Поэту показалось, что они в преисподней.

В низком подвале, еле освещенном слабым светом узких окошечек на уровне мостовой, висело невыносимое зловоние. Оно усугублялось царившей на улице жарой. На деревянных нарах и вдоль стен лежали человеческие тела, прикрытые грязными тряпками. Некоторые еще могли стоять на ногах. Они медленно и бессмысленно бродили туда и сюда, словно стараясь скрыться от смерти, уже занесшей над ними свою косу. Но никто из них не осмеливался пересечь воображаемую линию, где за пределами неширокого пустого пространства, как за рекой в царстве мертвых, лежали трупы, ожидавшие погребения. Казалось, что еще живые и уже мертвые собрались здесь для того, чтобы пуститься в пляску смерти.

Может и хорошо, что это страшное зрелище никогда не предстанет перед глазами добропорядочных горожан! Может, правы древние персы, считавшие, что существует область тьмы, куда никогда не падает светлый взгляд Бога и где даже Он бессилен облегчить страдания плоти.

Данте вспомнил о мрачном подземелье в церкви Сан Джуда. Чем отличаются тела, которые он видит сейчас, от разложившихся и мумифицированных останков в стенках подземной воронки? Очень скоро все эти люди умрут и сгниют в ожидании Судного Дня!

Стоило поэту спуститься в какое-нибудь флорентийское подземелье, как он оказывался в царстве страданий, каждое из которых было страшнее предыдущего.

Главный врач больницы надел маску с длинным клювом вместо носа. Этот клюв был набит травами и благовониями, призванными заглушить смрад гниющего человеческого мяса.

— Где труп убитого художника? — Данте с трудом справился с приступом тошноты.

Врач показал на один из столов у стены.

Труп мастера Амброджо был полностью обнажен. Над ним кто-то склонился.

Издалека Данте подумал, что это один из умирающих желает прочесть по лицу покойника свое ужасное будущее. Приблизившись он увидел, что склонившийся над трупом незнакомец был одет в светлые одежды, не походившие ни на тряпье умирающих, ни на врачебные одеяния. Больше всего одежда незнакомца походила на доминиканскую рясу.

Услышав за спиной шаги, незнакомец выпрямился и отскочил от трупа.

— Кто вы и что здесь делаете? — рявкнул Данте.

Незнакомец замялся, явно не зная, что ответить.

Тем временем поэт приблизился к нему и рассмотрел его лицо в слабом лучике уличного света.

— Вы — Ноффо! Ноффо Деи!

Перед поэтом стоял один из флорентийских инквизиторов, служивших при папском легате. Данте часто видел его рядом с кардиналом Акваспартой — нунцием и шпионом папы Бонифация.

Таких надо бы с позором изгнать из Флоренции! Но как доказать их преступления?!. Ничего! Придет и их время!..

— Брат Ноффо попросил разрешение пойти к трупу, — пробормотал из-под маски врач.

— Я хотел помолиться над ним о спасении его души, — заявил доминиканец, стоявший перед Данте, спрятав лицо под капюшоном, а руки — в рукавах своей сутаны. — Я тоже знаю вас, мессир Алигьери, уважаю ваш высокий пост и отдаю должное вашей учености и крепости вашей веры.

— Такое милосердие со стороны инквизитора очень нас обнадеживает. Оно укрепляет души жалких грешников, к числу которых принадлежу и я сам… Но разве обязательно молиться о душе умершего над его трупом? Не лучше ли заниматься этим в храме? — с иронической усмешкой спросил поэт.

Доминиканец промолчал, а Данте подошел к нему поближе. Ему очень хотелось понять, что именно рассматривал монах, когда его здесь застали.

На груди мастера Амброджо — на уровне сердца — было несколько заметных ран, простиравшихся от плеча до плеча.

Наверное, об этих «царапинах» и говорил врач!

Вдоль порезов запеклась кровь. Убийца нанес эти раны, когда жертва была еще жива, видимо, пытал несчастного мастера.

Теперь поэт забыл обо всем — о тех, кто стоял рядом, о стонах и смраде. Его взгляд жадно изучал порезы на груди так, как путник изучает карту страны, которую ему предстоит пересечь.

