фига он всю эту ерунду с голубизной придумал? Вообще странно — родители его подозревают (ну, и может еще кто-то) и их он пытался убедить, что нормальный, а меня почему-то наоборот. Бред какой-то… Глеб поставил передо мной чай и мои любимые вафельные палочки в карамели с шоколадом и я, медленно опустив ноги, села как подобает за столом. Хотела подождать пока парень вновь займет место напротив меня, но он замер у кухонного стола, упершись об него, так что мне ничего не оставалось как задать, наконец, терзавший меня вопрос:
— И зачем? Глеб пожал плечами и некоторое время рассматривал меня из-под полуопущенных ресниц — под этим взглядом стало как-то неловко и теперь уже я поспешила спрятаться за чашкой.
— Пару месяцев назад, после очередного выступления в «Атлантике», случайно столкнулся с твоим двоюродным братом…
— Егором? — зачем-то уточнила я, хотя брат-то у меня всего один.
И Глеб знал об этом, поэтому насмешливо улыбнулся и подтвердил:
— Да, с Егором. Он был там со своими приятелями. И вот один из них, похоже, имел на тебя виды, — Хлебушек нахмурился, задумчиво глядя на меня, но потом тряхнул головой, словно отгоняя непрошенные мысли. — И Егор заявил ему, что у тебя какие-то проблемы с мужским полом и ты подпустишь к себе разве что гея… Я удивленно воззрилась на парня. С чего бы это Егору такое говорить? Да и вряд ли кто-то из его приятелей мог положить на меня глаз — пересекались мы редко, «роковой женщиной» я себя совершенно не ощущала, да и как бы «старовата» я для них уже. Разве что они имели ввиду двоюродную сестру Егора по отцовской линии — Маринку, ей как раз 18, а Глеб просто не так понял.
— … Вот я и решил… притвориться, чтобы ты согласилась переехать ко мне… быть ближе.
— Мы даже не были толком знакомы, — выдавила я, подозревая, что соседушка мой все таки «с приветом».
— Ты произвела на меня неизгладимое впечатление там, в «На вершине», — взгляд парня вновь заволокла тоска и я поняла, что сейчас он скажет что-то, что ему самому не нравится. — Теперь, когда ты знаешь, что я не гей, ты съедешь? Съеду? Машинально отхлебнув горячего чая, я обвела кухню рассеянным взглядом. Мои любимые занавесочки — сама выбирала, тарелки с нежно-салатовым орнаментом в виде листиков — весь мозг Глебу вынесла прежде, чем остановилась именно на них в магазине, кувшин для воды и вазочка для фруктов, миленькое полотенце с собачкой Boofle, также появившиеся на кухне благодаря мне… И самое главное: растрепанные светлые волосы, черные ресницы, синие тоскливые глаза, прямой нос, прикушенная нижняя губа, голые плечи… эм-м, дальше лучше так уж пристально не разглядывать, а то как-то жарко становится — надо бы форточку открыть, проветрить. Но я точно не собираюсь отсюда съезжать. И расставаться с этим недогеем тоже не собираюсь, потому что от одной только мысли об этом, становится не по себе.
— Не дождешься, — ответила я и сердце приятно ёкнуло оттого, как Хлебушек облегченно выдохнул. Значит, и он не хочет чтобы я уходила.
Но блин… ни слова о любви ведь сказано не было… да вообще ни о каких чувствах! Что это вообще за неизгладимые впечатления такие?
— Хорошо… В смысле, отлично! Я… я рад, да… — Глеб замялся, словно собираясь сказать что-то еще — надеюсь, то самое. Но он лишь тяжко вздохнул и спросил совсем другое: — На каток поедем? А, да, Глеб еще в пятницу говорил что-то про каток, но как же не хочется никуда ехать сегодня. Лучше остаться дома и подразнить кое-кого…
— Давай лучше дома останемся — закажем суши, фильм какой-нибудь посмотрим? Не могу утверждать, но мое предложение, кажется, вызвало у Глеба ряд каких-то занимательных ассоциаций — некоторое время он таращился на меня враз потемневшими глазами, а после, наконец, отлепив свою задницу от кухонного стола, загадочно заявил:
— Пойду кровать перестелю, — и направился… ну, видимо, в свою спальню. Я же к нему в комнату торопиться не стала. Сначала долго и тщательно мыла посуду, затем также тщательно вытирала крошки со стола, словно мантру повторяя, услышанное от Ксюхи четверостишье (Бог знает, откуда она берет этот фольклор):
— В каждой хорошенькой девушке, в каждой застенчивой лапушке, могут быть тайно припрятаны, страстные гены прабабушки… — при этом у меня мелко тряслись руки и самой от этого становилось смешно — я собиралась наглеть и мне было страшно. Но, как бы я не тянула время, с кухонными делами, в конце концов, было покончено и я поплелась искать Глеба. Почему-то вдруг представилось, что сосед ждет меня на кровати… голый, да-да… еще и с розой в зубах. Но все оказалось гораздо прозаичней. Нет, он действительно сидел на кровати, привычно подсунув под спину подушку и терпеливо ждал, когда же я приду смотреть фильм, но вовсе не голый — напротив, еще и футболку натянул. Никогда не думала, что один только вид футболки, которая мне, между прочим, очень нравилась, может вогнать меня в уныние.
— Что смотреть будем? — как ни в чем не бывало поинтересовался этот… злыдень.
— А что есть? — также спокойно поинтересовалась я, устраиваясь рядом с Хлебушком, благо подушечку он мне тоже приготовил.
— Ну, я «Хоббита» скачал… — я отчетливо ощущала, как сердце мое колотится где-то в горле… или животе — довольно странное чувство, но я все равно заставила себя как бы между прочим сползти чуть ниже и положить свою голову Глебу на плечо. Блин!!! Да ведь этот хмырь, притворяясь голубым, беззастенчиво пристраивал свою черепушку у меня и на коленях, и на животе. — …Эмм… кхе-кхе… и еще пару мультиков можно, — хрипло закончил парень.
