— Дядя говорит, что мы на войне, что мы здесь на территории врага, — ответила Айсет, боком прижимаясь к теплому боку подруги.

— Хорошо, значит, когда мы поедем с тобой в Чечню, тогда мы будем не на вражеской, а на твоей родной территории, — хихикнула Софи-Катрин.

Софи-Катрин пожелала поглядеть на ночную Москву. Айсет не очень-то уверенно ощущала себя хозяйкой. Сама в столице еще без году неделя. Поэтому девушки решили прибегнуть к помощи гида. В горах без проводника не обойдешься — погибнешь, да и в Москве шагу не сделаешь без опытного человека, чтоб в неприятную историю не угодить, особенно если ты красивая девушка, да еще и иностранка. Поэтому, в качестве сопровождающего дядя выделил подругам самого смышленого джигита. Его звали Умар, у него были большая черная «БМВ» с «седьмым» кузовом и большой черный пистолет под мышкой.

— Я хочу посмотреть ночной клуб с живой музыкой, — выразила пожелание Софи-Катрин, — с современной молодежной музыкой, но на русском языке.

Умар думал три минуты, а потом набрал номер на мобильном и, отвернувшись от девушек и для верности еще и ладонью загородив рот, что-то гортанно проклекотал в трубку.

— А еще я бы хотела съесть что-нибудь истинно местное, не японское и не мексиканское, потому что от такой экзотики уже просто тошнит, — добавила Софи-Катрин. — Куда ни приедешь, в Рим, Антверпен, в Барселону, всюду кулинарная Мексика и Япония…

— А приедешь в Латинскую Америку или на Дальний Восток, там тебя накормят французскими лягушачьими лапками и московской стерляжьей ухой, — подхватила Айсет.

Умар усадил девушек в свою «БМВ» и для начала принялся катать их по Москве.

Айсет и сама еще не успела повидать здесь всех красот, а свежая в восприятии Софи-Катрин от восторга вообще была близка к обмороку.

Ехали по только что открывшемуся Третьему транспортному кольцу — слева, на Воробьевых горах, красовалась сахарная голова Университета, а справа, с моста, над Москвой-рекой открывался дальний вид на новый строящийся бизнес-центр.

— Здесь Лужков городское Сити задумал строить, — сказал Умар, — и наш бизнес тут тоже будет: офисный центр, гостиница, подземный паркинг…

— Да, строят тут много, — восхищенно и с одобрением кивнула Софи-Катрин, — на подъеме Москва, строят много, как у нас в Берлине после объединения.

— Деньги со всей нефти и со всего газа здесь, в Москве, — подытожила Айсет.

— И с нашей чеченской нефти тоже у них, — вставил Умар, пожевывая спичку, — но мы отберем…

Девчонки промолчали. Машина вырвалась на простор Кутузовского проспекта.

— Здесь, вон в том доме, раньше Брежнев жил, слыхали про такого? — спросил Умар. — Теперь в его квартире наш земляк живет, Хасбулатов, бывший председатель разогнанного Ельциным Верховного Совета…

Девушки с любопытством прильнули к окошку. А дальше — Триумфальная арка, а за нею — обширные зеленые пространства, над которыми в диком порыве вознесся монумент.

— Это Поклонная гора, — дал пояснения Умар. — Коммунисты двадцать лет мемориальный комплекс строили, все не могли закончить, а Лужков к пятидесятилетию Победы за два года все работы закруглил…

Девчонки тотчас прониклись уважением к этому мифическому герою — столичному мэру, что в один день перекидывает через моря мосты из серебра и за одну ночь возводит хрустальные замки и дворцы…

Наконец приехали в клуб.

Он назывался как-то не по-русски, не то «Эль-Койот», не то «Эль-Гаучо». Однако именно здесь Умар обещал и живую русскую музыку, и настоящее московское угощение. Умненькая Айсет поняла, что Умар привез их в один из тех клубов, что принадлежали своим — из чеченской диаспоры.

