– Но я же вернулась оттуда! Мама, как ты этого не понимаешь?
Маша уже готова была расплакаться, но на помощь, как всегда, пришёл папа.
– Мышка моя, смотри! Раз – и нет его, поганца!
– И того, папочка, и того. Всех сними, чтобы и духу его тут не осталось. И на кухне сожги их всех!
Серёжа сложил на подоконнике все картинки и собирался уже идти, но Маша остановила его.
– Нет! Ты принеси сюда бабушкину сковородку и сожги их здесь, чтобы я видела. Я знаю, вы оставите эти картинки, как память. А я хочу, чтобы от него и памяти не осталось.
Теперь пришло время удивляться и Серёже. Но, в отличие от Риты, он не стал настаивать, а пошёл выполнять просьбу больной дочери. Когда всё свершилось, и от фавна осталась только горстка пепла, Маша вздохнула с облегчением.
– Папа, а теперь то, что от него осталось, выкинь в унитаз. Там для него самое подходящее место.
Серёжа пошёл выполнять поручение, а Маша сказала усталым голосом:
– Вот теперь всё. Я устала. Остальное завтра. У меня есть ещё один день.
Натянув повыше одеяло, она повернулась на бочок.
5
Ночью Маша спала плохо, да и спала ли вообще? Это был полусон-полузабытье. Она, то металась по подушке, как бы пытаясь от кого-то защититься, то сворачивалась калачиком, как беззащитная собачонка, и всё звала и звала кого-то. Слов разобрать было невозможно. Только однажды Серёже, всю ночь просидевшему у изголовья дочери в кресле, показалось, что она назвала имя «Ваня».
«Как она изменилась! – думал Серёжа, вспоминая события прошедшего вечера. – Наша дочурка вернулась к жизни совсем другой, как если бы за то время, что она пребывала в беспамятстве, ей удалось приобрести совершенно определённый опыт. Зовёт кого-то. Не меня, не маму, зовёт Ваню, которого при жизни никогда не видела. Как всё это объяснить? Да разве можно всё это объяснить? В это можно только верить, как говорит Таня».
Мысли о Тане заставили Серёжу улыбнуться.
«Всё-таки она совершенно не похожа на кого бы то ни было из наших знакомых. Она хорошая. Она лучше всех. Но главное то, что она сильная. Откуда в ней эта сила? Хрупкая, как былинка, она стойко несёт своё горе и добровольно помогает нам нести наше. Как её отблагодарить? Разве существуют в мире слова или какие-то подарки, которые могут возместить ей то, что она на нас истратила? – Серёжа задумался, и вдруг его осенило: – Есть! Есть то, чем мы можем отблагодарить Таню! Оно не совсем материально, но оно есть! Это любовь! Мы должны отблагодарить её нашей любовью. Мы должны любить её, как сестру, должны помогать ей всем, чем можем, так же бескорыстно, как это делает она».
– Ваня, прости меня, – совершенно чётко произнесла Маша, чем вывела Серёжу из охвативших его раздумий.
«Вот, просит прощения у Вани. Значит, и она где-то там обижала сына, как и мы здесь обижали его маму. Хорошим всегда больше достаётся, именно потому, что они хорошие. Обидеть их совершенно безопасно, потому что они не ответят злом на зло. В этом, наверное, и состоит сущность христианства».
Так в раздумьях прошла ночь, и Серёжа даже не заметил, как наступило утро. Как только первые лучи солнца заглянули в окно, он встал, чтобы закрыть шторы, остававшиеся раскрытыми всю ночь. Как он ни старался задвинуть их как можно тише, чтобы не разбудить Машу, но она всё-таки открыла глаза.
– Нет, не надо! Я люблю свет. Если я забуду о свете, я потеряю своего Ангела.
– Машенька, о каком Ангеле ты говоришь, – очень мягко спросил Серёжа.
– Папа, а помнишь, когда я была совсем маленькой, я называла тебя мапой, – сказала Маша и улыбнулась.
– Помню, Мышонок, помню, – Серёжа погладил дочку по золотистым волосам. – Какая же ты у нас красивая! Как мы боялись потерять тебя!
– Папа, ты же мужчина, ты должен меня понять.
– Я постараюсь, девочка моя, ты расскажи мне всё, я постараюсь.
– Я вернулась к вам ненадолго.
Серёжина рука соскользнула с головы дочери и осторожным движением прикрыла ей рот.
– Машенька, не говори так. Не пугай меня. Ты знаешь, мама этого не перенесёт.
