Она смутно видела движение каких-то фигур вдали, но слезы мешали рассмотреть идущих по дороге людей. Должно быть, это оттого, что закатное солнце светит прямо в глаза. И от этого становится как-то темно… А потом ее обняли и прижали к груди, не позволив упасть.
— Мама! — задыхающийся после бега, такой родной голос, — Это я, я вернулся! Мама…
— Товий, маленький мой…
— Ну что ты, не плачь, мама, а то я тоже заплачу… Ну, не надо, все хорошо…
Оказывается, люди плачут еще и от счастья, — подумал Рафаил, не отводя взгляда от матери и сына. Он второй раз в своей земной жизни видел слезы на глазах Товия.
— Что ж, ты выполнил условия нашего договора и честно заслужил свои деньги, — это были первые слова, с которыми Товит обратился к Рафаилу, — возможно, мы поговорим о том, чтобы прибавить тебе оплату… — переступая порог, слепой споткнулся и упал бы, не поддержи Товий отца.
— Ты всегда был почтительным сыном, — заметил старик сдержанно.
— Отец, я хотел бы отдать Азарии половину всего, что у меня есть. Думаю, я имею на это право.
— Ты стал взрослее. Жаль, я не могу видеть, но я чувствую. Мы еще обсудим это твое решение… Так говоришь, вы немного опередили мою новую невестку и караван с ее приданым?
— Мы торопились домой, отец. Не напрасно, правда, мама?
Анна кивнула, она просто лучилась от счастья.
— Тогда надо приготовиться достойно встретить дочь Рагуила в нашем доме. Анна…
Женщина удалилась в дом, хоть явно не хотела оставлять сына. Рафаил кашлянул, привлекая внимание.
— Товий, скажи отцу…
— Отец, Азария — исцелитель, мне довелось видеть его искусство, когда он вылечил меня, а потом помог моей будущей жене. Он клянется, что может избавить тебя от слепоты…
— Сделать то, что не могли сделать никакие врачеватели? — с сомнением проговорил старик, — Разве это возможно?
«При современном уровне медицины — невозможно, — заметил про себя Рафаил, подходя к нему поближе, — Катаракта не лечится посеребренной водой и целебными травками, а вискоэластики еще не изобрели. Так что я — единственный на Земле, кто может заменить тебе сейчас хрусталик глаза на интраокулярную линзу, Товит. Причем безо всякой лазерной хирургии, простым наложением рук».
— Во всяком случае, позволь мне попытаться, — мягко произнес Ангел вслух.
— Отец? — Товий все еще поддерживал отца. Тот нервно кивнул, руки у него тряслись.
— Ему лучше сесть. Это займет совсем немного времени, — Рафаил глубоко вздохнул, мысленно прощаясь со своей «человечностью», — Ты ничего не почувствуешь, — обратился он к старику, взяв его лицо в ладони, — Сейчас ты откроешь глаза и постараешься не двигаться, а когда я скажу, закроешь их и откроешь еще раз.
— Товий, не смотри на меня, — успел проговорить Ангел, сосредотачиваясь. Лицо его как будто осветилось изнутри, взгляд ярких, бесконечно спокойных синих глаз стал пронзительным. Но Товию не могла придти в голову аналогия с лазерным лучом, он его никогда не видел. Он не выполнил приказ Ангела, отвести взгляд сейчас было выше его сил. Он уже видел это лицо таким, видел золотое мерцание воздуха над его плечами…
— Азария, — беззвучно прошептал он одними губами.
— А теперь попробуй моргнуть, — Рафаил убрал руки и теперь смотрел на Товита сквозь полуопущенные ресницы уже не пронзительным лазерным взглядом, а своим — задумчивым и серьезным. И удовлетворенно кивнул, увидев, что взгляд старческих глаз стал осмысленным.
— Благословен Ты, Боже, и благословенно имя Твое вовеки, и благословенны все святые Ангелы Твои! Потому что Ты наказал и помиловал меня, — он смотрел на сына, — и вот, я вижу Товия, сына моего…
Товий молча поддерживал отца, не отводя застывшего взгляда от золотокрылого Рафаила.
— Приготовь, сын мой, плату этому человеку. Как ты сказал, так и следует ему…
Ангел улыбнулся Товию.