Так было безопасней.

Но музыка здесь на самом деле была именно такой, какую заказывала Софи-Катрин.

Их провели на галерею, откуда открывался прекрасный вид на подиум, причем так, что выходившие на него артисты всегда оказывались к ним лицом. Умар почтительно придвинул им стулья и, дождавшись официанта, отошел в сторону.

Принесли меню, карту вин и программку выступления артистов. Айсет была ко всему довольно равнодушна, а Софи-Катрин, наоборот, предвкушала удовольствие.

Администратор, без сомнения, был предупрежден относительно того, кто сегодня у него в гостях, поэтому два самых любезных официанта являли девушкам истинные чудеса неназойливого сервиса.

Айсет заказала легкий овощной салат, уху из волжской стерляди по-астрахански и куриное филе на вертеле. Заказ десерта отложила на потом. Ее подруга, основательно проштудировав меню, заказала себе семгу, севрюгу с хреном, московскую сборную солянку и осетрину по-монастырски. Заказали на двоих и бутылку шабли, а на аперитив Софи-Катрин вдруг ткнула пальчиком в «Ля Фон-тэн де ля Пуйяд» — самый дорогой из предлагаемых коньяков. При этом хитро подмигнула Айсет: мол, давай немного пошкодим… Айсет незаметно для официанта кивнула.

— Мне то же самое и йогурт.

— Простите?..

— Йогурт. Натуральный, и обязательно абрикосовый.

— Да, но… Придется немного подождать…

— Мы не спешим…

Внизу, на подиуме, лихо отплясывали четверо русских девчат, роясь вокруг самого натурального сенегальского негра. Негр с голым торсом, но в гипертрофированно-огромной кавказской кепке, пел по-русски какие-то смешные куплеты о тяжелой доле чернокожего студента в Московском университете. Он пел с подчеркнуто сильным акцентом, что само по себе должно было вызывать улыбку у коренного московского слушателя. А содержание куплетов, имеющих явно выраженный эротический смысл, настраивали публику на настоящее веселье.

А девчонки в кокошниках и с голыми грудками приплясывали вокруг парня из Момбасы и припевали:

В конце номера парень из Момбасы рухнул, прогнувшись, на колени, а девчонки с визгом накрыли его своими телами, образовав кучу-малу.

Софи-Катрин вежливо похлопала. Принесли аперитив — два бокала с коньяком и хрустальную вазочку с йогуртом.

— Ложечку для моей подруги, — распорядилась Айсет и на глазах фраппированного официанта принялась выкладывать густой йогурт в коньяк и размешивать, как размешивают варенье в чае.

Софи-Катрин последовала ее примеру.

— They’ll think we’re crazy[8]… — вполголоса проговорила она, ловя на себе изумленные взгляды с соседних столиков.

— So what?[9] — Айсет надменно посмотрела на молодого официанта, похожего на Пушкина в очках. — Уважаемый, мы, кажется, просили абрикосовый йогурт, а вы подали персиковый.

— Сейчас заменим, — грустно отозвался официант, должно быть, калькулируя в уме, сколько с него вычтут за подобную промашку.

— Ладно уж, не надо… — смилостивилась Айсет.

На смену негру и его эффектно раздетым студенткам на подиум вышла красивая певица в красном платье.

— Это Алена Свиридова, — по складам прочитала Софи-Катрин. — Она популярная? Ты не знаешь?

— В этом клубе непопулярных не бывает, — ответила Айсет. — Здесь выступают только топ-звезды из первой десятки русского Эм-ти-ви…

Певица в красном выводила грустные рулады про разбитую любовь.

Подруги было уж принялись за hors-d’oeuvre,[10] как вдруг к их столику нетвердой походкой приблизился очень толстый мужчина лет тридцати — тридцати пяти. Он тыльной стороной ладони смачно вытер сальные губы, сверкнув при этом не менее чем десятью каратами на толстом мизинце.