– У вас есть Ванина мама. Держитесь её, и вы всё выдержите. Она такая же сильная, как и Ваня. Даже ещё сильнее.
– Машенька, а откуда ты знаешь о Ване и о его маме?
– Папочка, неужели даже ты не понимаешь, что я вернулась с того света. Он есть, папочка, есть! Всё это не сказки. Есть мир света, где живут ангелы вместе с Богом, а есть мир тьмы, где нет света, а есть только злые и ужасные сгустки. Мама не хотела выбросить рисунки, а я была рабой фавна с верёвкой на шее. – Последние слова взволновали Машу, и она стала резко дышать.
– Машенька, успокойся. Мы же сожгли его, этого поганца.
– Папа, мне трудно говорить, но я хочу, чтобы ты знал: если бы не молитвы Ваниной мамы, мы бы не вернулись оттуда. Но я слабая. Мне нечем жить. Я должна умереть, но только не так, как раньше, а по-другому. Я хочу умереть дома. Папочка, я хочу, чтобы ты понял, что мы расстаёмся не навсегда.
Силы у Маши иссякли, глаза закрылись, и она забылась.
6
Серёжа бегал по комнате из угла в угол, не зная, что ему предпринять. Нужно было вызывать скорую, но последние слова дочери останавливали его. Она хотела умереть по-другому, не так, как раньше. Она хотела умереть дома. Серёже хотелось всё рассказать Рите, но она могла не понять.
«Что делать? Что делать?» – задавал он себе один и тот же вопрос и не находил на него ответа.
– Серёжа, ты что, ненормальный? – В дверях Машиной комнаты появилась заспанная Рита. – Ты же её разбудишь!
– А она не спит, – Серёжа сказал правду и тут же пожалел об этом.
– Как не спит? Что же тогда она делает? – Рита бросилась к кровати дочери. – Маша, Машенька, что с тобой? Ты слышишь меня?
Маша не открыла глаза, но еле слышно простонала.
– Что с ней? Серёжа, что ты стоишь, как истукан? Ты можешь мне объяснить?
– Ей, ей… – начал Серёжа, заикаясь от волнения.
– Да что ей? – Терпению Риты подходил конец.
– Ей стало хуже, – наконец-то выдавил из себя Серёжа.
– Боже мой! И ты стоишь! Я впервые за последние месяцы спала спокойно в эту ночь, а ей стало хуже! Зачем я согласилась забрать её из больницы? Ей бы уже оказывали медицинскую помощь. «Скорую»! Срочно вызывай «скорую»!
– Мама! – чуть слышно позвала Маша.
– Что, Машенька, что? – Рита бросилась к кровати. – Тебе стало хуже? Мы сейчас вызовем «скорую». Тебе помогут. Тебе станет легче.
– Не спеши, – дочь с трудом открыла глаза. – Мне нужно другое.
– Что другое? Маша, я не понимаю, ты слышишь, я не понимаю!
– Я не знаю, но мне нужно по-другому. Не отвози меня назад в больницу, пожалуйста, прошу тебя.
Она медленно перевела взгляд с мамы на стоявшего неподалёку отца, потом на потолок, потом в сторону окна.
– Вот он, мой Ангел! – Оставившие её было силы, казалось, снова вернулись к ней. – Вы видите? Он пришёл за мной!
– Маша, Машенька, не уходи! Я этого не перенесу! – Рита упала на подушку рядом с дочерью и горько зарыдала.
– Я не помню, откуда знаю эти слова, – тихо сказала дочь, – ты меня им не учила. Наверное, это от Ангела:
Я – Свет, а вы не видите Меня,
Я – Путь, а вы не следуете за Мной,
Я – Истина, а вы не верите Мне,
Я – Жизнь, а вы не ищете Меня,
Я – Учитель, а вы не слушаете Меня,
Я – Господь, а вы не повинуетесь Мне,
Я – Ваш Бог, а вы не молитесь Мне,
Я – ваш лучший Друг, а вы не любите Меня.
Если вы несчастны, не вините Меня.
Пока Маша говорила, Рита смотрела на её просветлённое лицо, как завороженная, но последние слова вернули её к реальности, и она снова зарыдала:
– Маша, не уходи, умоляю тебя, не уходи! Попроси своего ангела, чтобы он оставил тебя мне! Как я буду жить без тебя? Как? – Рита гладила дочь по мягким волосам и покрывала её лицо мокрыми от слёз поцелуями.