— Кто ты? — голос Товия звучал неожиданно твердо, даже с долей вызова. Кому адресован твой вызов, человек? Судьбе? Но уже из-за одного того, что ты не испугался, увидев меня таким, мне не так больно.
— Я… — он запнулся, вспоминая официальную человеческую формулировку, — Рафаил, один из семи святых Ангелов, которые возносят молитвы святых и восходят пред славу Святаго.
И аплодируйте мне там, на небесах, вы, все шестеро! Гордитесь мной, я не уронил достоинства Третьего Ангела! Вы ведь этого хотели, да? Он вздохнул и начал говорить то, что потом будет зафиксировано в книге, как:
— «Не скрою от вас ничего: тайну цареву прилично хранить, а о делах Божиих объявлять похвально. Когда молился ты и невестка твоя Сара, я возносил память молитвы вашей пред Святаго, и когда ты хоронил мертвых, я также был с тобою. И когда ты не обленился встать и оставить обед свой, чтобы пойти и убрать мертвого, твоя благотворительность не утаилась от меня, но я был с тобою. И ныне Бог послал меня уврачевать тебя и невестку твою Сару…»
Люди упали на колени, пряча лица. Страх… ну, да, чего и следовало ожидать. Нет! Товий, даже опустившись на колени, продолжал смотреть на него, и что-то было в его взгляде… целая гамма противоречивых чувств, как будто он что-то хотел сказать, но понимал, что сначала должен выслушать официальное послание. А ты гордый и смелый, юный человек, я это давно понял.
— «Не бойтесь, мир будет вам. Благословляйте Бога вовек. Ибо я пришел не по своему произволению, а по воле Бога нашего; потому и благословляйте Его вовек. Все дни я был видим вами; но я не ел и не пил, — только взорам вашим представлялось это. Итак, прославляйте теперь Бога, потому что я восхожу к Пославшему меня, и напишите все совершившееся в книгу».
Все. Задание выполнено. Ангел опустил голову. Вообще-то, самое время исчезнуть. «И встали они и более уже не видели его».
— Прощай, — прошептал Рафаил Товию, — Спасибо тебе за все, — и, повернувшись, легко и бесшумно пошел прочь.
Насмотреться напоследок на свое человеческое отражение в колодце ему не дали.
— Так значит, ты и есть Третий Ангел, — и смуглая ладонь легла на край колодца рядом с его рукой. Рафаил сам от себя не ожидал, что так обрадуется этому голосу.
— Как ты нашел меня?
— Просто пошел туда, где тебя впервые встретил. Подумал, что ты захочешь туда вернуться.
— Я рад, что ты пришел.
— Будем прощаться? Вообще-то, то, что я хочу тебе сказать, наверно, покажется тебе глупостью. Как и все, что я успел наговорить тебе за время нашего путешествия. Но пусть ты, как Ангел, вправе наказать меня за дерзость, я скажу: я не жалею о том, что встретил тебя. И могу ответить за все, что я говорил и делал.
— В переводе с твоего языка это означает примерно следующее: ты любишь меня даже таким, и не сердишься на меня за то, что я скрыл от тебя, что я — Ангел?
— Ох… — Товий отвел глаза, — Ну, что ж, зато честно. Да. Это я о первой части, — Рафаил улыбнулся. — Но остальное… А разве я вправе сердиться на тебя за что бы то ни было, Посланник Неба?
— Конечно. Я на Земле, которую Он создал для людей. Я никогда не видел людей, не говорил с ними. С людьми общался Гавриил, иногда — Михаил. А я всегда работал с ангелами и демонами, а в отношении людей просто выполнял Долг. А теперь я встретил тебя и узнал, какими могут быть люди. Я притворился человеком ради этого, обманул тебя.
— А обманул ли ты меня? — вдруг улыбнулся Товий, — Мне кажется, ты и стал человеком…
— Я… не могу этого сделать. Физически — в чем-то да, но…
— Душа человека — в этом все дело? Но полюбить ты все же способен.
— Конечно. Не только способен, но и должен. Я для этого создан, — немного удивленно посмотрел на него Рафаил.
— Я не совсем об этом. Я хотел сказать… А, впрочем, в Рай я при любом раскладе уже не попадаю! — усмехнулся он, стремительно развернулся и встал напротив Ангела, — Так что я собираюсь сейчас сделать то, что давно хотел. А потом ты можешь испепелить меня на месте.