Порезы были сделаны не просто так. Кто-то вырезал лезвием ножа на груди мастера Амброджо контуры пятиугольника.

Опять это зловещее число!

Данте взглянул на монаха.

Нет, от него ничего не добьешься! Гораздо проще разрыть могилу и добиться правды от мертвецов!..

«С раскаленной кочергой в заднице ты бы у меня заговорил! — мечтательно подумал поэт. — Как знать, может, придет и этот день…»

Данте никак не мог понять, какое отношение Церковь имеет к убийству мастера Амброджо, симпатизировавшего императору. Да еще и неравнодушного к Беатриче!

Это имя могло объяснить очень многое. Даже присутствие инквизитора в морге.

К чему, однако, пытаться вырвать правду у Ноффо Деи, когда можно обратиться прямо к его хозяину — кардиналу Акваспарта, папскому легату во Флоренции?

Глава XI

Схватка с нунцием

 Магистрат Флоренции широким жестом предоставил в распоряжение папского нунция и его свиты целое крыло монастыря Санта Мария Новелла. Когда, в начале года, кортеж кардинала Акваспарта въехал в Римские ворота под приветственные возгласы толпы любопытных зевак, всем казалось, что во Флоренцию прибыл великий миротворец, чтобы потушить бушующие в городе страсти и принести сюда христианское милосердие. Не рукоплескал лишь Данте, который стоял в стороне и вспоминал огромного деревянного коня, принесенного коварными данайцами в дар Трое.

«Пусть эти псы улыбаются! — думал он. — Я им все равно ни за что не поверю!»

Поэту не понравились ни кардинал, ни его приближенные. Сам Акваспарта был похож на сладострастного бездельника с типичным для папской курии лицемерным выражением на лице. Когда в зале заседаний Совета он широким жестом отказался от кубка полного золотых монет, Данте заметил, как в его глазках сверкнул алчный огонь. Кардинал явно отказывался в тот момент от денег в надежде заполучить еще больше в будущем.

Поэту не нравились хитрые секретари кардинала и его приближенные вроде инквизитора Ноффо Деи, которые тут же бросились рыскать по улицам Флоренции в поисках чего-то известного лишь им самим. А больше всего не понравились Данте две дюжины наемников с пиками и арбалетами, которых, несмотря на его возражения на заседании Совета, впустили в город вместе с кардиналом. Теперь, обосновавшись в Санта Мария Новелла, они превратились в авангард сил Бонифация, в львиный коготь, проникший внутрь овчарни.

Данте поспешно созвал свой эскорт, состоявший из двенадцати стражников, и предназначенный для его охраны и наведения общественного порядка. Приказал им выйти в полном снаряжении с длинными мечами и в латах с гербом Флоренции.

— Что происходит, мессир Данте?! — в ужасе воскликнул один из приоров. — Бунт?! Нас будут резать?!

— Спите спокойно, мессир Лапо, — саркастически ответил Данте. — Я просто хочу пройтись и посмотреть, благопристойно ли ведет себя чернь.

Спускаясь по ступеням, поэт услышал, как один из приоров кричит, чтобы немедленно позвали капитана стражи с его людьми.

Остановившись у подножья лестницы, Данте подождал, пока стражники не выстроились перед ним в две шеренги, сопя под весом доспехов. Шестеро стражников держали на плечах по тяжелому генуэзскому арбалету. В уличном бою от них не было толка, но они производили неизгладимое впечатление.

Таким путем Данте хотел хотя бы слегка напугать своего противника. При этом он собирался действовать осторожно. Смерть мастера Амброджо явно обволакивала какая-то страшная тайна, и раньше времени поэт не хотел вмешивать в расследование Магистратуру. Но теперь обстоятельства изменились, и, охотясь за злодеем, Данте придется иметь дело с людьми не менее высокопоставленными, чем он сам.

Поэт тоже облачился во все регалии приора и приказал стражникам маршировать к Санта Марии Новелле. Он хотел, чтобы шнырявшие повсюду шпионы кардинала успели донести о его приближении.