29-31 января 2016 года

Ровно десять лет назад у патриотизма Америки истек срок годности, и негодяям стало некуда больше деться. Обе палаты Конгресса согласились продлить действие Патриотического акта, основного антитеррористического закона, лишь до 10 марта, а не на весь 2006 год, как того добивался президент Буш.

Обидно ему было до слез в глазах Кондолизы Райс. В октябре 2001-го на руках носили, спасителем нации называли. С огромным душевным подъемом приняли упомянутый акт, позволявший спецслужбам прослушивать телефонные переговоры, проводить тайные обыски в домах и офисах, перехватывать сообщения электронной почты и прочие неслыханные прежде процедуры - только бы отвратить угрозу тотального терроризма.

Как теперь отвратить его? Политкорректные террористы могли и помолчать до 10 марта, создавая иллюзию спокойствия и социалистической уверенности в завтрашнем дне. А что потом, послезавтра? Сегодня-то уже ясно, что стало потом. Соединенные Штаты сами стали реальной террористической угрозой всему миру и себе тоже. Двух последних президентов там теперь именуют «не обладающими основными знаниями», политкорректно не уточняя, что это вымученное производное от простых и ясных понятий: идиот, дебил, олигофрен.

Уязвленный Буш наотрез отказался назвать количество телефонных прослушек за истекшие годы, не захотел говорить и об эффективности этого щекотливого занятия - пусть скелеты еще поживут в его шкафу.

Скелеты выпали сами. Кто-то знающий, открыл дверцу, и они посыпались, гремя костями. «Вашингтон пост» сообщила, что Агентством национальной безопасности были прослушаны разговоры пяти тысяч соотечественников, не считая пришлых мигрантов, а также зарубежных политиков, включая глав государств. Не меньшее число охватило своим вниманием и ЦРУ.

Может, президенту не успели прочитать за ланчем газетную статью с цифровыми выкладками? Может быть. Только все цифры он знал и без газеты. И другие тоже знал. В этом все дело. В рамках секретной программы на патриотизм неестественного происхождения было истрачено 14 миллиардов долларов. Результат? ИГИЛ, бесплатно торжествуя, террору обновляет путь. Аль-Каида периодически выступает с эксклюзивными подробностями своих успехов, и база данных у нее такая, что ЦРУ отдыхает.

Кстати, Аль-Каида в переводе с арабского именно это и означает: база данных. Название в свое время придумал эстетически искушенный резидент ЦРУ в Исламабаде Портер Госс, один из создателей этой самой Аль-Каиды, ставший при Буше, главой разведывательного ведомства. Филолог по образованию, разведчик по призванию, аристократ по происхождению, а сверх того - квалифицированный специалист по замкам. Это не метафора, а его слесарное хобби. Он же придумал романтическое название для специальной красной папки, в которой президенту ежедневно доставлялись разведывательные сводки: «Совершенно секретная замочная скважина».

И кто только не заглядывал в эту папку, еще до того, как она попадала в Овальный кабинет президента...

У «миссис Марпл», как ее окрестили помнившие книжки Агаты Кристи вашингтонские полицейские, на все события текущей к закату жизни имелись три-четыре здравых соображения, пять-шесть любимых фильмов, одна точка зрения на мир за окном ее дома и два симпатичных человека, живущих по соседству - Грейс и Майкл Уайтхеды. Строго говоря, Майкл в своих неизменных джинсах, с пивным животом, угрожающе нависавшим над туго затянутым ремнем, Джоан Салливан, а именно так на самом деле звали «миссис Марпл», не интересовал ни с какой стороны. Но его жена была старой ее приятельницей, а потому вислый живот и страстную пивную отрыжку Майкла приходилось принимать как неизбежность.

Такой была ее малая Америка. Такой она была каждый день. Но не в тот именно день, когда Грейс и Майкл уехали в город закупать продукты на неделю, предупредив по телефону Джоан, что вернутся часа через два, и неплохо было бы сегодня посидеть у них за бутылкой «Генерала Гранта», заодно посмотреть новый фильм, который хвалят. Грейс, правда, забыла название, но, когда будет покупать диск, вспомнит.

Была пятница, 3 февраля 2006 года, четыре часа дня. Они уехали. Они вернутся с кучей покупок и новостей, и на всякое , событие в «городе», как именовался у них центр Вашингтона, будет множество точек зрения, причем каждая - абсолютно бесспорная. Так протекала их общая жизнь. Так они жили в эпоху стремящегося к закату патриотизма.

Спустя минут пятнадцать после того, как Уайтхеды укатили делать шопинг, к их дому подъехал не слишком приметный джип. Из машины вышел высокий, представительный мужчина лет сорока. Он был в темных очках и надвинутой на лоб бейсболке. Ни на что другое Джоан не обратила скучающего внимания. Незнакомец интересовал ее не больше, чем пивной живот Майкла Уайтхеда. Она машинально глянула еще раз, слегка раздвинув жалюзи, и удивилась: мужчина стоял под козырьком соседского крыльца и, похоже, подбирал ключи, чтобы отпереть двери.

Кто этот человек? С какой стати он открывает дверь, чтобы войти в дом ее старых друзей? Из всех возникших суетливых соображений Джоан выбрала самое верное: записала номерной знак машины и продолжила наблюдение, похвалив себя за то, что не стала включать свет. А вот гость, если это, допустим, какой-то очень дальний и неожиданный гость соседей, должен был, напротив, включить свет, войдя в дом. Но он почему-то предпочел воспользоваться карманным фонариком. Что он делал там, пошаривая узким лезвием света, Джоан видеть не могла. Она стояла у окна и терпеливо ожидала развития событий. Просто стояла и повторяла шепотом: «Боже праведный! Боже праведный!..» Про то, что на белом свете, включая федеральный округ Колумбия, существует еще и полиция, она вспомнила минутой позже.

Мужчина вышел с двумя плотно набитыми сумками, которые Джоан хорошо знала, поскольку брала их у Грейс для поездки на Рождество к дочери в Хартфорд, штат Коннектикут, где внуков было уже четверо, и каждый из них так или иначе сообщил бабушке, что именно хочет он получить в подарок от Санта-Клауса. Словом, миссис Салливан мгновенно превратилась в «миссис Марпл» и Шерлока Холмса одновременно, забыв при этом, что называется дедуктивным методом, а что индуктивным. Идти ей от частностей к опасному обобщению или наоборот, она не знала, что думать, и еще раз внимательно посмотрела на номер машины. Только сейчас до нее дошло, что номер был вашингтонский - какой там гость!..

Тем временем незнакомец деловито уложил сумки в салон джипа, бросил мимолетный взгляд на окна Джоан и поехал в ту же сторону, куда вот уже полчаса назад уехали Уайтхеды. Она позвонила в полицию и подробно описала все, что видела.

Даже, пожалуй, слишком подробно, но это от волнения. Полиция прибыла скоро, хотя Джоан показалось, что она успела за это время пережить все стандартные голливудские кошмары. Особенно страшила мысль, что этот человек вдруг вернется.

Худшие опасения подтвердились: в доме соседей побывал грабитель. На взгляд полицейских, довольно аккуратный и хладнокровный. Ничего не опрокинул в спешке, не вывернул на пол, действовал спокойно, уверенно и нигде не оставил своих отпечатков. Судя по тем вещам, коих не увидела Джоан на привычных местах, где они всегда находились, грабитель взял только самое ценное. Например, дорогой компьютер мистера Уайтхеда и шкатулку миссис Уайтхед, в которой она хранила все золото мира. Одежда? Бог с вами, какая одежда, если Майкл из своих джинсов не вылеза... Прикусив язык, Джоан продиктовала полицейским номер мобильного телефона Грейс - тот, разбуженный, замурлыкал на кухне. Номера Майкла она не помнила. Зато вспомнила про свою бумажку с номером джипа. Вот же ворона! Именно это ей и надо было сделать в первую очередь, чтобы полицейские могли немедленно связаться с «базой данных», как они выразились, и двигаться от этой частности к общему делу восстановления пошатнувшегося мироустройства...